Геополитическая экономия как традиция российской экономической мысли тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "Геополитическая экономия как традиция российской экономической мысли"

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ

На правах рукописи ГЛОВЕЛИ Георгий Джемалович

ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ КАК ТРАДИЦИЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ

Специальность 08.00.01. -Экономическая теория

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Москва-2009

003469712

Диссертационная работа выполнена в Центре методологических и исторических исследований направления «Теоретическая экономика» Института экономики РАН

Официальные оппоненты:

доктор экономических наук, профессор

Валентей Сергей Дмитриевич

доктор экономических наук, профессор

Рязанов Виктор Тимофеевич

доктор экономических наук, профессор

Гребнев Леонид Сергеевич

Ведущая организация -

ГОУ ВПО «Государственный университет управления»

Защита состоится 4 июня 2009 года в часов на заседании диссертационного совета Д.002.009. 04 Института экономики РАН по адресу: Москва, Нахимовский проспект, 32, 4 этаж

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института экономики РАН

Автореферат разослан 28 апреля 2009 г. Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат экономических наук, доцент

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Поиск взвешенных ответов на разнообразные вызовы, стоящие перед современной Россией в глобализирующемся мире, требует исследований на стыках научных дисциплин и направлений. В политэкономичсском и историко-экономическом анализе все более востребованными становятся категории геополитики и геоэкономики, отражая стремление к углубленному пониманию долгосрочных трендов экономического развития России в мирохозяйственном контексте и ее приоритетных национально-государственных интересов. Однако существенным пробелом является отсутствие системного представления о вкладе российской экономической мысли в изучение геополитической и геоэкономической проблематики. Хотя в новейших исследованиях по истории российской экономической мысли признано существенное влияние территориального евразийского расширения российского государства на экономическое мышление российских ученых, это влияние до сих пор не было предметом специального исследования. Такое исследование предпринято в диссертации, излагающей принципиально новую ретроспективу для российской экономической мысли: концепцию геополитической экономии как тематической традиции, сложившейся в процессе поиска путей и оценки результатов хозяйственного реформирования России, осмысления ее цивилизационного опыта в сравнительном историко-экономическом контексте, уточнения категориального аппарата экономической науки и рекомендаций относительно экономической политики. Заложенная еще в проектах и практических мероприятиях российского меркантилизма, традиция геополитической экономии как включения пространственно-географического фактора в изучение общественно-хозяйственных отношений нашла продолжение в главных дискуссиях XIX века об отличительных чертах и перспективах развития российской экономики - между протекционистами и фритредерами, славянофилами и западниками, народниками и марксистами. Учет особенностей геополитического положения и геоэкономического пространства страны был составной частью различных политэкономических характеристик территориально-государственного цело-

го и влиял на различие в прогнозах структурных, институциональных и стадиальных изменений национального хозяйства. В начале XX в. сформировались глобальные экономико-геополитические концепции - политэкономов-марксистов, Н.Д.Кондратьева, Н.П. Огановского, евразийцев, В.П.Семенова-Тян-Шанского - которые стали оригинальным вкладом российской общественной мысли в анализ мирового цивилизационного опыта. Раскрытие их эвристического потенциала имеет большое значение для современных междисциплинарных научных направлений глобального охвата, таких, как геоэкономика, мир-системный анализ, геоцивилизационное моделирование и т.д.; для прогнозирования оптимальных параметров государственного строительства России на основе уяснения ее места в мировом геоэкономическом пространстве.

Степень разработанности проблемы. Концепция геополитической экономии как тематической традиции разрабатывалась на основе изучения российской экономической мысли и ревизии парадигм геополитики и геоэкономики. Геополитические модели XX в. отражали реальности военно-стратегического и идеологического противоборства великих держав и сверхдержав. Их экономическое содержание имело второстепенное значение и сводилось к трем главным положениям: историческое столкновение интересов «торговозависимого» мира «береговой каймы» (Римленда, Rimland) и «евразийского континентального мира» (Хатленда, Heartland); ключевое значение минерального топлива в европейско-атлантической гегемонии; преимущества окраинного положения в территориальной экспансии, чрезмерность которой приводит к ресурсному перенапряжению и государственному распаду. Критический пересмотр геополитических моделей сопровождался утверждением геоэкономики как новой науки, исследующей возможности более «мягких» средств реализации державных интересов в связи с происходящим перемещением международных силовых игр из области военно-политической в область экономическую. Силовому военно-политическому контролю над территориями геоэкономика противопоставила экономическую конкурентоспособ-

ность в условиях, когда национально-государственные границы размываются международными воспроизводственными цепочками, торговыми, финансовыми и информационными потоками и набирающими силу процессами мак-рорегиокалькой интеграции («большие пространства» вокруг мировых полюсов экономического роста).

Отражая реальности современного глобального капитализма, геоэкономика акцентировала трансформацию мирового хозяйства в глобальное пространство, где пульсируют интернационализированные воспроизводственные ядра; международное разделение труда приобретает трансгеографический и метарегиональный характер; макроэкономическое регулирование в целях общественного благосостояния осложняется мобильностью транснационального финансового капитала, ускользающего из-под государственного контроля и одновременно подчиняющего своему влиянию наиболее перспективные сегменты экономики. Зачинателями российской геоэкономики как особой научной и учебной дисциплины ее задача была определена как разработка стратегии национального оперирования в целях завоевания возможно более благоприятных позиций в международных интеграционно-воспроизводственных циклах (подход Э.Г.Кочетова). Была обоснована модель гексагонального геоэкономического универсума (А.И.Неклесса) как концептуальная основа понимания новой фазы глобального капитализма, характеризуемой перераспределением мирового дохода посредством геоэкономичсских рентных платежей.

Геоэкономические исследования многим обязаны междисциплинарной международной школе миро-системного анализа, восходящей к работам французского мыслителя Ф.Броделя. Предложив концепцию генезиса современного капитализма на основе ключевого понятия «миро-экономики» как некоторой структурированной пространственно-сетевой целостности концентрически расположенных зон с доминирующим центром наверху, Бродель на обширном историческом материале проанализировал антитезу «приморский

(торговый, динамичный) мир» - «континентальный (инерционный) мир» и противоречия, связанные со стремлением государства контролировать ускользающие из-под его влияния экономические потоки. Для дальнейшего развития представлений о динамике доминирующих центров-гегемонов исторического капитализма и о режимах накопления капитала в разных мир-системах западными учеными были востребованы две глобальные концепции, выдвинутые российской экономической мыслью начала XX в., - учение В.И. Ульянова-Ленина об империализме и гипотеза больших циклов конъюнктуры Н.Д.Кондратьева. Активизация в конце XX в. анализа длинноволновой экономической динамики и обращение все более широких кругов исследователей к мир-системному подходу привели к возникновению новой ци-вилизационной парадигмы, в которой центральное внимание уделяется длительным циклам глобальной гегемонии (И.Валлерстайн, Дж.Арриги. Дж.Мо-дельски, У.Томпсон и др.).

Термин «геополитическая экономия» изредка употребляется как синоним современной геоэкономики, ориентированной на изучение последствий глобального обращения ключевых ресурсов в контексте возможностей конструирования пространства, свободного от «географических уз». Согласно авторской концепции, этот термин более соответствует стремлению самих геоэкономистов увязать в единый комплекс вопросы экономической истории, экономической географии, мировой экономики, политологии и конфликтологии, а также переосмыслению «географического императива» в истории хозяйства и общественной мысли - особенно применительно к России.

В исследованиях современных российских экономистов, географов и историков подчеркивается неотделимость самоопределения России в современном мире от ее исторической роли в балансе сил мирового сообщества, геополитической детерминации национально-государственных интересов и геостратегических перспектив как межконтинентального «моста» между Европой и Азией (работы Л.И.Абалкина, Д.С.Львова и других авторов). Но од-

новременно уделяется внимание упущенным шансам с точки зрения геоэкономических стратегий (В.Т.Рязанов); дается оценка «евразийского неудобья» (Ю.Н. Гладкий) с его геоэкономическими вызовами, наложившими особенно глубокий отпечаток на историческое ядро «великорусского социума» (J1.B. Милов). С применением геополитического и геоэкономического подходов связываются пути обновления методологии сравнительных историко-экономических исследований (Ю.П. Бокарев).

Проблематика определения гсоэкономпческого и геополитического статуса России в меняющемся глобальном мироустройстве стала одной из центральных при обосновании стратегий долгосрочного национального развития, в том числе в рамках новых междисциплинарных направлений - гео-цивилизационного моделирования (Б.Н.Кузык, Ю.В.Яковец), теории социальных альтернатив (С.Д.Валентей, Л.И.Нестеров). Интеграция пространственного, ресурсного и политического аспектов социально-экономического анализа на эволюционной доминанте предложена В.В.Лапкиным и В.И.Пан-тиным в исторической реконструкции смены лидеров-центров и противоцен-тров мировой геоэкономической политики.

Однако значительные лакуны в изучении отечественной экономической мысли не позволяют более плодотворно и активно задействовать ее опыт как в углубленной разработке перечисленных направлений, так и в совершенствовании теории экономической истории на основе категории зависимости от предшествующего развития (path dependence).

Написанная в середине XX века коллективом советских авторов «История русской экономической мысли» (под редакцией А.И.Пашкова) затронула лишь некоторые аспекты ранней русской экономической мысли, которые можно охарактеризовать как проблематику «евразийского месторазви-тия», но по существу упустила экономико-геополитическую проблематику при освещении русской экономической мысли XIX-XX веков. Причем жесткий идеологический подход предопределил не только односторонности в

оценках, но и игнорирование многих имен. Пробел остается и поныне, о чем свидетельствует учебник «Геоэкономика» (2002) В.А.Дергачева, в котором главным предшественником современной геоэкономики объявлен Ф.Лист, а разработка российской геоэкономической стратегии связывается лишь с именами Д.И.Менделеева и С.Ю.Витте.

До сих пор не были эксплицированы геоэкономические аргументы сторон в дискуссиях российских протекционистов и фритредеров, славянофилов и западников, народников и марксистов. Особый интерес представляют концепции российских представителей исторической школы и катедер-социализма и идеологов легального народничества (А.К.Корсак, И.И.Иваню-ков, А.А.Исаев, В.П.Воронцов и др.). В работах этих экономистов XIX в. был достигнут - но остался недооцененным - высокий уровень понимания того, что траектория предшествующего развития накладывает подчас весьма жесткий отпечаток на хозяйственные институты, внутренний рынок и экономический рост; но сама она в немалой степени зависит от природных и геополитических факторов, особенно в России.

Предпосылкой обоснования русскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций стало все более тесное втягивание России на рубеже Х1Х/ХХ вв. в сеть мирового хозяйства и в геополитическое соперничество великих держав. Как российскую геополитическую школу позиционировало себя евразийство - наиболее оригинальное направление общественной мысли Русского зарубежья, принявшее за исходную данность уникальность российско-евразийского месторазвития (П.Н.Савицкий, Г.В. Вернадский). Евразийство дало емкую, хотя весьма спорную формулу циви-лизационных особенностей России, остающуюся предметом острых идеологических дискуссий. Однако изучение доктрины евразийства до сих пор ограничивалось преимущественно историософским, политологическим и социокультурным аспектами при игнорировании политэкономического и историко-экономического содержания и контекста.

В разросшейся с начала 1990-х гг. историографии евразийства, с одной стороны, оказались упущенными связь евразийской доктрины с теоретическими и прикладными разработками проблематики национальных производительных сил России; постановка ведущим идеологом движения П.Н.Савицким вопроса о вековой технико-экономической конъюнктуре как факторе положения России среди мировых держав. С другой стороны, не было уделено должного внимания более раннему, чем евразийство, экономико-геопо-литичсскому направлению, предвосхитившему элементы геоэкономики (А.И.Воейков) и выдвинувшему в лице В.П.Семенова-Тян-Шанского глобальную концепцию могущественного территориального владения. Это направление базировалось на глубоких исследованиях, связанных с традициями российской национальной экономии (Д.И.Менделеев), статистики (П.П.Семе-нов-Тян-Шанский) и геополитической историософии (В.ИЛаманский). Хотя 1990-2000-е гг. отмечены возрастанием интереса к наследию В.П.Семенова-Тян-Шанского как крупнейшего отечественного экономиста-регионоведа и создателя первой зрелой российской геополитической концепции, до сих пор не было проведено анализа его глобальной модели в контексте российской экономической мысли.

К числу глобальных экономико-геополитических концепций, выдвинутых российской экономической мыслью, следует отнести также гипотезу длинных волн Н.Д.Кондратьева, политическую экономию империализма русских социал-демократов и аграрно-эволюционные концепции обновленного народничества. Разработка политэкономии империализма как модели глобального геополитического противоборства, инспирированного переплетением финансового капитализма и милитаризма, была начата в России работами И.И.Степанова-Скворцова, М.П.Павловича-Вельтмана, Н.И.Бухарина. Впоследствии, однако, политэкономия империализма была отождествлена с учением В.И.Ульянова-Ленина, в котором агрессивная борьба за колониальный передел мира рассматривалась как «последняя стадия» капитализма, а инспи-

рированный мировой войной государственно-монополистический капитализм - как материальная подготовка социализма. Марксистской, но стоящей особняком концепцией империализма является организационный анализ мирового хозяйства А.А.Богдановым, обосновавшим модель геополитического двое-центрия глобального капитализма и гипотезу о его новой стадии на основе тенденций к контролю над производительными силами в рамках территориально-государственного целого.

На глобальный уровень обобщений вышли и экономические концепции обновленного народничества, из которых наиболее масштабной стала стадиальная теория аграрной эволюции Н.П.Огановского. Н.П.Огановский работал в тесном контакте с экономистами организационно-производственной школы, разделяя их эволюционный подход к сельскохозяйственному районированию (впервые обоснованный А.Н.Челинцевым) и кооперативные идеалы. Но оригинальная концепция Н.П.Огановского, впервые в мировой экономической мысли осмыслившая геоэкономические условия перехода к устойчивому экономическому росту на основе структурных сдвигов в сельском хозяйстве стран умеренного климатического пояса, оказалась потерянной парадигмой, остающейся вне поля зрения современных исследователей.

Объект, предмет и метод исследования. Объектом исследования является российская экономическая мысль с начала ее взаимодействия с западной экономической мыслью (вторая половина XVII века) до рубежа 19201930-х гг., за которым последовала идеологическая и организационная самоизоляция советской политэкономии, замкнутой в пределы государственной доктрины.

В российской экономической мысли в указанных хронологических рамках можно выделить два основных типа традиций. К первому - эксплицитному - типу относятся традиции в точном смысле слова с предметной и категориальной преемственностью. Эти традиции лучше всего изучены. Они включают основные вопросы предмета и метода (в том числе трактовку фак-

торов производства, применения статистики и математики); разработку категорий цены, ценности, денежного обращения, распределения и т.д.; анализ воспроизводства и кризисов; формулировку и проведение принципов торговой, промышленной и финансовой политики; изучение сельской поземельной общины и кустарной промышленности как своеобразных институтов русского хозяйственного быта, оценку их шансов в условиях распространения товарно-капиталистических отношений и роста крупной машинной индустрии. Традиции второго типа характеризуются преемственностью объекта исследования: национальной экономики (точнее - экономики в пределах территориально-государственного целого) в контексте мирового цивилизационного опыта; при этом анализ затрагивает проблемы, которые не очерчиваются в отдельные предметные области, хотя присутствуют имплицитно как темы.

Примером такой традиции является предмет исследования диссертации - геополитическая экономия. Ей не было посвящено отдельных трактатов и статей. Но, исследуя особенности национально-хозяйственного целого, обрамленного территориальной государственностью (политической формой организации геоэкономического пространства), его зависимости от реконфигурации международных центров силы в ходе изменений мирового рынка, российские экономисты выясняли специфические противоречия. Эти противоречия и определили тематику геополитической экономии как традиции: отражение в экономическом строе различий между морским и континентальным типами державности; соотношение стадиальных экономических изменений с месторазвитием и глобальной расстановкой центров державного влияния; характер воздействия на уровень национальных производительных сил, структуру и институты хозяйства таких факторов, как геополитическое положение страны, ее ландшафтно-климатические условия и населенность, естественно-промышленное одарение, место в иерархической системе международного разделения труда.

Согласно авторской концепции, российская геополитическая экономия как тематическая традиция прошла три основных этапа:

1) этап экономического и геополитического протоанализа эпохи общеевропейского меркантилизма и становления политической экономии как научной системы (ХУП-ХУШ века);

2) этап рецепции категорий западной политической экономии и дискуссий о своеобразии хозяйственного строя России, сопровождавшийся осмыслением воздействия природных и геополитических факторов на структуру, институты и стадиальные особенности российского хозяйства (XIX век);

3) этап разработки российскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций. В этот период (первая треть XX века) российскими экономистами были обоснованы такие категории экономической и геополитической динамики, как система международного господства финансового капитала; устойчивое развитие производительных сил; большие циклы конъюнктуры; евразийское месторазвитие; колонизационные волны человечества; типы могущественного территориального владения; вековая технико-экономическая конъюнктура.

В качестве метода исследования применен разработанный науковедом Дж.Холтоном метод тематического анализа, ориентированный на поиск в развитии науки некоторых относительно устойчивых рамок мышления, которые объединяют расходящиеся и подчас даже конфронтирующие друг с другом теории. Тематический анализ рассматривает результаты научной работы как события на пересечении внеличных траекторий (включая социально-экономические факторы и общий культурный контекст времени) и индивидуальных усилий ученого, направляемых глубинной приверженностью к определенной теме или нескольким темам. К числу таких тем, воспроизводящихся в разных направлениях российской экономической мысли и входящих в традицию геополитической экономии, относятся:

экономическая политика как фактор роста национальных производи-

тельных сил;

воздействие евразийской территориальной государственности на специфику структуры и институтов национального хозяйства, на характер формирования внутреннего рынка и международной специализации (колонизационный размах, особенности земледелия, животноводства и отделения города от деревни; состояние путей сообщения и перспективы транзита и т.д.).

