Институты взаимодействия экономической и политической власти тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "Институты взаимодействия экономической и политической власти"

На правах рукописи

Олейник Антон Николаевич

ИНСТИТУТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ: ТРАНСАКЦИОННЫЙ ПОДХОД

Специальность 08.00.01 - Экономическая теория

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

1 5 ИЮН 2011

Москва-2011

4850563

Работа выполнена в Учреждении Российской академии наук Центральном экономико-математическом институте РАН

Научный консультант: член-корреспондент РАН, доктор экономических наук,

профессор

Клейнер Георгий Борисович

Официальные оппоненты: академик РАН, доктор экономических наук, профессор

Полтерович Виктор Меерович

член-корреспондент РАН, доктор экономических наук, профессор

Елисеева Ирина Ильинична

доктор экономических наук, профессор Глинкина Светлана Павловна

Ведущая организация: Учреждение Российской Академии Наук Институт

Научной Информации по Общественным Наукам РАН

Защита состоится « /17» декабря 2011 г. в 15.00 на заседании Диссертационного совета Д 002.013.01 Центрального экономико-математического института РАН по адресу: 117418 Москва, Нахимовский проспект, дом 47, ауд. 520.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ЦЭМИ РАН.

Автореферат разослан « 6/» 2011 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат экономических наук, старший научный сотрудни

А.И. Ставчиков

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Отношения между представителями государства и бизнесом оказались в центре теоретических и практических дискуссий в России с началом рыночных реформ девяностых годов. Одним из аргументов в пользу проведения радикального реформирования экономики была зависимость экономических решений от политических и идеологических факторов, которая характеризовала плановую экономику1. Такая зависимость была одной из причин высокой степени монополизации советской экономики. Реформы должны были обеспечить экономическим субъектам (как частным фирмам, так и государственным предприятиям) бблыпую самостоятельность, одновременно способствовав развитию рыночной части экономики и ее превращению в один из ограничителей как экономической власти монополий, так и политической власти представителей государства.

Однако уже в середине девяностых годов выяснилось, что государство и бизнес не становятся более независимыми друг от друга. Вначале представители российского крупного бизнеса попытались подчинить себе чиновников, что приобрело особенно явные формы после осуществления приватизации наиболее ценных экономических активов по схеме «кредиты в обмен на акции» в 1995-1996 годах2. К концу девяностых годов представители государства стали предпринимать усилия по ограничению диктата собственников крупного бизнеса, «олигархов». Но вместо обеспечения взаимной независимости представителей государства и бизнеса эти усилия способствовали подчинению государством бизнеса уже в новых, постсоветских, условиях. Лозунги избавления бизнеса, как крупного, так и среднего и мелкого, от диктата представителей государства приобрели особую популярность в первое десятилетие XXI века. Их обоснованию посвящен целый ряд научных публикаций и исследовательских проектов (например. Института Национального Проекта «Общественный договор»), а ряд бизнес-ассоциаций использовал их в качестве ключевых элементов своих программ (например, Общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «Опора России»).

Корнай Я. Социалистическая система: Политическая экономия коммунизма, М.: НП ((Журнал «Вопросы экономики»», 2000.

Лндрефф В. Российская приватизация на переломе II Институциональная экономика / под общ. редакцией Олейника А., М.: Инфра М, 2005, С. 491-495.

В сложившейся ситуации ни у представителей государства, ни у представителей бизнеса нет стимулов к обеспечению инновационного развития экономики, которое достижимо лишь на основе изменения сложившихся правил игры. Обе стороны взаимодействия, несмотря на его крайне асимметричный характер, заинтересованы в сохранении статус кво. Однако при этом невозможно обеспечить эффективное использование ресурсов (феномен underperformance, то есть возможность достижения ббльших темпов роста при наличных ресурсах) и сделать производственно-инновационную деятельность более выгодной, чем поиск и захват ренты (rent-seeking). В итоге российский рынок оказался заперт в состоянии неэффективного равновесия. Речь идет о своеобразной институциональной ловушке как «равновесии, в котором агенты выбрали норму поведения, неэффективную по сравнению с другой нормой, также являющейся равновесной при тех же внешних условиях»3.

В современных условиях рынок превратился в ресурс наделенных политической властью лиц, вместо того, чтобы ограничивать их произвол. В рамках превалирующих в современной экономической теории подходов анализу власти уделяется в лучшем случае остаточное внимание. Обычно власть относят к объекту исследования политологии и политической социологии. Например, австрийская экономическая школа исходит из того, что власть противоречит принципам рыночного обмена и по этой причине должна быть исключена из экономического анализа4. Однако без осмысления власти в рамках экономической теории представляется невозможным разобраться в специфике отношений между представителями государства и бизнесом в сегодняшней России.