зависимость уровня торгово-промышленного развития страны от перехода к интенсивным системам земледелия и от роста городской индустрии в пределах заданного геоэкономического пространства. Теоретическую и информационную базу исследования составили

- труды видных представителей различных школ и направлений российской экономической мысли (Ю.Крижанич, И.Т.Посошков, Петр I, М.В.Ломоносов, С.Е.Десницкий, А.Н.Радищев, А.К.Шторх, Х.А.Шлецер, Н.С.Мордвинов, К.И. Арсеньев, А.И.Бутовский, И.Я.Горлов, И.К.Бабст,

A.К.Корсак, В.П.Безобразов, Н.Я.Данилевский, С.Ю. Витте, Д.И.Менделеев, П.П.Семенов-Тян-Шанский, В.П.Семенов-Тян-Шанский, А.И.Воейков,

B.Э.Ден, И.И. Иванюков, В.П.Воронцов, Н.Ф.Даниельсон, А.А.Кауфман, А.А.Исаев, А.И.Чупров, Н.И.Зибер, П.Б.Струве, М.И.Туган-Барановский,

C.Н.Булгаков, А.Н.Челинцев, Н.П. Макаров, А.В.Чаянов, Н.П.Огановский,

A.А.Богданов, И.И.Степанов, В.И. Ульянов-Ленин, М.П.Павлович-Вельтман, Н.И.Бухарин, Н.Д.Кондратьев, П.Н.Савицкий и др.);

- репрезентативные обобщающие исследования по истории экономических учений Запада и России А.Онкена, Ш.Жида и Ш.Риста, М.И.Туган-Барановского, В.В.Святловского, С.И.Солнцева, В.М. Штейна, А.И.Пашкова,

B.В.Орешкина, A.B. Аникина, Л.И.Абалкина, А.Г.Худокормова, М.Блауга и др. авторов; по экономической истории и теории экономической истории -У.Кеннингема, И.М. Кулишера, Дж.Хикса, Ф.Броделя, И.Валлерстайна, А.Г. Франка, Г.Ван дер Вее, Л.С.Гребнева, С.В.Онищука, Ю.П.Бокарева и др.;

- обобщающие исследования классических и современных авторов по

гражданской и экономической истории России - С.М.Соловьева, А.П.Щапова, В.О.Ключевского, П.Н.Милюкова, Г.В.Вернадского, П.Г.Любомирова, Л.В. Милова, В.Т.Рязанова и др.;

- геополитическая историография Х1Х-ХХ в. (Ф.Лист, Л.И.Мечников, В.ИЛаманский, Х.Маккиндер, Дж.Феагрив, Э.Обст, Дж.Ф. Хоррабин, Ш.Ра-до, А.Мэхэн, Н.Спикмен, С.Коэн, Р.Коллинз, М.Хаунер и др.) и работы современных геоэкономистов - Дж.Агнью, С.Корбриджа, Э.Лейшона, Э.Лют-твака, Ф.Моро-Дефаржа, К.Жана, Ж.Савона, А.И.Неклессы, Э.Г.Кочетова, Ю.Н.Гладкого, В.А.Дергачева, В.И.Пантина, В.В.Лапкина и др.

Цели и задачи исследования определяются как комплексный ретроспективный анализ экономико-геополитической проблематики в содержании различных школ российской экономической мысли; выяснение эвристического потенциала рассматриваемых концепций для понимания современных глобальных проблем, для уяснения взаимосвязей между историческими, геополитическими факторами и экономическими институтами; для уточнения стадиальных критериев экономического развития. Обращено особое внимание на аналитические достижения, предвосхищающие современные реальности и концепции (экономическая триполярность мира, «евразийское неудобье» России, устойчивое_развитие, периферийный капитализм, транспортные коридоры и т.д.)

Научная новизна работы состоит в том, что впервые

1) сформулировано и обосновано положение о российской геополитической экономии как тематической традиции, выделены и проанализированы ее основные этапы;

2) переосмыслен в контексте общеевропейской дилеммы «приморский мир - континентальный мир» российский меркантилизм как ранняя доктрина геополитического и геоэкономического анализа;

3) обосновано понятие «эталонных ареалов» экономических доктрин и показано, как попытки переноса «мировых стандартов» практики и теории в российскую действительность стимулировали выяснение специфики нацио-

нальных хозяйственных институтов, обусловленной особенностями геоэкономического пространства;

4) рассмотрены геоэкономические аргументы сторон в важнейших российских экономических дискуссиях XIX в. - протекционистов и фритредеров, славянофилов и западников, народников и марксистов;

5) показано предвосхищение в работах российских политэкономов народнического и социал-реформистского направления категорий, разработанных современными теоретиками национальной и международной экономики, - «евразийское неудобье», «периферийный капитализм»;

6) раскрыто геоэкономическое содержание новых категорий, введенных российскими политэкономами в дискуссиях о своеобразии промышленной эволюции России - «оптовые ремесла», «децентрализованное товарное производство»;

7) реинтерпретирована политэкономия империализма русских марксистов как геополитическая модель, акцентирующая связь империализма со структурными изменениями в крупной промышленности и глобальную борьбу за инфраструктуру;

8) проанализирована как экономико-геополитическая модель текто-логическая концепция мирового хозяйства А.А.Богданова,

9) эксплицирована экономико-геополитическая составляющая исходной модели длинных волн Н.Д.Кондратьева;

10) реконструирована модель аграрной эволюции и устойчивого развития производительных сил Н.П.Огановского; показано ее методологическое значение для воспроизводственной типологии экономических формаций, для экономико-геополитической концепции истории России как страны, в которой колонизационный размах замедлял поступательное движение по стадиям экономического роста; для оценки аграрных реформ в России XX века;

11) раскрыты политэкономические истоки и контексты концепции евразийства, выявлено эвристическое значение ее ключевых категорий «ме-сторазвитие» и «вековая технико-экономическая конъюнктура», обоснованных П.Н.Савицким;

12) реконструирована и рассмотрена в контексте российской экономической мысли глобальная экономико-геополитическая модель В.П. Семе-нова-Тян-Шанского; показана ее оригинальность и эвристическая ценность в сравнении с западными геополитическими моделями XX в., предвосхищение современной конфигурации всемирных полюсов экономического роста.

Теоретическая и практическая значимость работы. Материал диссертации может быть использован для прогнозирования параметров социально-экономического развития России; для уточнения приоритетов региональной и внешнеэкономической политики; для дальнейшей разработки предмета геоэкономики и обновления методологии сравнительных историко-экономических исследований; в развитии теории социальных альтернатив; при создании обобщающих концепций мирового цивилизационного опыта и истории российского экономического анализа; при составлении обобщающих учебных курсов, пособий и хрестоматий по вузовским дисциплинам «История экономических учений», «Экономическая история», «Теоретическая экономика», «Международная экономика», «Национальная экономика», «Россиеведение», «Геополитика».

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были изложены автором в докладах:

«Геополитика в русской экономической мысли: от меркантилизма до евразийства» (Geopolitics in Russian economic thought from Mercantilism to Eurasianism, 20 февраля 1996 г., Школа современных языков и европейской истории (School of Modern Languages and European History) - во время стажировки в Университете Восточной Англии (University of East Anglia) в г. Нор-вич (Великобритания);

«Геополитическая экономия в России» (16 ноября 2000 г., ИМЭМО РАН) - на секции «Российская экономическая мысль в мировом контексте и проблемы мирового хозяйства глазами российских экономистов» научной конференции «Российская школа экономической мысли: прошлое и настоящее»;

«Системный подход в политэкономии: фундаментальный вклад российских экономистов начала XX века» (11 декабря 2006 г.) - на секции политической экономии в Доме Ученых РАН;

«Геоэкономика и предпринимательские элиты России : исторический опыт» (4 декабря 2008 г., экономический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова,) - на IV Малом университетском форуме «Национальная элита - судьба России»;

«Историко-стадиальные и эволюционные концепции в российской экономической мысли: вековая ретроспектива» (18 декабря 2008 г., Институт экономики РАН) - на семинаре научного направления «Теоретическая экономика».

Отдельные положения и выводы диссертации были использованы автором в подготовке по заказу Современного гуманитарного университета (1999) 4 рабочих учебников для дистанционного образования («История мировой экономики», «История экономики России», «История экономических учений», «История экономических учений XX века»); использовались в преподавании курсов «Экономическая история» (1995/96 -2004/2005 уч. гг.) и «История экономических учений» (1995/96 - 1999/2000, 2007/2008 -2008/2009 уч. гг.) на экономическом факультете Государственного университета - Высшей школы экономики.

Структура работы. Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Введение.

ГЛАВА 1. ОТРАЖЕНИЕ ГЕОЭКОНОМИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ РОССИИ В РАННЕЙ РУССКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ (XVII-XVIII ВЕКА).

1.1. Элементы геополитической экономии в европейском меркантилизме. 1.2.Элементы геополитической экономии в российском меркантилизме. 13. Экономические доктрины и ловушки эталонных ареалов. 1.4. Геоэкономическое пространство России и дилемма национального рынка.

ГЛАВА 2. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ РОССИЙСКОГО СВОЕОБРАЗИЯ: ДИСКУССИИ XIX ВЕКА.

2.1. Геоэкономическое пространство России в оценке политэкономов первой половины XIX века и периода падения крепостного права: фритредеры и протекционисты, западники и славянофилы.

2.2. Геоэкономическое пространство России в историко-цивилизационных исследованиях С.М.Соловьева и А.П. Щапова.

2.3. А.К.Корсак - первый русский экономист-компаративист.

2.4. Геоэкономическое пространство России в оценке легального народничества и катедср-социализма.

2.4.1. Политэкономический анализ российского капитализма на фоне евразийского неудобья.

2.4.2. Диагностика периферийного капитализма.

2.5. Стадийный историзм и геополитическая экономия.

2.5.1. Пространственно-масштабные факторы капиталистического развития России в аргументации «неомарксистов».

2.5.2. Пространственно-масштабные факторы "разных типов капитализма в концепции С.Н.Булгакова.

ГЛАВА 3. ГЛОБАЛЬНЫЕ ЭКОНОМИКО-ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ КОНЦЕПЦИИ В РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ ПЕРВОЙ ТРЕТИ XX ВЕКА.

3.1. Геополитическая экономия империализма.

3.2. А.А.Богданов: тектологическая концепция мирового хозяйства и национально-государственного капитализма.

3.3. Геополитическая экономия обновленного народничества: пространственные факторы аграрной эволюции

3.3.1. Новая сельскохозяйственная экономия А.Н.Челинцева - A.B. Чаянова как эволюционная концепция.

3.3.2. Новая сельскохозяйственная экономия Н.П. Огановского как

исторнко-стадиальная концепция.

3.3.3. Эволюционная концепция Н.П.Огановского как геополитическая экономия аграрной России.

3.3.4. Вклад Н.П.Огановского в геополитическую экономию всемирно-исторического процесса.

3.4. Геополитическое измерение глобальной модели длинноволновой динамики Н.Д.Кондратьева.

3.5. Экономическая концепция евразийства.

3.5.1. Политэкономические истоки доктрины евразийства.

3.5.2. Месторазвитие русской промышленности и вековая технико-экономическая конъюнктура.

3.6. Глобальная экономико-геополитическая модель В.П.Семенова-Тян-Шанского.

3.6.1. Типология могущественного территориального владения.

3.6.2. Оценка конфигурации мировых центров как вызова для России. Заключение.

И. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Первая глава диссертации - «Отражение геоэкономических особенностей России в ранней русской экономической мысли (ХУН-ХУШ ска)» - показывает, как при сходных целевых установках в постановке основных проблем с западноевропейской экономической наукой в период ее становления (умножение государственной казны; активный торговый баланс; заимствование передового опыта промышленности и земледелия; целесообразность стеснений иностранной торговли), на российской «литературе проектов» и практиках реформирования отражались особенности евразийской территориальной государственности.

В параграфе 1 «Элементы геополитической экономии в европейском меркантилизме» выяснено, что в идеологии и практике европейского

меркантилизма прослеживается геополитическая дилемма «приморский мир -континентальный мир». Крупнейшие выразители идей меркантилизма в Италии, Франции, Англии (А.Серра, А. де Монкретьен, Ришелье, Ж.-Б.Кольбер, Т.Ман, О.Кромвель, У.Пегти, Дж.Ло) неизменно связывали процветание государств с преимуществами водных путей сообщения и развитием дальней заморской торговли, наличием сильного торгового и военного флота; тогда как камералисты И.И.Бехер и Ф. фон Хорник разрабатывали в лишенной доступа к морям Австрии концепцию активного торгового баланса с большим акцентом на сельском хозяйстве и мануфактурной промышленности. В параграфе 2 «Элементы геополитической экономии в российском меркантилизме» осмыслен российский меркантилизм как школа геополитического протоанализа. Сопоставлены взгляды первых российских экономистов-геополитиков - А.Ордин-Нащокина и Ю.Крижанича. Оба они тесно увязывали экономический подъем России с решением геополитических задач (панславизм; завоевание Балтийского побережья и Крыма) и налаживанием евразийского транзита (внимание к Каспийскому морю; проект А.Ордин-Нащокина о повороте Шелкового пути на Волгу при помощи армянских купцов; идеи Ю.Крижанича об иртышском торге и о кругосибирском пути в Китай). Представлен более широкий взгляд на преобразования Петра I, традиционно представляемые как стремление к сближению с Западом; отмечена их преемственность с экономико-геополитическими проектами Ю. Крижанича и практической деятельностью А.Ордин-Нащокина в том, что касается планов евразийского торгового транзита. В параграфе 3 «Экономические доктрины и ловушки эталонных ареалов» акцентировано влияние эталонных ареалов -стран, привлекательных как образцы для подражания, - на рецепцию ранних экономических доктрин в России (Амстердам - для меркантилизма; Англия с рациональным плодосменным севооборотом и фермерским хозяйством - для физиократии); выяснено, что попытки прямого воплощения «мировых стандартов» без учета геоэкономического своеобразия в реформировании хозяй-

ственных отношений в России приводили к результатам, скорее противоположным практике эталонных ареалов. В параграфе 4 «Геоэкономическое пространство России и дилемма национального рынка» при анализе «Письма о китайском торге» А.Н. Радищева выявлены две ключевые проблемы в рецепции российской экономической мыслью категорий классической политэкономии: сравнительная целесообразность «естественной» свободы торговли и «рационального» протекционизма; сравнительное значение крупного и мелкого (кустарного) промышленного производства в аграрной России. Однако Радищев как завершитель «предыстории» геополитической экономии в России ставил эти проблемы еще статично. Их анализ в динамике, дополненный вопросом о судьбах русской сельской поземельной общины и возможных альтернативах пролетаризации населения по западному типу во многом определил главные экономические дискуссии в России в течение ХГХв.

Вторая глава диссертации - «Геополитическая экономия российского своеобразия: дискуссии XIX пека» посвящена выяснению геоэкономической составляющей главных дискуссий в России в течение XIX в. - протекционистов и фритредеров, славянофилов и западников, народников и марксистов. В параграфе I «Геоэкономическос пространство России в оценке политэкономов первой половины XIX века и периода падения крепостного права: фритредеры п протекционисты, западники и славянофилы» исследованы географические коррективы к российской рецепции западных доктрин политической экономии. Подчеркнуто, что в российской политэко-номической литературе первой половины XIX века вопрос о национальном экономическом своеобразии ставился прежде всего как вопрос о природных предпосылках преобладания того или иного рода хозяйственной деятельности в стране и соответственно места в международном товарообмене, причем сложилось противостояние приверженцев «линии А.Смита» и «линии Ф.Листа». К первой тяготели фритредеры-западники - авторы первых рос-

сийских курсов политэкономии Г.Шторх, Х.А.Шлецер, А.И.Бутовский, И.Я. Горлов; ко второй - протекционисты от Н.С.Мордвинова до поздних славянофилов И.С.Аксакова, Н.Я.Данилевского и др. Фритредеры считали Россию самой природой предрасположенной к земледельческому состоянию, с уступкой «прав рукоделия и торговли» передовым странам (Шторх), ссылались на авторитет А.Смита (Шлецер), богатство черноземом (Бутовский). Протекционисты настаивали на структурных сдвигах в российском хозяйстве в пользу увеличения доли промышленности, ссылаясь на «многоразличие угодий» на обширном пространстве при неблагоприятности значительной части страны только лишь для земледелия (Мордвинов), необходимость освоения природных ресурсов окраин (славянофилы). В дискуссиях протекционистов и фритредеров, славянофилов и западников была впервые широко поставлена проблема внутреннего рынка. Своеобразный русский аналог доктрины национального экономического развития Ф.Листа (однако, с коренным расхождением по аграрному вопросу) был выдвинут в статьях Н.Я.Данилевского.

Параграфы 2 и 3 - «Геоэкономическое пространство России в ис-торико-цивилизацнонных исследованиях С.М. Соловьева и А.П.Щапова» и «А.К.Корсак — первый русский экономист-компаративист» посвящены концепциям, в которых было впервые дано глубокое осмысление зависимости состояния России от ее предшествующего развития в связи с геоэкономическими особенностями. Распространение русского населения по величайшим в мире равнинным пространствам обусловило как центробежные тенденции, так и ответные центростремительные усилия со стороны самодержавной государственности, преуспевшей благодаря отсутствию препятствий из «камня» (гор, феодальных замков, городских стен) в стремлении «ловить, усаживать и прикреплять» (обобщение С.М.Соловьева - главного представителя западнической государственной школы русской историографии). Автор незаконченной «Истории цивилизации в России» А.П.Щапов, воздавая должное колонизационной энергии русского народа, связывал, однако, с ней

и экономическую отсталость страны: вековое напряжение починочной работы и земледельческой страды привело к недостатку индустриальной изобретательности, консервации непосредственно натурального присвоения даров лесных и водных угодий; при разреженности населения по огромной территории раскинулись сельские поселения, включая многочисленные промысловые деревни в местах бобровых гонов, бортных ухожаев, рыбных ловель; но были слабо развиты города и внутриобластной обмен. Зачинатель исторического направления в российской политэкономии А.К.Корсак в книге «О формах промышленности вообще и о значении домашнего производства (кустарной и домашней промышленности) в Западной Европе и в России» (1861) показал, как вследствие особенностей геоэкономического пространства России ее промышленная традиция рассредоточилась в производстве немногосложной продукции на отдаленный сбыт. Причем целые деревни, лежавшие на больших дорогах, превратились в центры оптовых ремесел, которые брали не качеством, как западные (укрывшиеся за городскими стенами, монополизированные отдельным классом населения со своей сословной гордостью и развивавшиеся как цеховое специализированное мастерство), а дешевизной изделий.

В параграфе 4 «Геоэкономическое пространство России в оценке легального народничества к катедер-социализма» показан вклад ведущих идеологов легального народничества (В.П.Воронцов, Н.Ф.Даниельсон) и социал-реформистской профессуры Центральной России (И.И.Иванюков, A.A. Исаев, А.И. Чупров) в осмысление геоэкономических препятствий для роста российского национального рынка. Российские политэкономы указали на такие факторы торможения национального рынка, как холодный климат и краткий срок земледельческих работ; континентальность, бездорожье и не слишком благоприятные для товарного грузооборота режимы рек (в том числе крупнейших рек Великой Русской равнины). По существу, было раскрыто содержание введенной современными российскими геоэкономистами

(Ю.Н.Гладкий и др.) категории «евразийское неудобье». Другое предвосхищение экономистов легального народничества - диагноз российского «периферийного капитализма», обусловленного расширением участия в мировом рынке страны с недиверсифицированным и преимущественно сельскохозяйственным экспортом. При разноступенчатости капиталистической культуры неэквивалентный обмен на мировом рынке провоцирует социально-экономический дуализм в отсталых странах: отдельные отрасли промышленности и сферы обращения, замкнутые на внешнюю торговлю, становятся динамичными сегментами национального хозяйства, оторванными от его застойной аграрной основы. Как подчеркивали Н.Ф.Даниельсон и В.П. Воронцов, угнетенное состояние земледелия пореформенной России усугублялось, с одной стороны, искусственным насаждением государством капиталистических условий процесса обращения (железнодорожное учредительство и кредитно-денежная эмиссия), отвечавшим не национальным потребностям роста производства, а военным - казны и спекулятивным - непроизводительных слоев; с другой стороны, конкуренцией на мировом хлебном рынке со странами, обладавшими лучшими по плодородию и местоположению землями (США, Канада)л присваивавшими мировую земельную ренту благодаря дешевизне своего зерна.

Завершающий главу параграф 5 «Стадийный историзм и геополитическая экономия» посвящен самой значительной экономической дискуссии в России XIX в. - между народниками и «неомарксистами» (по тогдашней терминологии). Она рассматривается как переход спора о российской «самобытности» в полемику об эволюционно-стадиальной логике экономического прогресса. Для политэкономов-народников живучесть российских кустарных промыслов в виде семейных и артельных форм производства стала основанием для концепции общинного «народного производства». Оно предлагалось как альтернатива крупной промышленности западного типа, наталкивающейся в России на пределы внутреннего рынка и недоступность внеш-

них рынков, обусловленные самой природой и запоздалым экономическим развитием («капиталистический пессимизм» В.П.Воронцова). В противовес народничеству «неомарксисты» Н.И.Зибер, М.И.Туган-Барановский, В.И. Ульянов-Ленин предприняли анализ кустарной промышленности как разновидности капиталистической мануфактуры, прогнозируя ее неизбежный переход в фабрично-заводскую стадию крупного машинного производства.

В числе аргументов «неомарксистов» были и геоэкономические. В.И.Ульянов-Ленин отрицал принципиальную разницу между внутренним и внешним рынками, П.Б.Струве - недоступность внешних рынков для российского экспорта. Опираясь на фундаментальный труд Туган-Барановского «Русская фабрика», Струве обосновал категорию «децентрализованного товарного производства» как пространственной предпосылки российского капитализма. Децентрализованное товарное производство развилось не из местных рынков, связывающих городское корпоративное ремесло с сельской округой, а из оптовых деревенских ремесел, подчиненных действующему на громадной территории торговому капиталу. Оно было технически отсталым, но его не стесняло корпоративное право, что давало определённые экономические преимущества для предпринимательства при приближении к капитализму.

Идеологически наиболее мягкий из «неомарксистов» С.Н.Булгаков, обратившись к изучению западного хозяйственного опыта, в противоположность В.Ульянову-Ленину, с одной стороны, и П.Струве, с другой, признал частичную правоту народников в вопросе о рынках для капитализма и о климатических факторах живучести русского кустарничества, соединения промыслов с земледелием. Скорректировав свои взгляды, Булгаков сделал попытку увязать стадиальную логику менового хозяйства с пространственными факторами. Ревизовав тезис К.Маркса о том, что история развитых индустриальных стран указывает неизбежный путь для стран более отсталых, Булгаков сделал вывод, что Англия - страна с островным положением и верховенством

на морях, в мировой торговле и денежном обороте, - представляет собой тип развития промышленности, более не повторившийся. От него отличаются более значительной ролью внутреннего рынка и крупнейшие страны материковой Западной Европы (Германия и Франции), и бывшие колонии с наличностью большого массива свободных земель (США); в целом же в исторической перспективе начальные стадии менового хозяйства нуждаются во внешнем рынке или искусственно создаваемом сбыте.

Хотя типология С.Н.Булгакова охватила лишь самые крупные передовые промышленные страны, да и то в самых общих чертах, она обозначила выход российского политэкономического дискурса за пределы сосредоточенности на соответствии / несоответствии стадиальных закономерностей западного капитализма национальным особенностям развития. Движение российской экономической мысли к обобщениям мирохозяйственного масштаба привело к формированию глобальных экономико-геополитических концепций.

Третья глава диссертации - «Глобальные экономико-геополитические концепции в российской экономической мысли в первой трети XX века» - начинается с обоснования более широкого взгляда на теорию империализма русских марксистов. Необходимо учитывать не только интерпретацию, данную В.И.Ульяновым-Лениным, но и работы, в большей степени уделившие внимание структурным и инфраструктурным аспектам глобального политического противоборства начала XX века - «Империализм» (1913) И.И.Степанова-Скворцова, «Мировое хозяйство и империализм» (1915) Н.И.Бухарина, первый советский учебный курс «Империализм» (1920-е гг.) М.П.Павловича-Вельтмана. Марксистская политическая экономия империализма включает и неортодоксальную «организационную» версию А.А.Богданова. Эти концепции проанализированы в параграфе 1 «Геополитическая экономия империализма» и в параграфе 2 «А.А.Богданов: тектологиче-ская концепция мирового хозяйства и национально-государственного

капитализма». Особое внимание уделено обоснованной М.П.Павловичем экономико-геополитической концепции империализма как глобальной гонки сухопутных и морских вооружений и инфраструктурных сооружений, обусловленной структурным сдвигом к преобладанию тяжелой индустрии и заинтересованностью металлургической олигархии в военных и железнодорожных заказах.

В параграфе 3 «Геополитическая экономия обновленного народ-ннчества: пространственные факторы аграрной эволюции» проанализирована «новая сельскохозяйственная экономия» русских кооператоров - лидеров организационно-производственной школы и близкого к ним Н.П.Огановского - как эволюционная и геоэкономическая концепция. Она ответила на стадийный историзм германской исторической школы и марксизма раскрытием эволюционной логики сельскохозяйственных районов (А.Н.Челинцев), агропромышленного кооперирования (А.В.Чаянов) и агро-технологических предпосылок перехода национального хозяйства к поступательному расширенному воспроизводству (Н.П.Огановский). Центральное место уделено аграрно-эволюционной концепции Н.П.Огановского как имеющей большое методологическое значение для воспроизводственной типологии экономических формаций; для экономико-геополитической концепции истории России как страны, в которой колонизационный размах замедлял поступательное движение по стадиям экономического роста; для оценки аграрных реформ в России XX века. Подчеркнуто, что Н.П.Огановский, первым введя в экономический анализ категорию «устойчивое развитие производительных сил», предвосхитил обе трактовки термина «устойчивое развитие» в экономической мысли второй половины XX - начала XXI вв.: как «самоподдерживающегося экономического роста» и как «экологически устойчивого хозяйствования», учитывающего интересы будущих поколений в сохранении природной среды. Однако Огановский недооценил всех сложностей согласования между собой двух указанных смыслов устойчивого развития.

В параграфе 4 «Геополитическое измерение глобальной модели длинноволновой динамики Н.Д.Кондратьева» показано экономико-геополитическое значение эмпирического обобщения Н.Д.Кондратьева об усилении роли новых стран молодой капиталистической культуры на повышательных фазах длинных волн. Выяснена связь этого обобщения с конкретным анализом роста державного могущества США как государства, сумевшего с максимальной эффективностью использовать преимущества своего геополитического и геоэкономического положения.

В параграфе 5 «Экономическая концепция евразийства» раскрыты политэкономические истоки доктрины евразийства, ее связь с теоретическими и прикладными разработками проблематики национальных производительных сил России. Показано методологическое значение обоснованных ведущим идеологом движения евразийцев П.Н.Савицким категорий «евразийское месторазвитие» и «вековая технико-экономическая конъюнктура» для сравнительных историко-экономических исследований.

В параграфе 6 «Глобальная экономнко-геополнтическая модель И.П.Семенова-Тян-Шанского» показана роль В.П. Семенова-Тян-Шанского как систематизатора российской экономико-геополитической доктрины, вобравшей традиции национальной экономии (Д.И.Менделеев, С.Ю.Витте), геополитической историософии (В.И.Ламанский), статистики (П.П.Семенов-Тян-Шанский), экономической географии (А.И.Воейков). Проанализирована в контексте геополитических моделей и глобальных экономических изменений XX века обоснованная В.П.Семеновым-Тян-Шанским типология могущественного территориального владения, увязанная с глобальной концепцией колонизационных волн и экономическим районированием России.

В заключении подведены итоги исследования в контексте проблемы стратегических ориентиров России в условиях геоэкономической триполяр-ности и макрорегионализации современного мира.

III. ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ И НАУЧНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ, ВЫНОСИМЫЕ НА ЗАЩИТУ

1. Геополитическая экономия как традиция российской экономической мысли прошла три основных этапа:

1) экономический и геополитический протоанализ эпохи общеевропейского меркантилизма и становления политической экономии как научной системы (XVII-XVIII века);

2) выяснение структурных, институциональных и стадиальных особенностей российского хозяйства, обусловленных воздействием на него природных и геополитических факторов, в процессе рецепции категорий западной политической экономии и дискуссий о перспективах экономического обустройства страны (XIX век);

3) разработка российскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций (первая треть XX века) с обоснованием таких категорий экономической и геополитической динамики, как система международного господства финансового капитала; устойчивое развитие производительных сил; большие циклы конъюнктуры; евразийское месторазвитие; вековая технико-экономическая конъюнктура, колонизационные волны человечества; типы могущественного территориального владения.

2. Становление политической экономии как науки происходило в период формирования мирового рынка и европейской системы политического равновесия. Различные доктрины меркантилизма отразили борьбу национальных .государств за политическое и торговое преобладание, на которую сильное влияние оказывало «приморское» или «континентальное» местоположение. Своеобразием российского меркантилизма стало первое осмысление экономического значения евразийского территориального положения России и перспектив евразийского торгового транзита в проектах А.Ордин-Нащокина, Ю.Крижанича, Петра I и его соратников.

3. Стремление к переносу «передового» западного хозяйственного опыта на российскую почву обнаружило расхождение результатов с «эталонными-ареалами» ранних экономических доктрин Запада (меркантилизм, фи-зиократия). На этом фоне возникла (первоначально статичная) постановка вопросов формирующейся тематической традицией геополитической экономии (И.Посошков, А.Радищев) о своеобразии хозяйственных укладов, предопределенном особенностями геоэкономического пространства России (сельское кустарное производство).

Создание А.Смитом развернутой системы категорий экономической науки и ее распространение как доктрины естественной свободы и государственного невмешательства сопровождалось переоценкой административных границ государств как «преходящих явлений» (Ж.-Б.Сэй), вызвавшей реакцию в виде геополитически окрашенной «системы национальной экономии» Ф.Листа. Рецепция системы категорий экономической науки в России происходила с оглядкой на географические масштабы страны и историческйе особенности ее хозяйственного строя. Возникло противостояние между приверженцами фритредерской «линии Смита» (А.К.Шторх, Х.А.Шлецер; позже Л.В.Тенгоборский, А.И.Бутовский) и протекционистской «линии Листа» (Н.С.Мордвинов; позже славянофилы). Сторонники последней выступили с обоснованием протекционизма как способа осуществления диктуемой самой географией необходимости подъема России на более высокую стадию экономического развития (превращение из земледельческого в аграрно-индустри-алыюе государство).

4. К середине XIX века полемика фритредеров и протекционистов переплелась с полемикой западничества и славянофильства, причем обе стороны признали влияние природно-пространственных особенностей государства на хозяйственный быт. Однако западники либо не видели предпосылок к изменению аграрного характера страны и ее участия в сложившейся международной системе разделения труда (И.Я.Горлов, М.Х. Рейтерн), либо пола-

гали, что после отмены крепостного права частная выгода при свободной конкуренции автоматически поведет предпринимателей к развитию необходимых стране отраслей промышленности (И.В.Вернадский). Славянофилы выработали своеобразную версию русского «воспитательного протекционизма», в которой, как и в «национальной экономии» Ф.Листа, придавалось важное значение железнодорожному строительству как инструменту консолидации внутреннего рынка.

Развернутую геоэкономическую аргументацию тарифного покровительства промышленности для изменения структуры национального хозяйства предложил Н.Я.Данилевский, поставивший вопрос о необходимости диверсификации российского экспорта, поскольку расширение доли России в мирохозяйственном обороте при сохранении традиционной аграрно-сырьевой основы проблематично. Пределы для российского экспорта были заданы малой эластичностью («растяжимостью») спроса на хлеб, подключением к мировому рынку стран с лучшими условиями производства и продажи сельскохозяйственного сырья, вытеснением натуральных продуктов товарами-заменителями вследствие технического прогресса. Поэтому ставился вопрос о необходимости индустриализации Европейской России, которая к тому же обеспечит внутренние рынки сбыта земледельческим произведениям колонизуемой Сибири.

. 5. Российские политэкономы XIX века наряду с С.М.Соловьевым, Н.И.Костомаровым, А.П.Щаповым, В.О. Ключевским и другими классиками отечественной историографии внесли заметный вклад в осмысление влияния природных и геополитических факторов на структуру и институты российского национального хозяйства. В работах Н.С.Мордвинова, А.К.Корсака, В.П.Воронцова, Н.Ф.Даниельсона, А.И.Чупрова, А.А.Исаева было по существу раскрыто содержание геоэкономической категории евразийское неудобье. Климатическая задержка отделения промышленности от земледелия (краткий срок земледельческих работ - массовость отхожих промыслов); континен-

тальность, бездорожье и не слишком благоприятные для товарного грузооборота режимы рек и т.д. представляли собой геоэкономические преграды формированию внутреннего рынка. Легально-народническое направление российской политической экономии 1880-1890-х гг. (В.П.Воронцов, Н.Ф.Даниельсон) возвело анализ этих преград в утрированную концепцию «капиталистического пессимизма», противопоставляя крупной фабричной индустрии общинно-артельное «народное производство» как самобытный путь экономического развития России. Несмотря на свою односторонность, легальное народничество справедливо указало на противоречия периферийного капитализма: отрыв связанных с внешней торговлей «капиталистических надстроек» национального хозяйства от его застойной аграрной основы.

6. В полемике с народничеством русский марксизм (в тогдашней терминологии - «неомарксизм», поскольку «народники» в своей концепции «капиталистического пессимизма» опирались на марксистскую трудовую теорию стоимости) выступил в 1890-е гг. как доктрина капиталистического развития России. Доказывая наличие в российском хозяйстве тех же фазовых закономерностей экономического прогресса, что и в западноевропейском опыте (через мануфактуру - к крупному фабричному производству), марксисты оспаривали выводы народнической политэкономии и трактовали сельские кустарные промыслы как разновидность рассеянной мануфактуры, обусловленную отчасти историческим, отчасти геоэкономическим своеобразием России. Опираясь на введенную первым русским экономистом-компаративистом А.К.Корсаком категорию оптовых ремесел (специализация целых деревень вдоль больших дорог на каком-либо одном промысле в условиях отсутствия городских цехов), П.Б.Струве и М.И.Туган-Барановский разработали концепцию децентрализованного товарного производства, подчиненного торговому капиталу на обширной территории. Именно оно в России было питательной средой для фабричного капитализма. Однако приведение «неомарксистами» закономерностей экономического развития России к «общему зна-

менателю» с западным капитализмом было преувеличением; осознание этого привело С.Н.Булгакова к признанию частичной правоты народников и к постановке вопроса о разных типах капитализма, обусловленных геоэкономическими особенностями стран и временем их вступления на капиталистическое поприще.

7. «Перекрестное» влияние идей марксизма и германской «новой» исторической школы в политэкономии стимулировало постановку в начале XX в. российскими учеными вопроса о мировом хозяйстве как исторической стадии и международной реальности. Российскими марксистами была разработана концепция политической экономии империализма как системы международного господства финансового капитала. Политэкономия империализма (И.И.Степанов, Н.И.Бухарин, М.П.Павлович-Вельтман), может быть интерпретирована как геополитическая модель. Она отразила не только превращение всего мира в сферы влияния соперничающих великодержавных наций и сращивание монополистического капитала с государством, но и глобальную борьбу за инфраструктуру, провоцировавшую конфликты вплоть до мировой войны. В.И.Ульянов-Ленин на основе анализа государственно-монополистического капитализма военного времени сделал вывод об империализме как «последней стадии» капитализма и полагал, что в рамках ГМК достигнута «материальная подготовка социализма», которая подразумевала возможность контроля и распоряжения из единого центра всеми национальными производительными силами (иными словами - геоэкономической консолидации ресурсов).

8. Особое направление в марксистской политэкономии империализма было представлено создателем тектологии А.А.Богдановым. Войну и дезинтеграцию мирового хозяйства он считал результатом неустойчивого геополитического двоецентрия глобального капитализма (милитаристская Европа -США), предвосхищая современную концепцию «гегемонистской стабильности». Богданов, в отличие от Ульянова-Ленина, полагал, что тенденция к кон-

тролю над национальными производительными силами в рамках ГМК не дает еще «материальной подготовки» социализма. Богданов прогнозировал новую стадию капитализма после мирового военного кризиса: господство научно-технической элиты индустриально-финансовых комплексов и государственного чиновничества, решающих задачи мобилизации ресурсов в национально-территориальном масштабе перед лицом угрозы новых войн. Разновидностью такого строя Богданов считал послеоктябрьский режим в России, отрицая социалистический характер «военного коммунизма» и нэпа.

9. Основы для построения современных моделей циклов гегемонии в

о

мировом хозяйстве и мировой политике были заложены Н.Д.Кондратьевым. В своей гипотезе больших циклов конъюнктуры он зафиксировал (и предложил объяснение), что каждый новый виток в динамике длинных волн характеризуется усилением роли новых стран в мировой хозяйственной жизни и крупными военно-политическими столкновениями великих держав вследствие изменившихся условий конкуренции за ресурсы и рынки. В исследовании «Индустриализация С.Ш.» Кондратьев проанализировал историю США как державы, максимально использовавшей геополитические и геоэкономические выгоды своего местоположения.

10. Теоретическая мысль обновленного народничества в начале XX века через разработку новой сельскохозяйственной экономии как эволюционной концепции пришла к геоэкономическим обобщениям глобального характера, с наибольшей полнотой проведенным в работах Н.П.Огановского «Закономерность аграрной эволюции» (3 тт., 1909-1914) и «Сельское хозяйство, индустрия и рынок в XX веке» (1924). Опираясь на выяснение эволюционной логики аграрных отношений в странах умеренного климатического пояса, Огановский обосновал новые стадиальные критерии экономического прогресса, более глубокие сравнительно со схемами германской исторической школы и марксизма.

В концепции аграрной эволюции Н.П.Огановского были проанализированы агротехнологические условия перехода национального хозяйства к поступательному расширенному воспроизводству. Они заключаются в замене экстенсивной системы полеводства - парового трехполья - многопольными и плодосменными севооборотами (с посевами кормовых трав и корнеклубнеплодов), которые делают возможным увеличение плодородия почвы и одновременно наращивание поголовья скота, восстановление нарушенного истощающим землю трехпольем равновесия между земледелием и животноводством (расширение площади пашни за счет пастбищных угодий).

Н.П.Огановский первым ввел в экономический анализ категорию «устойчивое развитие производительных сил», подразумевая под ним цепочку взаимного стимулирования сельского хозяйства и городской индустрии через рыночные связи. Огановский показал, что при переходе к долговременному экономическому росту увеличению доли индустриального сектора относительно аграрного должны предшествовать структурные сдвиги внутри самого.аграрного сектора. Посевы кормовых трав и корнеклубнеплодов содействовали, с одной стороны, интенсификации животноводства (круглогодичное содержание скота, селекция, товаризация), с другой стороны - развитию перерабатывающей промышленности (сахарная, маслобойная и т.д.). Обеспеченное кормами животноводство предоставляет органические удобрения для- повышения плодородия почвы, а растущая городская промышленность поглощает избыточное население деревень, предъявляет растущий спрос на продукцию сельского хозяйства, способствует его дальнейшей интенсификации и товаризации поставками сельскохозяйственных машин, искусственных удобрений, налаживанием транспортно-складского хозяйства и кредита.

Хотя Огановский преувеличивал преимущества крестьянского семейного хозяйства и недооценивал возможности высококонцентрированного постоянного капитала (развитие форм малой механизации, преодолевших

ограничения для роста крупных хозяйств; масштабы химизации, фабрикации комбикормов, разработки высокоурожайных сортов семян в научно-исследовательских центрах), он верно определил критерий аграрно-индустри-ального прогресса - переход к интенсивным системам, интегрирующим обработку земли и животноводство. Он также ввел в экономический анализ экологический критерий, связанный с сохранением природного достояния для будущих поколений, хотя не предвидел гипертрофированных масштабов индустриальной динамики. Категорией «устойчивое развитие производительных сил» Огановский предвосхитил обе трактовки термина «устойчивое развитие» в современной экономической мысли: как «самоподдерживающегося экономического роста» и как «экологически устойчивого хозяйствования».

Концепция Н.П.Огановского имеет большое методологическое значение для сравнительных историко-экономических исследований, воспроизводственной типологии общественных формаций. Особый интерес представляют реинтерпретация Н.П.Огановским, исходя из общих закономерностей аграрной эволюции, выводов классической русской историографии об особенностях колонизационного процесса России и предложенное объяснение отставания сельскохозяйственного производства в стране, в историческом ядре которой условия для земледелия были хуже, чем в остальной Европе. Колонизационный размах снижал плотность населения и создавал возможности для расширения экстенсивного земледелия в новых поясах освоения (сначала Среднее Поволжье и Прикамье, затем Новороссия и Нижнее Поволжье; затем Северный Кавказ, Сибирь и Средняя Азия), а тем самым - для «попятного хода» эволюции. Поэтому в отличие от Запада сельское хозяйство России застыло на стадии парового трехполья с нарушением равновесия между земледелием и скотоводством, наступлением пашни на пастбище, истощением почв, аграрным перенаселением, слабостью городской индустрии. Для преодоления стадиальной экономической отсталости и превращения России в страну с динамичным развитием рынка и индустрии Н.П.Огановский предла-

ran программу, в главных чертах совпадавшую с рекомендациями организационно-производственной школы: многоукладная экономика с организованной помощью крестьянству со стороны правительства (сооружение транспортной сети) и интеллигенции (рационализация стихийного перехода к многополью и плодосмену; кооперация для вытеснения паразитического посреднического капитала).

11. Неизбывность парового трехполья на большой части исторической территории России и ограниченность возможностей для европейски интенсивного плодосменного земледелия была акцентирована П.Н.Савицким как одна из грех главных геоэкономических особенностей евразийского ме-сторазвития. Две других особенности: обделенность наиболее удобными и дешевыми (морскими) транспортными путями в торговле; историческое несовпадение ресурсных и культурных средоточий в промышленности. Евразийство, идентифицировавшее себя с русской геополитической школой, было не авангардной, а арьергардной идеологией, исходившей из того, что континентальная Россия-Евразия при включении в мировое «океаническое» хозяйство окажется на его задворках.

Евразийство было генетически связано с дискуссиями о национальных производительных силах в российской политэкономии начала XX в., включая полемику молодого П.Н.Савицкого с М.И. Туган-Барановским (членом Комиссии по естественным производительным силам России) о промышленных перспективах России. Савицкий сформулировал «дилемму коренного ядра российских областей»: русская культура мирового масштаба развилась в районах, лишенных богатых почв и недр. Она была исторически устремлена на Северо-запад, к Европе и морю; а ресурсы для промышленности крупного масштаба были найдены расширявшейся империей в культурно отсталых, если не пустынных районах Юга и Востока (Донбасс, Кавказ, При-каспий, Урал, Сибирь, Туркестан). Впоследствии эту дилемму Савицкий интегрировал в концепцию «евразийского исторического задания» России, ссы-

лаясь на результаты геолого-минералогических изысканий, обнаруживших наибольшую «полноту естественнопромышленного одарения» с изобилием полезных ископаемых и водной энергии в Восточной Сибири («алтайско-енисейско-байкальская» полоса).

П.Н.Савицкий увенчал экономико-геополитическую концепцию евразийства обоснованием в книге «Месторазвитие русской промышленности» (1932) категории «вековая технико-экономическая конъюнктура». Вековая технико-экономическая конъюнктура - это смена в глобальном масштабе универсальных (т.е. имеющих отношение более или менее ко всем отраслям) промышленных факторов - энергоносителей и конструкционных материалов. Савицкий особо выделил вековую динамику энергоносителей - замещение древесного угля каменным углем и впоследствии каменного угля нефтью. Эта последовательность в конце XX в. была детально проанализирована в длинноволновых моделях базисных нововведений в производстве и потреблении энергоресурсов.

П.Н.Савицкий подошел к постановке вопроса о критерии статуса страны как великой экономической державы - ее способность воздействовать на вековую технико-экономическую конъюнктуру в благоприятном для себя направлении. Но категория вековой технико-экономической конъюнктуры осталась недостаточно разработанной и была истолкована Савицким скорее в духе технологического детерминизма; несостыкованными остались экономико-геополитическая и духовно-социокультурная стороны концепции евразийства.

Категории месторазвития и вековой технико-экономической конъюнктуры имеют большое методологическое значение для объяснения зигзагов хозяйственного роста и великодержавного статуса России. Превращение России в великую военную державу в XVIII веке основывалось на создании «окраинной» Уральской рудно-металлургической базы и превосходстве над Европой в наличии универсального фактора промышленности - древесного

топлива. Но промышленный переворот в Англии нанес сокрушительный удар по российской промышленной традиции. Сосредоточенная в Москве и на Урале, лишенных запасов ископаемого горючего, она отстала от Запада, утилизовавшего энергию минерального топлива. Лишь в конце XIX века благодаря ресурсам новоосвоенных окраин (т.н. Юг России) и повороту мировой техники к нефти как энергоносителю, Россия стала выбираться из состояния промышленной отсталости. Причем главный идеолог российской индустриализации С.Ю.Витте указывал на континентальность и территориальное рассредоточение месторождений угля и железа как на главные геоэкономические проблемы России, которые надлежит решать посредством железнодорожного строительства.

12. Проблема великодержавного статуса России во взаимосвязи с экономическим развитием и хозяйственным районированием получила наиболее глубокую проработку в работах В.П.Семенова-Тян-Шанского. Будучи членом КЕПС, он обосновал концепцию могущественного территориального владения применительно к России, подытожившую традицию изучения державного положения России такими видными учеными, как Д.И.Менделеев, В.И.Ламанский, П.П.Семенов-Тян-Шанский, А.И.Воейков. Типология В.П Семенова-Тян-Шанского была более глубокой глобальной экономико-геополитической моделью, чем выдвинутые позднее на Западе конструкции Хатленда и Римленда. Основные формы экономического и геополитического могущества характеризуются в ней как обладание территориями 1) «кольцом вокруг моря», 2) «от моря до моря» или 3) «клочками» по берегам разных морей. Среди морей первостепенны «мировые средиземные» - Европейское, Американское (т.е. Карибское с Мексиканским заливом) и Азиатское (Китайское (Восточное и Южное) с Желтым и Японским).

Достоинством модели является попытка увязать экономические и геополитические аспекты локальных цивилизаций с социокультурными. Вожделения державных народов издревле распространялись прежде всего на

благодатные средиземноморские побережья и удержание в сфере своего влияния окрестных пустынь, откуда пророки несли в соседние урожайные земли скрижали завета великих религий.

Типология экономико-геополитического могущества была рассмотрена В.П.Семеновым-Тян-Шанским в динамической связи с колонизационными волнами человечества, разлив которых сопровождался тысячелетней борьбой двух главных миграционных потоков: западно-атлантического и восточно-тихоокеанского. Европейская «белая» волна раньше обуздала напор своих кочевых элементов и, «выплескивая» вспомогательные отряды воинов и торговцев, расширяла пояс экстенсивного земледелия; азиатская «желтая» волна раздвоилась на «авангард» налетавших порывами на запад кочевников-степняков и восточный «арьергард» интенсивного огородно-мотыжного земледелия в пределах китайской государственности. Благодаря славянорусской колонизации северо-востока Евразии атлантическая волна блокировала возможности проникновения кочевых орд с востока, тогда как подвижная западная цивилизация распространила свою экспансию за океаны и создала мировой рынок. Однако ценой превращения России в государство величайшего сплошного земельного протяжения стало экономическое отставание экстенсивного русского северо-востока Евразии от запада Европы, где развились интенсивное сельское хозяйство, промышленность и заокеанская торговля. Кроме того, Россия не смогла равномерно уплотнить область своей колонизации, принявшей на восточном конце уязвимый вид «тончающего меча».

Большое методологическое значение имеет обоснованный В.П.Семе-новым-Тян-Шанским принцип классификации всех экономических районов Земли на зональные и азональные. Вывод ученого о сосредоточении наиболее высокой экономической культуры преимущественно на морских побережьях и в азональных районах внутри стран, если только эта азональность не связана исключительно с присутствием ископаемых богатств, полностью подтвердился во второй половине XX века. Мощные портово-промышленные ком-

плексы задают той экономическому росту стран не только атлантического Запада, но и Нового Востока, экономически поднявшегося на побережьях азиатской группы «средиземных морей».

Концепция В.П.Семенова-Тян-Шанского предвосхитила геоэкономическую триполярность современного мира, поставившую перед Россией острейшие геоэкономические проблемы, но одновременно не исключающую и новые геоэкономические шансы. Отвечать приходится на геоэкономические вызовы уже не только Запада, но и «азиатско-тихоокеанского всплеска». Эти вызовы актуализируют еще два аспекта наследия В.П.Семенова-Тян-Шан-ского - едва намеченную концепцию «туризма-отчизноведения» и серьезно продуманные проекты евразийских транспортных коридоров (без которых невозможна и реализация идеи ученого о «познавательном туризме больших пространств») на основе дополнения «широтных» магистралей «меридиа-нальными». Новый динамичный Китай давит на приграничные с Россией сибирские территории и инициирует сооружение трансевразийских магистралей; азональные районы на берегах азиатских «средиземных морей» превращаются не только в мировые центры судостроения, нефтехимической промышленности, производства бытовой техники длительного пользования, но и в мировых лидеров по показателям вклада туризма в положительное сальдо платежного баланса. Но при этом сохраняются перспективы Транссиба как опоры новых российских «культурно-колонизационных баз» в Евразии (В.П. Семенов-Тян-Шанский) и основы евразийской транспортной системы, которая бы соединяла два мировых полюса экономического роста - объединенную Европу и Новый Восток; не исключено, что и обоснованный В.П.Семеновым-Тян-Шанским проект Северной Сибирской магистрали более реализуем, чем традиционный для русской экономической мысли (от Ю.Крижанича до Д.С.Львова) акцент на коммерческие возможности (так и не ставшие пока реальностью) транзита по северным ледовитым морям.

IV. Публикации автора по теме диссертации

Монография:

1. Геополитическая экономия в России: от дискуссий о «самобытности» к глобальным моделям (XIX - начало XX вв.). СПб., «Алетейя», 2009. (13 пл.)

Статьи в изданиях, содержащихся в Перечне ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованном ВАК РФ:

2. Геополитическая экономия в России // Вопросы экономики. 2000. № 11 (1,8 п.л.)

3. Социалистическая перспектива и барьеры на пути нэпа // Вопросы экономики. 1990. № 6. (0, 5 п.л.)

4. Цивилизационный опыт России: необходимость уточнения // Вопросы экономики. 1993. № 8. (1, 3 п.л.)

5. К 110-летию со дня рождения Н.Д.Кондратьева // Экономическая наука современной России. 2002. № 1. (0,4 п.л.)

6. Одна из возможных версий истории экономической мысли в России //

Вопросы экономики. 2008. № 9. (1 п.л.)

7. Пути обеспечения державного положения России в работах Д.И.Менделеева и В.П.Семенова-Тян-Шанского // Федерализм. 2008. № 4. (1, 8 п.л.)

8. Теория аграрной эволюции Н.П.Огановского и геополитическая экономия исторического процесса // Вопросы экономики. 2009. № 2. (1,8 пл.)

9. О федеративном и имперском началах в русской истории (редакционная статья) //Федерализм. 1996. № 4. (0,3 п.л.)

10. В поисках утраченной державности (редакционная статья) // Федерализм. 1998. № 1.(0,3 п.л.)

11. «Страсть к монизму»: гедонический подбор Александра Богданова // Вопросы философии. 2003. № 9. (1,8 п.л.)

12. Д.И.Менделеев и евразийство // Философия хозяйства. 2009. № 2 (0,8 п.л.).

13. Евразийское месторазвитие и эталонные ареалы экономических реформ в истории России // Федерализм. 2009. № 2 (в печати).

Препринт научного доклада

14. Историко-стадиальные и эволюционные концепции в российской экономической мысли: вековая ретроспектива. М.: Институт экономики РАН. 2008 (3 п.л.)

Статьи в научных сборниках

15. Академик Бухарин Н.И.// Академики-экономисты России. М.: Институт экономики РАН, 1999. (1,25 п.л.)

16. Политико-экономические теории русского зарубежья // Российская политико-экономическая мысль: основные черты и традиции. М.: Институт экономики , 2000. (1 п.л.)

17. Всеобщие организационные механизмы в мире экономики и в мнр-экономике // Тектологический альманах. Вып. 1. Труды международной научной конференции «Тектология в XXI веке». М.: МИАБ, 2000. (2 п.л.)

18. Тектология: генеалогия и историография // Богданов A.A. Тектология: Всеобщая организационная наука. М.: «Финансы», 2003. (1,1 п.л.)

19. Лист, Витте и «национальная экономия» в России // Ф.Лист. Национальная система политической экономии. Граф С.Ю. Витте. По поводу национализма. Национальная экономия и Фридрих Лист. Д.И.Менделеев Толковый тариф, или исследование в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года. М.: Европа, 2005. (1 п.л.)

Главы в учебном пособии «История экономических учений» (Под ред. Автономова B.C.. Ананьина О.И.. Макашевой H.A. М.: ИНФРА-М, 2000; 4-е изд., 2009)

20. Историческая школа в политической экономии (1,4 пл.)

21. Российские вариации первых школ политической экономии (0,8 п.л.)

22. Экономический романтизм (1,0 п.л.)

23. Легальный марксизм и ревизионизм (1,0 п.л.)

24. Теория финансового капитала и империализма (1,2 п.л.)

25. Формирование доктрины планового хозяйства (1,0 п.л.)

26. Организационно-производственная школа (1,1 п.л.)

Статьи в энциклопедических изданиях

27. Александр II // Федерализм. Энциклопедический словарь. -М.: ИН-ФРА-М, 1997.(0,2 п.л.)

28. Данилевский // Там же. (О, 15 п.л.)

29. Евразийство // Там же. (0, 2 п.л.)

30. Западничество // Там же. (0, 2 п.л.)

31. Ключевский // Там же. (0, 2 п.л.)

32. Ламанскнй // Там же. (0, 2 п.л.)

33. Ленин-Ульянов // Там же. (0, 2 пл.)

34. Панславизм // Там же. (0, 3 п.л.)

35. Петр I // Там же. (0, 2 п.л.)

36. Потанин // Там же. (0, 15 п.л.)

37. Савицкий // Там же. (0, 1 п.л.)

38. Семенов-Тян-Шанский Вениамин Петрович // Там же. (0, 2 п.л.)

39. Славянофильство // Там же. (0,2 п.л.)

40. Щапов // Там же. (0,2 п.л.)

41. Ядрннцев // Там же. (0, 2 п.л.)

42. Экономическая наука // Россия. М.: Большая Российская энциклопедия. 2004. (0,3 п.л.)

43. Богданов // Общественная мысль России XVIII - начала XX века. М. РОССПЭН. 2004. (0,5 п.л.)

44. Менделеев // Там же. (0,3 п.л.)

45. Огановский // Там же. (0,3 п.л.)

47. Семеиов-Тян-Шанский Вениамин Петрович // Там же. (0,3 п.л.)

48. Семенов-Тян-Шанский Петр Петрович //Там же. (0,1 п.л.)

49. Географическое направление в социологии // Большая Российская энциклопедия. Том 6. 2006. (0,1 п.л.)

50. Геоэкономика // Большая Российская энциклопедия. Том 6. 2006. (0,2 п.л.)

Прочие статьи

51. Лев Мечников //Альтернативы. 1995. № 1. (1, 6 пл.)

52. Производительные силы как парадигмальная категория российской школы экономической мысли // Вестник МИАБ. 2001. № 1 . (2,7 п.л.)

53. Триумвиры болылевигенции (Богданов, Красин, Ленин) // Вестник МИАБ. 2005. № 1. (3, 1 п.л.)

54. Экономическая история повторяется. Рец. на кн. «Экономист». Избранное. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2008. // ПРОГНОЗИЕ. Журнал о будущем. 2008. № 4. (0,3 п.л.) (в печати)

Переводы

55. Мозойро А. Частное предпринимательство и общественное служение в русской экономической мысли второй половины XIX века // Вопросы экономики. 1994. №7. (1 п.л.)

56. Гершенкроп А. Экономическая отсталость в исторической перспективе // Истоки. Вып. 5. Экономика в контексте истории и культуры. М.: ИД ГУ-ВШЭ, 2005(1, 8 п.л.)

Подписано в печать 16.04.2009 г. Зак.Зб тир. 100 экз. объем 2,5 п.л. Отпечатано в ИЭ РАН

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктора экономических наук, Гловели, Георгий Джемалович

Введение.

ГЛАВА 1. ОТРАЖЕНИЕ ГЕОЭКОНОМИЧЕСКИХ ОСОБЕННОСТЕЙ РОССИИ В РАННЕЙ РУССКОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ МЫСЛИ (XVII-XVIII ВЕКА).

1.1. Элементы геополитической экономии в европейском меркантилизме.

1.2. Элементы геополитической экономии в российском меркантилизме.

1.3. Экономические доктрины и ловушки эталонных ареалов.

1.4. Геоэкономическое пространство России и дилемма национального рынка.52 Основные выводы по главе 1.

ГЛАВА 2. ГЕОПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ РОССИЙСКОГО СВОЕОБРАЗИЯ: ДИСКУССИИ XIX ВЕКА.

2.1. Геоэкономическое пространство России в оценке политэкономов первой половины XIX века и периода падепия крепостного права: протекционисты и фритредеры, западники и славянофилы.

2.2. Пространственный аспект национального экономического развития в исследованиях С.М.Соловьёва и А.П.Щапова.

2.3. А.К.Корсак - первый русский экономист-компаративист.

2.4. Геоэкономическое пространство России в оценке легального народничества и катедер-социализма.

2.4.1. Политэкономический анализ российского капитализма на фоне евразийского неудобья.

2.4.2. Диагностика периферийного капитализма.

2.5. Стадийный историзм и геополитическая экономия.

2.5.1. Пространственно-масштабные факторы капиталистического развития России в аргументации «неомарксистов».

2.5.2. Пространственно-масштабные факторы разных типов капитализма в концепции С.Н.Булгакова.

Диссертация: введение по экономике, на тему "Геополитическая экономия как традиция российской экономической мысли"

Актуальность темы исследования. Поиск взвешенных ответов, на разнообразные вызовы, стоящие перед современной Россией в глобализирующемся мире, требует исследований на стыках научных дисциплин и направлений: В политэкономическом и историко-экономическом анализе все более востребованными становятся категории геополитики и геоэкономики, отражая стремление к углубленному пониманию долгосрочных трендов экономического развития России в мирохозяйственном контексте и ее приоритетных национально-государственных интересов. Однако существенным пробелом является отсутствие системного представления о вкладе российской экономической мысли в изучение геополитической и геоэкономической проблематики. Хотя в новейших, исследованиях по истории российской экономической* мысли признано существенное влияние,территориального евразийского расширения российского государства на экономическое мышление российских ученых (Абалкин 2000, с. 27; Абалкин 2008, с. 219), это влияние до сих пор не было предметом специального исследования. Такое исследование предпринято в диссертации, излагающей принципиально новую ретроспективу для российской экономической мысли: концепцию геополитической экономии как тематической традиции, сложившейся в процессе поиска путей и оценки результатов- хозяйственного реформирования России, осмысления ее цивилизационного опыта в сравнительном, историко-экономическом контексте, уточнения категориального аппарата экономической науки и рекомендаций' относительно экономической политики. Заложенная еще в проектах и практических мероприятиях российского меркантилизма; традиция геополитической экономии как включения пространственно-географического фактора в изучение общественно-хозяйственных отношений нашла продолжение в главных дискуссиях XIX века об отличительных чертах и перспективах развития российской экономики - между протекционистами и фритредерами, славянофилами и западниками, народниками и марксистами. Учет особенностей геополитического положения, и геоэкономического пространства, страны, был составной-частью1 различных политэкономических характеристик территориально-государственного целого и влиял на различие в прогнозах структурных, институциональных и стадиальных изменений национального хозяйства. В начале XX в. сформировались глобальные, экономико-геополитические концепции - политэкономов-марксистов, Н.Д.Кондратьева, Н.П.Огановского, евразийцев, В:П.Семёнова-Тян-Шанского - которые стали оригинальным вкладом российской общественной мысли в анализ мирового цивилизационного опыта. Раскрытие их эвристического потенциала имеет большое значение для современных междисциплинарных научных направлений глобального охвата, таких, как геоэкономика, мир-системный анализ, геоцивилизационное моделирование и т.д.; для прогнозирования оптимальных параметров государственного строительства России^ на основе уяснения ее места в мировом геоэкономическом пространстве.

Степень разработанности проблемы. Концепция геополитической экономии как тематической традиции разрабатывалась на основе изучения российской, экономической мысли и ревизии парадигм геополитики и геоэкономики. Геополитические модели XX в. отражали реальности военно-стратегического и идеологического противоборства великих держав и сверхдержав. Их экономическое содержание имело второстепенное значение и сводилось к трем главным положениям: историческое столкновение интересов «торговозависимого» мира «береговой каймы» (Римленда, Rimland) и «евразийского континентального мира» (Хатленда, Heartland); ключевое значение минерального топлива в европейско-атлантической гегемонии; преимущества окраинного положения в территориальной экспансии, чрезмерность которой приводит к ресурсному перенапряжению и государственному распаду. Критический пересмотр геополитических моделей сопровождался утверждением геоэкономики как новой науки, исследующей возможности более «мягких» средств реализации державных интересов в связи с происходящим перемещением международных силовых игр из области военно-политической в область экономическую. Силовому военно-политическому контролю над территориями геоэкономика противопоставила экономическую конкурентоспособность в условиях, когда национально-государственные границы размываются международными воспроизводственными цепочками, торговыми, финансовыми и информационными потоками и набирающими силу процессами макрорегиональной интеграции («большие пространства» вокруг мировых полюсов экономического роста).

Отражая реальности современного глобального капитализма, геоэкономика акцентировала трансформацию мирового хозяйства в глобальное пространство, где пульсируют интернационализированные воспроизводственные ядра (Кочетов 1999, с. 29-31, 115-116); международное разделение труда приобретает трансгеографический и метарегиональный характер (Неклесса 1999). Макроэкономическое регулирование в* целях общественного благосостояния осложняется мобильностью транснационального финансового капитала, ускользающего из-под государственного контроля и одновременно подчиняющего своему влиянию наиболее перспективные сегменты экономики (Жан 1997, с. 31; Сильвестров 2004, с. 14). Зачинателями российской геоэкономики как особой научной и учебной дисциплины ее задача была определена как разработка стратегии национального оперирования в целях завоевания возможно более благоприятных позиций в международных интеграционно-воспроизводственных циклах (Кочетов 1999, с. 4). Была обоснована модель гексагонального геоэкономического универсума (А.И.Неклесса) как концептуальная основа понимания новой фазы глобального капитализма, характеризуемой перераспределением мирового дохода посредством геоэкономических рентных платежей.

Геоэкономические исследования многим обязаны междисциплинарной международной школе мир-системного анализа, восходящей к работам французского мыслителя Ф.Броделя. Предложив концепцию генезиса современного капитализма на основе ключевого понятия «мир-экономики» как некоторой структурированной' пространственно-сетевой целостности концентрически расположенных зон с доминирующим центром наверху, Бродель на обширном историческом материале проанализировал антитезу «приморский (торговый, динамичный) мир» - «континентальный (инерционный) мир» и противоречия, связанные со стремлением государства контролировать ускользающие из-под его влияния экономические потоки. Для дальнейшего развития представлений о динамике доминирующих центров-гегемонов исторического капитализма и о режимах накопления капитала в разных мир-системах западными учеными были востребованы две глобальные концепции, выдвинутые российской экономической мыслью начала XX в., - учение В.И. Ульянова-Ленина об империализме и гипотеза больших циклов конъюнктуры Н.Д.Кондратьева. Активизация в конце XX в. анализа длинноволновой экономической динамики и обращение все более широких кругов исследователей к мир-системному подходу привели к возникновению новой цивилизационной парадигмы, в которой центральное внимание уделяется длительным циклам глобальной гегемонии (Модельски, Томпсон 1992; Валлерстайн 2001, Арриги 2007, и др.).

Термин «геополитическая экономия» изредка употребляется как синоним современной геоэкономики, ориентированной на изучение последствий глобального обращения ключевых ресурсов в контексте возможностей конструирования пространства, свободного от «географии-ческих уз» (А^еш & СогЬпс^е 1992, р. 297). Согласно авторской концепции, этот термин более соответствует стремлению самих геоэкономистов увязать в единый комплекс вопросы экономической истории, экономической географии, мировой экономики, политологии и конфликтологии, а также переосмыслению «географического императива» в истории хозяйства и общественной мысли - особенно применительно к России (Гловели 2000).

В исследованиях современных российских экономистов, географов и историков подчеркивается неотделимость самоопределения России в современном мире от геополитической детерминации её национальногосударственных интересов и геостратегических перспектив как межконтинентального «моста» между Европой и Азией (Абалкин 2005, с.77-79; Львов'2004, с. 153, 169; Гладкий 2006 и т.д.). Но одновременно уделяется внимание упущенным шансам с точки зрения геоэкономических стратегий (Рязанов 1998, с. 386-391); дается оценка «евразийского неудобья» (Гладкий 1999) с его геоэкономическими вызовами, наложившими особенно глубокий отпечаток на историческое ядро «великорусского социума» (Милов 1992; Милов 1998). С применением геополитического и геоэкономического подходов связываются пути обновления методологии сравнительных историко-экономических исследований (Бокарев 2004).

Проблематика определения геоэкономического и геополитического статуса России в меняющемся глобальном мироустройстве стала одной из центральных при обосновании стратегий долгосрочного национального развития, в том числе в рамках новых междисциплинарных направлений -геоцивилизационного моделирования (Кузык, Яковец 2003; Кузык, Яковец 2006; Кузык 2008), теории социальных альтернатив (Валентей, Нестеров 2003). Интеграция пространственного, ресурсного и политического аспектов социально-экономического анализа на эволюционной доминанте предложена в исторической реконструкции смены лидеров-центров и противоцентров мировой геоэкономической политики (Лапкин, Пантин 1999; Лапкин, Пан-тин 2004).

Однако значительные лакуны в изучении отечественной экономической мысли не позволяют более плодотворно и активно задействовать ее опыт, как в углубленной разработке перечисленных направлений, так и в совершенствовании теории экономической истории на основе категории зависимости от предшествующего развития (path dependence).

Написанная в середине XX века коллективом советских авторов «История русской экономической мысли» (под редакцией А.И.Пашкова) затронула лишь некоторые аспекты ранней русской экономической мысли, которые можно охарактеризовать как проблематику «евразийского месторазвития», но по существу упустила экономико-геополитическую проблематику при освещении русской экономической мысли Х1Х-ХХ веков. Причем жесткий идеологический, подход предопределил не только односторонности в оценках, но и игнорирование многих имен. Пробел остается и поныне, о чем свидетельствует учебник по- геоэкономике, в котором главным предшественником современной геоэкономики, объявлен Ф.Лист, а разработка российской геоэкономической стратегии связывается лишь с именами Д.И.Менделеева и С.Ю.Витте (Дергачев 2002, с. 13; 170173).

До сих пор. не были эксплицированы геоэкономические аргументы сторон в дискуссиях российских протекционистов, и фритредеров, славянофилов и западников, народников и марксистов. Особый интерес представляют концепции.российских представителей, исторической школы и катедер-социализма и идеологов легального народничества. (А.К.Корсак, И.И.Иванюков, А.А.Исаев, В.П.Воронцов и др.). В работах этих экономистов XIX в. был достигнут - но остался недооцененным - высокий уровень понимания того, что траектория предшествующего развития накладывает подчас весьма жесткий отпечаток на хозяйственные институты, внутренний рынок и экономический рост; но сама она в немалой степени зависит от природных и геополитических факторов, особенно в России.

Предпосылкой, обоснования русскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций стало все более тесное втягивание России на рубеже Х1Х/ХХ вв. в сеть мирового хозяйства и в геополитическое соперничество великих держав. Как- российскую геополитическую школу позиционировало себя евразийство - наиболее оригинальное направление общественной мысли Русского зарубежья, принявшее за исходную данность уникальность российско-евразийского месторазвития (Вернадский 1927; Савицкий 1927; Вернадский 1964; Савицкий 1997). Евразийство дало емкую, хотя весьма спорную формулу цивилизационных особенностей России, остающуюся предметом острых идеологических дискуссий. Однако изучение доктрины евразийства до сих пор ограничивалось преимущественно историософским, политологическим и социокультурным аспектами при игнорировании политэкономического и историко-экономического содержания и контекста.

В разросшейся с начала 1990-х гг. историографии евразийства, с одной стороны, оказались упущенными связь евразийской доктрины с теоретическими и прикладными разработками проблематики национальных производительных сил России; постановка ведущим идеологом движения П.Н.Савицким вопроса о вековой технико-экономической конъюнктуре как факторе положения России среди мировых держав (Савицкий 1932, с. 100105). С другой стороны, не было уделено должного внимания более раннему, чем евразийство, экономико-геополитическому направлению, предвосхитившему элементы геоэкономики (Воейков 1904) и выдвинувшему глобальную концепцию могущественного территориального владения (Семёнов-Тян-Шанский 1915). Это направление базировалось на глубоких исследованиях, связанных с традициями российской национальной экономии (Менделеев 1906), статистики (Семёнов-Тян-Шанский 1892) и геополитической историософии (Ламанский 1892). Хотя 1990-2000-е гг. отмечены возрастанием интереса к наследию В.П.Семёова-Тян-Шанского как крупнейшего отечественного экономиста-регионоведа и создателя, первой зрелой российской геополитической концепции (напр.: Тихонравов 1998, с.296-297) до сих пор не было проведено анализа его глобальной модели в контексте российской экономической мысли.

К числу глобальных экономико-геополитических концепций, выдвинутых российской экономической мыслью, следует отнести также гипотезу длинных волн Н.Д.Кондратьева, политическую экономию империализма русских социал-демократов и аграрно-эволюционные концепции обновленного народничества. Разработка политэкономии империализма как модели глобального геополитического противоборства, инспирированного переплетением финансового капитализма и милитаризма, была начата в России работами И.И.Степанова-Скворцова, М.П.Павловича-Вельтмана, Н.И.Бухарина. Впрследствии, однако, политэкономия империализма была- отождествлена с учением В.И.Ульянова-Ленина, в котором агрессивная борьба за колониальный передел мира рассматривалась как «последняя стадия» капитализма, а. инспирированный мировой войной государственно-монополистический 4 капитализм — как материальная подготовка социализма. Марксистской, но стоящей особняком концепцией империализма является организационный анализ мирового хозяйства А.А.Богдановым, обосновавшим модель геополитического двоецентрия глобального капитализма и гипотезу о его новой стадии на основе тенденций к контролю над производительными силами в рамках территориально-государственного целого (Богданов 1922; Богданов 2004).

На глобальный уровень обобщений вышли и экономические концепции обновленного народничества, из которых наиболее масштабной стала стадиальная теория аграрной эволюции, Н.П.Огановского. Н.П.Огановский работал в тесном контакте с экономистами организационно-производственной школы, разделяя их эволюционный подход к сельскохозяйстенному районированию (впервые обоснованный А.Н.Челинцевым) и кооперативные идеалы. Но оригинальная концепция Н.П.Огановского, впервые в мировой экономической мысли осмыслившая геоэкономические условия перехода к устойчивому экономическому росту на, основе структурных сдвигов * в сельском хозяйстве стран умеренного климатического пояса, оказалась потерянной парадигмой, остающейся вне поля зрения современных исследователей.

Объект, предмет и метод исследования. Объектом исследования является российская ч экономическая мысль с начала ее взаимодействия с западной экономической мыслью (вторая половина XVII века) до рубежа 1920-1930-х гг., за которым последовала идеологическая и организационная самоизоляция советской- политэкономии, замкнутой в пределы, государственной доктрины.

В российской экономической мысли в указанных хронологических рамках можно выделить два основных типа традиций. К первому -эксплицитному - типу относятся традиции в точном смысле слова с предметной и категориальной преемственностью. Эти традиции лучше всего изучены. Они включают основные вопросы предмета и метода (в том числе трактовку факторов производства, применения статистики и математики); разработку категорий цены, ценности, денежного обращения, распределения и т.д.; анализ воспроизводства и кризисов; формулировку и проведение принципов торговой, промышленной и финансовой политики; изучение сельской поземельной общины и кустарной промышленности как своеобразных институтов русского хозяйственного быта, оценку их шансов в условиях распространения товарно-капиталистических отношений, и роста крупной машинной индустрии. Традиции второго типа характеризуются преемственностью объекта исследования: национальной экономики (точнее

- экономики в пределах территориально-государственного целого) в контексте мирового цивилизационного опыта; при этом анализ затрагивает проблемы, которые не очерчиваются в отдельные предметные область, хотя присутствуют имплицитно как. темы.

Примером такой традиции является предмет исследования диссертации

- геополитическая экономия. Ей не было посвящено отдельных трактатов и статей. Но исследуя особенности национально-хозяйственного целого, обрамленного территориальной государственностью (политической формой организации геоэкономического пространства), его зависимости от реконфигурации международных центров силы в ходе изменений мирового рынка, российские экономисты выясняли специфические противоречия. Эти противоречия и определили тематику геополитической экономии как традиции: отражение в экономическом строе различий между морским и континентальным типами державности; соотношение стадиальных экономических изменений5 с месторазвитием и глобальной расстановкой центров державного влияния; характер воздействия на уровень национальных производительных сил, структуру и институты хозяйства таких факторов, как геополитическое положение страны, ее ландшафтно-климатические условия и населенность, естественно-промышленное одарение, место в иерархической системе международного разделения труда.

Согласно авторской концепции, российская геополитическая экономия как тематическая традиция прошла три основных этапа:

1) этап экономического и геополитического протоанализа эпохи общеевропейского меркантилизма и становления политической экономии как научной системы (ХУП-ХУШ века);

2) этап рецепции категорий западной политической экономии и дискуссий о своеобразии хозяйственного строя России, сопровождавшийся осмыслением воздействия природных и геополитических факторов на структуру, институты и стадиальные особенности российского хозяйства (XIX век);

3) этап разработки российскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций. В этот период (первая треть XX века) российскими экономистами были обоснованы такие категории экономической и геополитической динамики, как система международного господства финансового капитала; устойчивое развитие производительных сил; большие циклы конъюнктуры; евразийское месторазвитие; колонизационные волны человечества; типы могущественного территориального владения; вековая технико-экономическая конъюнктура.

В качестве метода исследования применен разработанный науковедом Дж.Холтоном метод тематического анализа, ориентированный на поиск в развитии науки некоторых относительно устойчивых рамок мышления, которые объединяют расходящиеся и подчас даже конфронтирующие друг с другом теории (Холтон 1981, с. 9).

Тематический анализ рассматривает результаты научной работы как события на пересечении внеличных траекторий (включая социально-экономические факторы и общий культурный контекст времени) и индивидуальных усилий ученого, направляемых глубинной приверженностью к определенной теме или нескольким темам. К числу таких «сквозных» тем, воспроизводящихся в разных направлениях российской экономической мысли и входящих в традицию геополитической экономии, относятся: экономическая политика как фактор роста национальных производительных сил; воздействие евразийской территориальной государственности на специфику структуры и институтов национального хозяйства, на характер формирования внутреннего рынка и международной специализации (колонизационный размах, особенности земледелия, животноводства и отделения города от деревни; состояние путей сообщения и перспективы транзита и т.д.). зависимость уровня торгово-промышленного развития страны от перехода к интенсивным системам земледелия и от роста городской индустрии в пределах заданного геоэкономического пространства. Теоретическую и информационную базу исследования составили: — труды видных представителей различных школ и направлений российской экономической мысли (Ю.Крижанич, И.Т.Посошков, Петр I, М.В.Ломоносов, С.Е.Десницкий, А.Н.Радищев, А.К.Шторх, Х.А.Шлецер, Н.С.Мордвинов, К.И. Арсеньев, А.И.Бутовский, И.Я.Горлов, И.К.Бабст, А.К.Корсак, В.П.Безобразов, Н.Я.Данилевский, С.Ю. Витте, Д.И.Менделеев, П.П.Семё-нов-Тян-Шанский, В.П.Семёов-Тян-Шанский, А.И.Воейков, В.Э.Ден, И.И. Иванюков, В.П.Воронцов, Н.Ф.Даниельсон, А.А.Кауфман, А.А.Исаев, А.И.Чупров, Н.И.Зибер, П.Б.Струве, М.И.Туган-Барановский, С.Н.Булгаков, А.Н.Челинцев, Н.П. Макаров, А.В.Чаянов, Н.П.Огановский, А.А.Богданов, И.И.Степанов, В.И. Ульянов-Ленин, М.П.Павлович-Вельтман, Н.И.Бухарин, Н.Д.Кондратьев, П.Н.Савицкий и др.); репрезентативные обобщающие исследования по истории экономических учений Запада и России А.Онкена, Ш.Жида и Ш.Риста, М.И.Туган-Барановского, В.В.Святловского, С.И.Солнцева, В.М. Штейна,

A.И.Пашкова, В.В.Орешкина, A.B. Аникина, Л.И.Абалкина, А.Г.Худокормо-ва, М.Блауга и др. авторов; по экономической истории и теории экономической истории - У.Кеннингема, И.М. Кулишера, Дж.Хикса, Ф.Броделя, И.Валлерстайна, А.Г. Франка, Г.Ван, дер Bee, Л.С.Гребнева, С.В.Онищука, Ю.П.Бокарева и др.;

- обобщающие исследования классических и современных авторов по гражданской и экономической истории России - С.М.Соловьёва, А.П.Щапова, В.О.Ключевского, П.Н.Милюкова, Г.В.Вернадского, П.Г.Любомирова, Л.В. Милова, В.Т.Рязанова и др.;

- геополитическая историография XIX-XX в. (Ф.Лист, Л.И.Мечников,

B.И.Ламанский, Х.Маккиндер, Дж.Феагрив, Э.Обст, Дж.Ф. Хоррабин, Ш.Ра-до, А.Мэхэн, Н.Спикмен, С.Коэн, Р.Коллинз, М.Хаунер и др.)* и работы современных геоэкономистов - Дж.Агнью, С.Корбриджа, Э.Лейшона, Э.Лют-твака, Ф.Моро-Дефаржа, К.Жана, Ж.Савона, А.И.Неклессы, Э.Г.Кочетова, Ю.Н.Гладкого, В.А.Дергачева, В.И.Пантина, В.В.Лапкина и др.

Цели и задами исследования определяются как комплексный ретроспективный анализ экономико-геополитической проблематики в содержании различных школ российской экономической мысли; выяснение эвристического потенциала рассматриваемых концепций для понимания современных глобальных проблем, для уяснения взаимосвязей между историческими, геополитическими факторами и экономическими институтами; для уточнения стадиальных критериев экономического развития. Обращено особое внимание на предвосхищения российскими политэкономами современных геоэкономических реальностей, концепций и проектов (экономическая триполярность мира, «евразийское неудобье» России, устойчивое развитие, периферийный капитализм, транспортные коридоры и т.д.)

Научная новизна работы состоит в том, что впервые

1) сформулировано и обосновано положение о российской-* геополитической экономии как тематической традиции, выделены и* проанализированы ее основные этапы;

2) переосмыслен в контексте общеевропейской дилеммы «приморский мир - континентальный мир» российский меркантилизм как ранняя доктрина геополитического и геоэкономического анализа;

3) обосновано понятие «эталонных ареалов» экономических доктрин и показано, как попытки переноса «мировых стандартов» практики и теории в российскую действительность стимулировали выяснение специфики национальных хозяйственных институтов, обусловленной особенностями геоэкономического пространства;

4) рассмотрены геоэкономические аргументы сторон в важнейших российских экономических дискуссиях XIX в. - протекционистов, и фритредеров, славянофилов и западников, народников и марксистов;

5) показано предвосхищение в работах российских политэкономов народнического и социал-реформистского направления категорий, разработанных, современными теоретиками' национальной и международной экономики, - «евразийское неудобье», «периферийный капитализм»;

6) раскрыто геоэкономическое содержание новых категорий, введенных российскими политэкономами в дискуссиях о своеобразии промышленной эволюции России — «оптовые ремесла», «децентрализованное товарное производство»;

7) реинтерпретирована политэкономия империализма русских марксистов как геополитическая модель, акцентирующая связь империализма со структурными изменениями в крупной промышленности и глобальную борьбу за инфраструктуру;

8) проанализирована как экономико-геополитическая модель тектологическая концепция мирового хозяйства А.А.Богданова,

9) эксплицирована экономико-геополитическая составляющая исходной модели длинных волн Н.Д.Кондратьева;

10) реконструирована модель аграрной эволюции и устойчивого развития производительных сил Н.П.Огановского; показано ее методологическое значение для воспроизводственной типологии экономических формаций, для* экономико-геополитической концепции истории России как, страны, в которой колонизационный размах замедлял поступательное движение по стадиям экономического роста, для оценки аграрных реформ в России XX века;

11) раскрыты политэкономические истоки и контексты концепции евразийства, выявлено эвристическое значение ее ключевых категорий-«месторазвитие» и «вековая технико-экономическая конъюнктура», обоснованных П.Н.Савицким;

12), реконструирована и рассмотрена в контексте российской экономической мысли, глобальная экономико-геополитическая модель В.П. Семёнова-Тян-Шанского; показана ее оригинальность, и эвристическая ценность в сравнении с западными геополитическими моделями XX в., предвосхищение современной конфигурации всемирных полюсов экономического роста.

Теоретическая и практическая значимость, работы. Материал диссертации может быть использован для прогнозирования- параметров социально-экономического развития России; для уточнения' приоритетов региональной и внешнеэкономической политики; для дальнейшей разработки предмета геоэкономики и обновления методологии сравнительных историко-экономических исследований; в развитии теории социальных альтернатив; при создании обобщающих концепций мирового цивилизационного опыта и истории российского экономического анализа; при составлении обобщающих учебных курсов, пособий и хрестоматий по вузовским дисциплинам «История экономических учений», «Экономическая история»; «Теоретическая экономика», «Международная экономика», «Национальная экономика», «Россиеведение», «Геополитика».

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертации были изложены автором в докладах:

Геополитика в русской экономической мысли: от меркантилизма до евразийства» (Geopolitics in Russian economic thought from Mercantilism to Eurasianism,20 февраля, 1996 г., Школа современных языков и европейской истории (School of Modern Languages and European History) - во время стажировки в Университете Восточной Англии (University of East Anglia) в г. Норвич (Великобритания);

Геополитическая экономия в России» (16 ноября 2000 г., ИМЭМО РАН) - на секции «Российская экономическая мысль в мировом контексте и проблемы мирового хозяйства глазами российских экономистов» научной конференции «Российская школа экономической мысли: прошлое и настоящее»;

Системный подход в политэкономии: фундаментальный вклад российских экономистов начала XX века» (11 декабря 2006 г.) - на секции политической экономии в Доме Ученых РАН;

Геоэкономика и предпринимательские элиты России: исторический опыт» (4 декабря 2008 г., экономический факультет МГУ им. М.В.Ломоносова) - на IV Малом университетском форуме «Национальная элита - судьба России»;

Историко-стадиальные и эволюционные концепции в российской экономической мысли: вековая ретроспектива» (18 декабря 2008 г., Институт экономики РАН) - на семинаре научного направления «Теоретическая экономика».

Отдельные положения и выводы диссертации были использованы автором в подготовке по заказу Современного гуманитарного университета (1999) 4 рабочих учебников для дистанционного образования («История мировой экономики», «История экономики России», «История экономических учений», «История экономических учений XX века»); использовались в преподавании курсов «Экономическая история» (1995/96 -2004/2005 уч. гг.) и «История экономических учений» (1995/96 - 1999/2000, 2007/2008 - 2008/2009 уч. гг.) на экономическом факультете Государственного университета — Высшей школы экономики.

Диссертация: заключение по теме "Экономическая теория", Гловели, Георгий Джемалович

ОСНОВНЫЕ ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ 3

1. Геополитическая экономия как традиция российской экономической мысли прошла три основных этапа:

1) экономический и геополитический протоанализ эпохи общеевропейского меркантилизма и становления политической экономии как научной системы (ХУП-ХУШ века); I

2) выяснение структурных, институциональных и стадиальных особенностей российского хозяйства, обусловленных воздействием на него природных и геополитических факторов, в процессе рецепции категорий западной политической экономии и дискуссий о перспективах экономического обустройства страны (XIX век);

3) разработка российскими экономистами глобальных экономико-геополитических концепций (первая треть XX века) с обоснованием таких категорий экономической и геополитической динамики, как система международного господства финансового капитала; устойчивое развитие производительных сил; большие циклы конъюнктуры; евразийское месторазвитие; вековая технико-экономическая конъюнктура, колонизационные волны человечества; типы могущественного территориального владения.

2. «Перекрестное» влияние идей марксизма и германской «новой» исторической школы в политэкономии стимулировало постановку в начале XX в. российскими учёными вопроса о мировом хозяйстве как исторической стадии и международной реальности. Российскими марксистами была разработана концепция политической экономии империализма как системы международного господства финансового капитала. Политэкономия империализма (И.И.Степанов, Н.И.Бухарин, М.П.Павлович-Вельтман), может быть интерпретирована как геополитическая модель. Она отразила не только превращение всего мира в сферы влияния соперничающих великодержавных наций и сращивание монополистического капитала с государством, но и глобальную борьбу за инфраструктуру, провоцировавшую конфликты вплоть до мировой войны. В.И.Ульянов-Ленин на основе анализа государственно-монополистического капитализма военного времени сделал вывод об империализме как «последней стадии» капитализма и полагал, что в рамках ГМК достигнута «материальная подготовка социализма». Этот вывод основан на представлении о геоэкономической консолидации ресурсов - возможности контроля и распоряжения из единого центра всеми национальными производительными силами.

3. Особое направление в марксистской политэкономии империализма было представлено создателем тектологии А.А.Богдановым. Войну и дезинтеграцию мирового хозяйства он считал результатом неустойчивого геополитического двоецентрия глобального капитализма (милитаристская Европа - США), предвосхищая современную концепцию «гегемонистской стабильности». Богданов, в отличие от Ульянова-Ленина, полагал, что тенденция к контролю над национальными производительными силами в рамках ГМК не дает ещё «материальной подготовки» социализма. Богданов прогнозировал новую стадию капитализма после мирового военного кризиса: господство научно-технической элиты индустриально-финансовых комплексов и государственного чиновничества, решающих задачи мобилизации ресурсов в национально-территориальном масштабе перед лицом угрозы новых войн. Разновидностью такого строя Богданов считал послеоктябрьский режим в России, отрицая социалистический характер «военного коммунизма» и нэпа.

4. Основы для построения современных моделей циклов гегемонии в мировом хозяйстве и мировой политике были заложены Н.Д.Кондратьевым. В своей гипотезе больших циклов конъюнктуры он зафиксировал (и предложил объяснение), что каждый новый виток в динамике длинных волн характеризуется усилением роли новых стран в мировой хозяйственной жизни и крупными военно-политическими столкновениями великих держав вследствие изменившихся условий конкуренции за ресурсы и рынки. В исследовании «Индустриализация С.Ш.» Кондратьев проанализировал историю США как державы, максимально использовавшей геополитические и геоэкономические выгоды своего местоположения.

5. Теоретическая мысль обновлённого народничества в начале XX века через разработку новой - эволюционной - сельскохозяйственной экономии пришла к геоэкономическим обобщениям глобального характера, с наибольшей полнотой проведенным в работах Н.П.Огановского «Закономерность аграрной эволюции» (3 тт., 1909-1914) и «Сельское хозяйство, индустрия и рынок в XX веке» (1924). Опираясь на выяснение эволюционной логики аграрных отношений в странах умеренного климатического пояса, Огановский обосновал новые стадиальные критерии экономического прогресса, более глубокие сравнительно со схемами германской исторической школы и марксизма.

В концепции аграрной эволюции Н.П.Огановского были проанализированы агротехнологические условия перехода национального хозяйства к поступательному расширенному воспроизводству. Они заключаются в замене экстенсивной системы полеводства - парового трёхполья - многопольными и плодосменными севооборотами (с посевами кормовых трав и корнеклубнеплодов), которые делают возможным увеличение плодородия почвы и одновременно наращивание поголовья скота, восстановление нарушенного истощающим землю трёхпольем равновесия между земледелием и животноводством (расширение площади пашни за счёт пастбищных угодий).

Н.П.Огановский первым* ввел в экономический анализ1 категорию-«устойчивое развитие производительных сил», подразумевая под ним цепочку взаимного стимулирования сельского хозяйства и городской индустрии через рыночные связи. Огановский показал, что при переходе к долговременному экономическому росту увеличению доли индустриального сектора относительно аграрного должны предшествовать структурные сдвиги внутри самого аграрного сектора. Посевы кормовых трав и I корнеклубнеплодовг содействовали, с одной стороны, интенсификации животноводства (круглогодичное содержание скота, селекция, товаризация), с другой стороны. — развитию перерабатывающей промышленности (сахарная, маслобойная и т.д.). Обеспеченное кормами животноводство предоставляет органические удобрения-для повышенияшлодородия почвы, а растущая городская промышленность поглощает избыточное население деревень, предъявляет растущий спрос на продукцию сельского хозяйства, способствует его дальнейшей, интенсификации и товаризации поставками сельскохозяйственных машин, искусственных удобрений, налаживанием транспортно-складского хозяйства и кредита.

Хотя Огановский преувеличивал преимущества крестьянского семейного хозяйства и недооценивал возможности высококонцентрированного постоянного капитала (развитие форм малой механизации, преодолевших ограничения для роста крупных хозяйств; масштабы химизации, фабрикации комбикормов, разработки высокоурожайных сортов семян в научно-исследовательских центрах), он верно определил критерий аграрно-индустриального прогресса - переход к интенсивным системам, интегрирующим обработку земли и животноводство. Он также ввел в экономический анализ экологический критерий, связанный с сохранением природного достояния для будущих поколений, хотя не предвидел гипертрофированных масштабов индустриальной динамики. Категорией «устойчивое развитие производительных сил» Огановский предвосхитил обе трактовки термина «устойчивое развитие» в современной экономической мысли: как «самоподдерживающегося экономического роста» и как «экологически устойчивого хозяйствования».

Концепция Н.П.Огановского имеет большое методологическое значение для сравнительных историко-экономических исследований как основа воспроизводственной типологии общественных формаций. Особый интерес представляет реинтерпретация Н.П.Огановским на основе общих закономерностей аграрной эволюции выводы классической русской историографии об особенностях колонизационного процесса России и предложенное объяснение отставания сельскохозяйственного производства в стране, в историческом ядре которой условия для земледелия были хуже, чем в остальной Европе. Колонизационный размах снижал плотность населения и создавал возможности для расширения экстенсивного земледелия в новых поясах освоения (сначала Среднее Поволжье и Прикамье, затем Новороссия и Нижнее Поволжье; затем Северный Кавказ, Сибирь и Средняя Азия), а тем самым - для «попятного хода» эволюции. Поэтому в отличие от Запада сельское хозяйство России застыло на стадии парового трёхполья с нарушением равновесия между земледелием и скотоводством, наступлением пашни на пастбище, истощением почв, аграрным перенаселением, слабостью городской индустрии. Для преодоления стадиальной экономической отсталости и превращения России в страну с динамичным развитием рынка и I индустрии Н.П.Огановский предлагал программу, в главных чертах совпадавшую с рекомендациями организационно-производственной школы: ^ многоукладная экономика с организованной помощью крестьянству со стороны правительства (сооружение транспортной сети) и интеллигенции (рационализация стихийного перехода к многополью и плодосмену; кооперация для вытеснения паразитического посреднического капитала).

5. Неизбывность парового трёхполья на большой части исторической территории России и ограниченность возможностей для европейски интенсивного плодосменного земледелия была акцентирована П.Н.Савицким как одна из трёх главных геоэкономических особенностей евразийского месторазвития. Две других особенности: обделённость наиболее удобными и дешёвыми (морскими) транспортными путями в торговле; историческое несовпадение ресурсных и культурных средоточий в промышленности. Евразийство, идентифицировавшее себя с русской геополитической школой, было не авангардной, а арьергардной идеологией, исходившей из того, что континентальная Россия-Евразия при включении в мировое «океаническое» хозяйство окажется на его задворках.

Евразийство было генетически связано с дискуссиями о национальных производительных силах в российской политэкономии начала XX в., включая полемику молодого П.Н.Савицкого с М.И. Туган-Барановским (членом Комиссии по естественным производительным силам России) о промышленных перспективах России. Савицкий сформулировал «дилемму коренного ядра российских областей»: русская культура мирового масштаба развилась в районах, лишённых богатых почв и недр. Она была исторически устремлена на Северо-запад, к Европе и морю; а ресурсы для промышленности крупного масштаба были найдены расширявшейся империей в культурно отсталых, если не пустынных районах Юга и Востока (Донбасс, Кавказ, Прикаспий, Урал, Сибирь, Туркестан). Впоследствии эту дилемму Савицкий интегрировал в концепцию евразийского «исторического задания» России, ссылаясь на результаты геолого-минералогических изысканий, обнаруживших наибольшую полноту «естественнопромыш-ленного одарения» с изобилием полезных ископаемых и водной энергии в Восточной Сибири («алтайско-енисейско-байкальская» полоса).

П.Н.Савицкий увенчал экономико-геополитическую концепцию евразийства обоснованием в книге «Месторазвитие русской промышленности» (1932) категории «вековая технико-экономическая конъюнктура». Вековая технико-экономическая конъюнктура — это смена в глобальном масштабе универсальных (т.е. имеющих отношение более или менее ко всем отраслям) промышленных факторов - энергоносителей и конструкционных материалов. Савицкий особо выделил вековую динамику энергоносителей - замещение древесного угля каменным углем и впоследствии каменного угля нефтью. Эта последовательность в конце XX в. была детально проанализирована в длинноволновых моделях базисных нововведений в производстве и потреблении энергоресурсов.

П.Н.Савицкий подошёл к постановке вопроса о критерии статуса страны как великой экономической державы - ее способность воздействовать на вековую технико-экономическую конъюнктуру - в благоприятном для себя направлении. Но категория вековой технико-экономической конъюнктуры осталась недостаточно разработанной и была истолкована Савицким скорее в духе технологического детерминизма; несостыкованными остались экономико-геополитическая и духовно-социокультурная стороны концепции евразийства.

Категории месторазвития и вековой технико-экономической конъюнктуры имеют большое методологическое значение для объяснения зигзагов хозяйственного роста и великодержавного статуса России. Превращение России в великую военную державу в XVIII веке основывалось на создании «окраинной» Уральской рудно-металлургической базы и превосходстве над Европой в наличии универсального фактора промышленности - древесного топлива. Но промышленный переворот в Англии нанёс сокрушительный удар по российской промышленной традиции. Сосредоточенная в Москве и на Урале, лишённых запасов ископаемого горючего, она отстала от Запада, утилизовавшего энергию минерального топлива. Лишь в конце XIX века благодаря ресурсам новоосвоенных окраин (т.н. Юг России) и повороту мировой техники к нефти как энергоносителю, Россия стала выбираться из состояния промышленной отсталости. Причём главный идеолог российской индустриализации С.Ю.Витте указывал на континентальность и территориальное рассредоточение месторождений угля и железа как на главные геоэкономические проблемы России, которые надлежит решать посредством железнодорожного строительства.

6. Проблема великодержавного статуса России во взаимосвязи с экономическим развитием и хозяйственным районированием получила наиболее глубокую проработку в работах В.П.Семёнова-Тян-Шанского. Будучи членом КЕПС, он обосновал концепцию могущественного территориального владения применительно к России, подытожившую традицию изучения державного положения России такими видными учеными, как Д.И.Менделеев, В.И.Ламанский, П.П.Семёнов-Тян-Шанский,

A.И.Воейков. Типология В.П. Семёнова-Тян-Шанского была более глубокой глобальной экономико-геополитической моделью, чем выдвинутые позднее на Западе конструкции Хатленда и Римленда. Основные формы экономического и геополитического могущества, характеризуются в ней как обладание территориями 1) «кольцом вокруг моря», 2) «от моря до моря» или 3) «клочками» по берегам разных морей. Среди морей первостепенны «мировые средиземные»: Европейское, Американское (Карибское с Мексиканским заливом) и Азиатское (Китайские с Жёлтым и Японским).

Достоинством модели является попытка увязать экономические и геополитические аспекты локальных цивилизаций с социокультурными. Вожделения державных народов издревле распространялись прежде всего на благодатные средиземноморские побережья и на удержание в сфере своего влияния окрестных пустынь, откуда пророки несли в соседние урожайные земли скрижали завета великих религий.

Типология экономико-геополитического могущества была рассмотрена

B.П.Семёновым-Тян-Шанским в динамической связи с колонизационными волнами человечества, разлив которых сопровождался тысячелетней борьбой двух главных миграционных потоков: западно-атлантического и восточно-тихоокеанского. Европейская «белая» волна раньше обуздала напор своих кочевых элементов и стала расширять пояс экстенсивного земледелия, «выплескивая» вспомогательные отряды воинов и торговцев. Азиатская «жёлтая» волна раздвоилась на «авангард» налетавших порывами на запад кочевников-степняков и восточный «арьергард» интенсивного огородномотыжного земледелия в пределах китайской государственности. Благодаря славянорусской колонизации северо-востока Евразии атлантическая волна блокировала возможности проникновения кочевых орд с востока, тогда как подвижная западная цивилизация распространила свою экспансию за океаны и создала мировой рынок. Однако ценой превращения России в государство величайшего сплошного земельного протяжения стало экономическое отставание экстенсивного русского северо-востока Евразии от запада Европы, где развились интенсивное сельское хозяйство, промышленность и заокеанская торговля. Кроме того, Россия не смогла равномерно уплотнить область своей колонизации, принявшей на восточном конце уязвимый вид «тончающего меча».

Большое методологическое значение имеет обоснованный В.П.Семё-новым-Тян-Шанским принцип классификации всех экономических районов Земли на зональные и азональные. Вывод ученого о сосредоточении наиболее высокой экономической культуры преимущественно на морских побережьях и в азональных районах внутри стран, если только эта азональность не связана исключительно с присутствием ископаемых богатств, полностью подтвердился во второй половине XX века. Мощные портово-промышленные комплексы задают тон экономическому росту стран не только атлантического Запада, но и Нового Востока, экономически поднявшегося на побережьях азиатской группы «средиземных морей».

Концепция В.П.Семёнова-Тян-Шанского предвосхитила конфигурацию центров экономического роста (триполярность) в современном мире, поставившую перед Россией острейшие геоэкономические проблемы, но одновременно не исключающую и новые геоэкономические шансы. Отвечать приходится на геоэкономические вызовы уже не только Запада, но и «азиатско-тихоокеанского всплеска». Эти вызовы актуализируют ещё два аспекта наследия В.П.Семёнова-Тян-Шанского - едва намеченную концепцию «туризма-отчизноведения» и серьезно продуманные проекты евразийских транспортных коридоров (без которых невозможна и реализация идеи ученого о «познавательном туризме больших пространств») на основе дополнения «широтных» магистралей «меридианальными». Новый динамичный Китай давит на приграничные с Россией сибирские территории и инициирует сооружение трансевразийских магистралей; азональные районы на берегах азиатских «средиземных морей» превращаются не только в мировые центры судостроения, нефтехимической промышленности, производства бытовой техники длительного пользования, но и в мировых лидеров по показателям вклада туризма в положительное сальдо платёжного баланса. Но при этом сохраняются перспективы Транссиба как возможной опоры новых российских «культурно-колонизационных баз» в Евразии (В.П. Семёнов-Тян-Шанский) и основы евразийской транспортной системы, которая бы соединяла два мировых полюса экономического роста -объединенную Европу и Новый Восток; не исключено, что и обоснованный В.П.Семёновым-Тян-Шанским проект Северной Сибирской магистрали более реализуем, чем традиционный для русской экономической мысли (от Ю.Крижанича до Д.С.Львова) акцент на коммерческие возможности (так и не ставшие пока реальностью) транзита по северным ледовитым морям.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Экспликация геополитической экономии как традиции российской экономической мысли представляет собой новое направление в области исследований истории экономических учений. В отличие от истории социологии, в истории экономической науки не выделяется отдельного географического направления, более того - для западной традиции экономической мысли характерно «забвение» пространственного фактора (Тиссэ 2007-2008). Однако при становлении экономического анализа вопросы географического благоприятствования или, напротив, торможения экономической деятельности не были обойдены вниманием. Они нашли отражение в работах английских, французских, итальянских, славянских авторов, в «Исследовании о природе и причинах богатства народов»

A.Смита.

В XIX веке среди экономистов западных стран проблематика пространственных факторов хозяйственной деятельности разрабатывалась преимущественно в Германии - как до, так и после её объединения. «Национальная система политической экономии» Ф.Листа стала по существу первым специальным экономико-геополитическим трактатом;

B.Рошером было положено начало германской исторической школе в политэкономии, которая рассматривала географические особенности отдельных стран как один из основных факторов, накладывающих печать своеобразия на национальное хозяйство. Г.Шмоллер и К.Бюхер предложили периодизации хозяйственной деятельности на основе выделения исторических этапов её пространственного расширения. Одновременно именно в Германии — в капитальных трудах Ф.Ратцеля - заявила о себе политическая география, давшая импульсы концептуальной проработке геополитики (Р.Челлен).

А.Маршалл, .проложивший русло главному течению западной экономической мысли XX в. (mainstream), в отличие от своих многочисленных последователей, потерявших из виду географический фактор (Блауг 2005, с. 18), хорошо сознавал связь этого фактора с рыночной экономикой, подчеркивая значение прогресса транспортных отраслей и близости промышленных центров к морю. Сам Маршалл учитывал опыт «географического детерминизма» в английской социологии и историографии (Г.Т.Бокль, Дж.Гройс); его современниками были английский представитель исторической школы в политэкономии У.Кённингем, автор первого свода экономической истории западной цивилизации (с акцентом на географическом факторе), и создатель первой глобальной геополитической модели профессор Лондонской школы экономики Х.Маккиндер.

После Маршалла в микро-, а затем макроэкономической теории практически исчезла географическая складка, тогда как под воздействием идей Ратцеля и Маккиндера сформировались геополитические доктрины XX века в Германии, США (где сказалось также влияние концепций «морской силы» контр-адмирала Мэхэна и «фронтира» историка Ф.Тернера) и Англии. Между двумя мировыми войнами геополитика развилась в направление, методологически родственное «географическому детерминизму» XIX века, но при этом явно несущее отпечаток империалистической привычки «мыслить континентами», взирая на горизонты мировых держав XX века (Радо 1929, стб.390). Вхождение геополитики с риторикой ЬеЬетгсшт («жизненного пространства») в официальную доктрину нацизма, а затем использование после второй мировой войны глобальных конструкций геополитических и геостратегических регионов в «холодной войне» США с СССР дали веские идеологические основания для отождествления геополитики с реакционной буржуазной империалистической доктриной. Такая характеристика была дана и в энциклопедии «Политическая экономия», где указывалось, что нацистская геополитика была официальной доктриной немецко-фашистских захватчиков, а американская геополитика оправдывает создание империализмом США военных баз в различных частях света и подготовку военного нападения на социалистические страны

Спидченко 1971, с.309-310).

Но в начале 1990-х гг. - как на Западе, так и в России - произошла радикальная ревизия геополитических доктрин. На Западе она была вызвана тремя главными обстоятельствами: современной глобализацией, трансформирующей задачи суверенного государства, теряющего контроль над проницаемостью пространства; торжеством США и их союзников в «холодной войне», повлекшим распад СССР и крушение геостратегической координации биполярного парцеллированного мира; складыванием геоэкономического троецентрия экономического роста (США и Канада — Евросоюз - Восточная Азия).

Как результат осмысления новых реальностей возникли понятия «геоэкономика» (ЬиШуак 1990) и «геополитическая экономия» (А^еш & СогЬпс^е 1992, р., 267). Первое из них быстро приобрело популярность вместе с формулой геоэкономической конкуренции (Ьеузйоп 1994, Кочетов 1994), а считающееся его синонимом второе до сих пор употреблялось весьма редко. В стремлении дистанцироваться от версий геополитики с их семантикой территориальных споров и переделов, идеологи геоэкономики акцентировали разрыв современной экономической логики потоков с территориально-государственным принципом организации географического пространства (Моро-Дефарж 1995, с. 107), подчёркивали размывание государственного суверенитета мощными силами транснационального капитала, наднациональными организациями, тенденциями к местничеству и регионализму; уход мобильных финансовых активов от налогообложения и затруднение тем самым регулирующих функций «государства благосостояния» (Жан, Савона 1997, с. 30).

Геоэкономика как «новая» геополитика сомкнулась с французской традицией географического «поссибилизма» (П.Видаль де Ла Блаш), которая отрицала самый термин «геополитика» как псевдонаучный пропагандистский инструмент (Ж.Ансель), но влилась в методологию влиятельнейшей в историографии XX в. школы «Анналов» (Ж.Февр, Ф.Бродель).

Реинтерпретации географического поссибилизма нашли продолжение как в новой французской геополитологии и геоэкономике (И.Лакост, П.Галлуа, Ф.Моро-Дефарж), так и в международной школе мир-системного анализа, развившей методологический подход Ф.Броделя в новую парадигму описания крупномасштабных исторических процессов.

Ревизия геополитических доктрин в России имела свои отличительные особенности, осмысление которых позволило автору сделать вывод о самостоятельной (относительно термина «геоэкономика») и ёмкой семантике понятия геополитическая экономия и предложить принципиально новую ретроспективу для российской экономической мысли. Во-первых, Россия столкнулась с комплексом новых задач или даже сверхзадач, направленных на осознание своего нового геополитического и геоэкономического статуса в быстро меняющемся мире.Во-вторых, геополитическое и геоэкономическое «сжатие» России сопровождалось восстановлением оборванных нитей научных традиций, огромным расширением парадигмальной панорамы. И выяснилось, что, во-первых, дореволюционная российская общественная мысль (С.М.Соловьёв, А.П.Щапов, В.О.Ключевский и др.), содержит богатый материал о существенном влиянии географических факторов на экономическое развитие страны и эскизы геополитической картины мира в перспективе российских национально-государственных интересов. Во-вторых, наиболее крупное и оригинальное течение общественной мысли Русского зарубежья - евразийство - позиционировало себя как русская геополитическая школа (П.Н.Савицкий, Г.В.Вернадский). И, в-третьих, наиболее востребованная сегодня часть наследия политически и научно реабилитированных лишь в конце 1980-х гг. российских экономистов 1920-х гг. - длинноволновая гипотеза Н.Д.Кондратьева - интегрирована в западные мир-системные концепции, соединяющие геоэкономику с геополитикой в исторической ретроспективе (Бродель 1992; Hopkins Т., Wallerstein I., Bash R., Chase-Dunn С., Mukherjee R. 1987).

Однако дисциплинарная разобщённость оставила до настоящего времени многочисленные лакуны, заполнение которых позволило не только показать значительный вклад российских учёных в разработку геополитической проблематики, но и обосновать положение о геополитической экономии как своеобразной традиции, отразившей особенности российского экономического мышления от самого- начала взаимодействия с западной наукой до репрессивных акций 1930-х гг.

Авторское исследование выявило актуальность экономико-геополитических концепций глобального охвата, разработанных российскими экономистами начала XX века, связанных с различными школами российской экономической мысли, и отразивших черты её своеобразия. Об актуальности этих концепций говорит воспроизведение их ключевых положений в работах современных исследователей, к сожалению, не знающих своих предшественников.

В фундаментальном, основанном на огромном массиве архивных и литературных источников, исследовании академика Л.В. Милова «Великорусский пахарь и особенности российского исторического процесса», ставшем хрестоматийным сразу после публикации (удостоенном Государственной премии РФ), была обоснована концепция особой природы российского феодального социума как «мобилизационно-кризисного режима выживаемости». Этот режим характеризуется минимальным объёмом совокупного прибавочного продукта вследствие неблагоприятных условий большинства районов России для сельского хозяйства и повышенной ролью, с одной стороны, - государства с его оборонительно-наступательными функциями, с другой стороны, - сельской общины с её уравнительно-перераспределительным механизмом. Л.В.Милов конкретизировал положения классической «государственной» школы русской историографии о «природе-мачехе» для населения Восточно-Европейской равнины (С.М.Соловьёв) и неровности хозяйственной психологии великороссов (В.О.Ключевский), сформированной вековым опытом полевых работ в условиях дефицита рабочего времени в сезонно предопределённые сжатые сроки.

Особенности эволюции русского сельского хозяйства, предопределённые географическими условиями Восточно-Европейской равнины, состояли в том, что распространение классического парового трёхполья происходило в комбинации с архаичными приёмами земледелия, с периодическим забрасыванием пашни в перелог или залежь. С установлением системы трёхполья в Нечерноземной зоне посевы в крестьянском хозяйстве как озимой, так и яровой пшеницы были минимальными сравнительно с товарными потенциями, а освоение южнорусской черноземной полосы со второй половины XVIII в. повлекло захват под пашню девственных ковыльных степей, с сокращением выпасов и сенокосов. Это наступление пашни на пастбище усугубило недостаток угодий для прокорма домашнего скота - особенно крупного рогатого, минимизировало его численность, а, следовательно, и возможность использования навоза как удобрения. Результатом стали кризисные явления как в животноводстве, так и в земледелии, скованном жесткими рамками трёхпольной системы с тенденцией к кратности («двоению и троению») вспашки в условиях дефицита удобрений и вследствие этого — к «выпаханности» земель, снижению урожайности, деградации чернозёма (Милов 1998, с. 57, 97-108, 214).

Л.В. Милов в качестве источника использует и труды репрессированного в 1930-е гг. родоначальника современного крестьяно-ведения А.В.Чаянова, виднейшего представителя российской новой сельскохозяйственной экономии начала XX века. Однако Л.В. Милов не упоминает о работах другого выдающегося представителя этого направления - Н.П.Огановского - создателя общей теории аграрной эволюции, опиравшейся на комплексный анализ геоэкономических условий российского сельского хозяйства. На основе общемировых закономерностей аграрной эволюции Огановским была предложена экономико-геополитическая интерпретация истории России как страны, в которой ядро территориальное было хуже сравнительное Европой приспособлено для сельского хозяйства, а колонизационный размах создавал возможности для расширения экстенсивного земледелия в новых поясах освоения, а тем самым — для «попятного хода» эволюции производительных сил.

Не упоминает о Н.П.Огановском и академик Д.С.Львов в своих разработках проблемы природной ренты в контексте национально-государственных интересов России. Львов вводит термин* «экологически устойчивое хозяйствование», считая его более адекватным выдвинутой в 1987 г. Международной комиссией ООН по окружающей среде и развитию формуле sustainable development, чем перевод словами «устойчивое развитие» (Львов 2004, с. 155). С этим трудно не согласиться, но не стоит забывать о дебатах 25-ю годами ранее среди западных макроэкономистов о понятии self-sustainable growth - «устойчивый (самоподдерживающийся) экономический рост», подразумевающем поступательное и структурно сбалансированное расширенное воспроизводство (Нуреев 2008, с. 41-46). Оба смысла - «самоподдерживающийся экономический рост» и «экологически устойчивое хозяйствование» - содержатся в обоснованной Н.П.Оганов-ским категории «устойчивое развитие производительных сил», выведенной из его геоэкономической концепции агротехнологических предпосылок поступательного расширенного воспроизводства.

В определении перспектив территории России как межконтинентального «моста» между Европой и Азией Д.С.Львов выделил задачу создания, с опорой на Транссибирскую магистраль и Севморпуть, транспортной инфраструктуры, соединяющей два самых быстро развивающихся макрорегиона (мировых полюса экономического роста) -объединенную Европу и страны АТР (Львов 2004, с. 153). Эта геоэкономическая концепция имеет прямого предшественника в лице В.П.Семёнова-Тян-Шанского. Выдвинутая им модель могущественного территориального владения не только предвосхитила возможность образования мирового полюса« экономической силы на берегах как европейской и североамериканской, так и азиатской группы- «средиземных морей». Она включила проекты новых трансевразийских железнодорожных магистралей, как необходимых дополнений Транссиба - высокоширотной Северной Сибирской магистрали по северной границе зоны российского земледелия и «долготной» магистрали от Обской губы через Западную Сибирь и Туркестан, в «индо-персидский коридор». Не исключено, что в современных условиях при возрастании интереса к проектам евразийских транспортных коридоров окажется' плодотворным применение идей В.П.Семёнова-Тян-Шанского о дополнении «широтных» магистралей «меридиан альными».

Благодаря интегрирующему вкладу В.П.Семёнова-Тян-Шанского можно говорить об оригинальной российской экономико-геополитической школе, заложенной работами Д.И.Менделеева' по национальной экономии, В.И.Ламанского - по геополитической- историософии, П.П:Семёнова-Тян-Шанского - по государственной статистике и стратегии центральноазиатских экспедиционных исследований; А.И.Воейкова - поэкономической географии?

Другой оригинальной российской экономико-геополитической'школой' стало евразийство П.НЮавицкого - Г.В.Вернадского, связанное, как впервые показано в авторском диссертационном исследовании, с истоками российской' экономической географии и политэкономическими дискуссиями о российских национальных производительных силах. Причём достоинством как модели могущественного территориального владения В.П.Семёнова-Тян-Шанского, так и евразийской концепции сравнительно с западными геополитическими моделями является не только взгляд изнутри на экономико-геополитические интересы России, но и внимание именно к экономической проблематике, затронутой более глубоко, чем в западных доктринах Хатленда и Римленда. Разработанная В.П.Семёновым-Тян-Шанским классификация экономических районов (зональные - азональные) и его концепция опорных культурно-колонизационных баз; обоснованные евразийцами категории «месторазвития» и «вековой технико-экономической конъюнктуры» имеют большое методологическое значение для стадиальной типологии экономического роста и для анализа динамики мировых держав-лидеров и «противоцентров». Эти концепции способны внести весомый вклад в анализ долгосрочной мировой экономической и геополитической динамики, в котором уже нашла широкое применение длинноволновая гипотеза Н.Д.Кондратьева.

Не исчерпан и эвристический потенциал развивавшейся российскими марксистами политической экономии империализма, предметом которой стало геополитическое и геоэкономическое бытие монополистического капитала с глобальными катаклизмами (Бузгалин, Колганов 2004, с.204). Из наследия российских теоретиков начала XX века особый интерес представляют разногласия между В.И.Ульновым-Лениным и А.А.Богдановым по вопросу о геоэкономической консолидации национальных производительных сил, а также геополитический анализ М.П.Павловичем-Вельтманом империализма как глобальной гонки сухопутных и морских вооружений и инфраструктурных сооружений.

Глобальные экономико-геополитические концепции начала XX века были итогом, заключительным этапом традиции российской геополитической экономии, начальный этап российской геополитической экономии был связан с постановкой проблем национально-государственного строительства, сходных с теми, которые решали западноевропейские идеологи и практики меркантилизма. Исходный пункт — интересы государственной казны, для умножения которой предлагались активный торговый баланс, стеснения торговли иностранцев, захват контроля над дальними торговыми (в случае России — евразийскими) путями. Российская экономическая «литература проектов» и практики реформирования XVII -XVIII веков отразили особенности сформировавшейся евразийской территориальной государственности, не упуская из виду Востока и тогда, когда в центр преобразований было поставлено заимствование передового опыта промышленности и сельского хозяйства Запада (Петр I и его соратники).

Выявившееся несовпадение «эталонных ареалов» ранних экономических доктрин Запада с результатами прямого воплощения «мировых стандартов» в России подтолкнули российскую экономическую мысль к постановке вопросов, первоначально статичной (И.Т.Посошков, А.Н.Радищев), о своеобразии хозяйственных институтов России, обусловленных особенностями её геоэкономического пространства. Западная политическая, а затем и сельскохозяйственная экономия, независимо от трактовки вопросов экономической политики (протекционизм. - свобода торговли) была стационирована на опыт крупного производства в промышленности (мануфактуры, фабрики) и в сельском хозяйстве (капиталистическое фермерство, английский лендлордизм, восточногерманское юнкерство). Рецепция западных систем экономических категорий происходила в России с оглядкой на географические масштабы страны и исторические особенности её хозяйственного строя.

Российские фритредеры-западники, хотя в большинстве своём и признавали влияние геоэкономических особенностей российского государства на его хозяйственный быт, считали целесообразным сохранение аграрной специализации страны в сложившейся международной системе разделения труда (Г.Шторх, А.И.Бутовский, И.Я.Горлов). Наиболее оригинальные идеологи российского протекционизма (Н.С.Мордвинов, Н.Я.Данилевский) внесли элемент динамики в концепцию хозяйственного строя России. Они выводили из самих природно-пространственных особенностей России необходимость видоизменения структуры национального хозяйства, перехода от чисто земледельческой стадии к аграрно-промышленной посредством государственного вмешательства. Одновременно как в рядах западников, так и в особенности среди славянофилов, а впоследствии народников был поставлен вопрос о своеобразии хозяйственного строя России, отличительной чертой которого признавался мелкопромышленный кустарный уклад, сросшийся с сельскими общинно-артельными институтами.

Динамический подход к геополитической экономии российского своеобразия был развит первым русским экономистом-компаративистом А.К.Корсаком, поднявшимся над крайностями западничества и славянофильства. Корсак применил эволюционный подход в анализе русской кустарной промышленности, живучесть которой во. многом объяснялась геоэкономическими причинами (климатическая задержка отделения промышленности от земледелия; краткий срок земледельческих работ -массовость отхожих промыслов; распространение деревенских «оптовых ремёсел» на больших дорогах). Размещение кустарной промышленности в сёлах при отсутствии традиций городского цехового ремесла, отражая влияние природно-климатических условий, предопределило специфику хозяйственного строя России (Рязанов 1998, с. 319).

В последующих поколениях российских политэкономов эволюционный подход вылился в различные интерпретации возможности / невозможности «минования» стадии фабрично-заводского капитализма. Экономисты легально-народнического направления и катедер-социалисты — сторонники марксистской трудовой теории ценности, но не формационного подхода (И.И.Иванюков, А.А.Исаев, А.И.Чупров), - выяснили преграды, создаваемые российским геоэкономическим пространством для национального рынка (континентальность; холодный климат, бездорожье; не слишком благоприятные для товарного грузооборота режимы рек). Идеологи легального народничества выводили из этих препятствий «капиталистический пессимизм» (В.П.Воронцов), указывая также (Н.Ф.Даниельсон) на отрицательные последствия включения страны в мировой рынок в качестве аграрной периферии. Исходя из этого, был сделан вывод о нецелесообразности «подражательного» развития и необходимости поиска моделей некапиталистического развития с опорой на национальные общинно-артельные институты с учётом западного опыта альтернативных хозяйственных форм (кооперация, мелкое производство).

Русский «неомарксизм» конца XIX века (П.Б.Струве, М.И.Туган-Барановский, В.И.Ульянов-Ленин) в критике народнической концепции отсутствия рынка для роста крупной промышленности в России, также использовал геоэкономические аргументы. Новые категории (децентрализованное товарное производство, размещение производительных сил) были нацелены на обоснование единства стадиального развития промышленности на Западе и в России с выводом о неизбежности и прогрессивности капитализма для роста национальных производительных сил. Однако формационный подход не дал исчерпывающего объяснения эволюционной логики национальных хозяйств в рамках территориально-государственного целого; осознание этого привело С.Н.Булгакова к признанию частичной правоты народников и постановке вопроса о разных типах капитализма, обусловленных геоэкономическими особенностями стран и временем их вступления на капиталистическое поприще.

Многие из узловых проблем, поставленных перед экономикой Российской Федерации современной глобализацией и регионализацией, -необходимость диверсификации экспортной базы, выявления перспективных направлений международной специализации России и перспективных внешнеторговых партнёров (Барковский 2007, с. 10, 7) - уже ставились в рамках геополитической экономии XIX и XX веков. Ещё глубже исторические корни вопроса о евразийском положении России как возможном преимуществе для формирования транспортных коридоров, которые могли бы сделать страну одним из крупнейших коммуникационных центров мира. Однако, как правило, ожидания от успешности евразийского транзита оказывались завышенными.

С учётом наследия российских политэкономов, зафиксировавших целый ряд природных факторов, не благоприятствовавших экономическому развитию «пространнейшей из держав», должен быть скорректирован привычный ныне взгляд на Россию как на страну с изобилием природных ресурсов, склонную попадать в «ловушки» ресурсного изобилия. Громадная протяженность стала бременем расстояний, замедляющих хозяйственный оборот; минеральные ресурсы долгое время были «не дознаны» и сосредоточены, как правило, в районах, далёких от культурных центров; погодно-климатические и геополитические условия не способствовали переходу сельского хозяйства в интенсивную фазу; ландшафт недостаточно привлекателен для доходного туризма и даже реки, которым нередко приписывается решающая роль в самом становлении единой русской государственности, были ограничены в своей пользе для внутреннего товарообмена.

Накопленный российской геополитической экономией потенциал обеспечивает углублённое понимание современных проблем и возможностей экономического развития России в широком историческом и географическом контексте и должен поспособствовать более продуманной стратегии ответов на глобальные вызовы XXI века.

285