В частности, требуется выяснение «кто правит?» (who governs?) в сегодняшней России: представители государства, бизнеса или общества. Целый ряд социологических исследований посвящен анализу положения, в котором находится один из этих трех субъектов, общество. Например, Левада-центр (до 2003 года - ВЦИОМ), начиная с 1989 года, выполнил серию исследований, нацеленных на изучение взаимоотношения государства и общества. На их основании можно сделать вывод о подчиненном

3 Поптерович ВМ. Элементы теории реформ, М.: Экономика, 2007, С. 91; см. так же Олетпм А.Я. «Институциональные ловушки» постприватизационного периода в России »It Вопросы экономики, №6, 2004, С. 79-94.

4 См. обзор работ ряда авторов, относимых к австрийской школе (JI. Мизеса, Ф. Хайека, М. Рот€арда), в Young D. The meaning and role of power in economic theories // In: Hodgson G. M. (Ed.), A modern reader in institutional and evolutionary economics: key concepts, Cheltenham: Edward Elgar, 2002, P. 54-57.

положении последнего5. Задача выяснения «кто правит» в контексте отношений между властью и бизнесом привлекла относительно меньшее внимание исследователей.

Актуален и другой, связанный с первым, вопрос, «как правит» (how governs?), то есть с помощью каких техник обеспечивается подчинение. Поиск ответов на эти вопросы требует внимательного рассмотрения проблематики власти в экономической теории и осуществления ряда теоретических новаций. Все вышесказанное определяет теоретическую и практическую актуальность исследования взаимодействия политической и экономической власти.

Степень изученности и разработанности проблемы. В неоклассической экономической теории изучается власть только в одной форме, рыночная власть. Она определяется «способностью одного или группы продавцов или покупателей влиять на цены продаваемых или покупаемых ими товаров или услуг»6. При этом все аспекты, касающиеся взаимодействий (использование этого термина призвано подчеркнуть взаимный характер отношений между ними и их влияния друг на друга) субъектов рынка, остаются на втором плане, ибо они, как считается в данной теории, опосредованы ценой. Обладатель рыночной власти напрямую не влияет ни на целевую функцию других участников сделок на рынке, ни на стратегии их действий.

Еще одна форма власти, переговорная власть, определяется как способность одной из сторон сделки захватить бблыпую часть возникающего в ее результате излишка, или прибыли. Неоклассическая экономическая теория исходит из предположения, что сделки на рынке обусловливают ситуацию взаимного выигрыша (Win-Win). Однако из того, что экономические субъекты могут увеличить свою полезность или прибыль, лишь вступая в сделку не следует, что их выигрыш одинаков: этот момент в стандартных неоклассических рассуждениях упускается. Данный пробел частично восполняется с помощью теории игр и моделей торга (bargaining game, ultimatum game). По их условиям, игроки могут выиграть - например, разделить между собой некую сумму денег - лишь достигая согласия на совершение сделки, но каждый из них стремится к максимизации своей доли в выигрыше.

Достоинством данного подхода по сравнению с неоклассическим, игнорирующим трансакционный контекст власти, является выделение ее стратегического компонента, то есть такого набора стратегий, который позволяет захватить ббльшую часть возникающего

5 См., например, Гудков Л., Дубин Б-, Зоркая Н., Бочарова О., Левинсон А., Лернер А. Общественный договор: социологическое исследование / под ред. Д. Драгунского. М.: ИИФ «СПРОС» КонфОП, 2001.

6 Словарь современной экономической теории Макмиллана, М.: Инфра М, 1997, С. 312.

5

в результате трансакции излишка в зависимости от действий контрагента. Власть требует усилий, что отличает ее от простого везения, или получения желаемого результата случайным образом, ввиду благоприятным образом сложившихся обстоятельств (в теории игр этот фактор учитывается посредством рассмотрения особого игрока, «Природы»), К недостаткам стоит отнести сохранение такой предпосылки, как стабильный и экзогенный характер предпочтений (предполагается, что они не изменяются даже в результате взаимодействий), а также невозможность четкого различения экономической и политической власти и вариантов их соотношения.

Теория трансакционных издержек (Р. Коуз, О. Уильямсон, Д. Норт, К. Менар, в русскоязычной и отечественной науке к ее представителям можно отнести В.В. Дементьева, С.Б. Авдашеву, C.B. Малахова, B.C. Катькало), представляющая собой развитие неоклассического подхода, противопоставляет два типа сделок: на рынке (контракт продажи) и внутри фирмы (контракт найма). Фирма с этой точки зрения представляется «островком сознательной власти», на котором все решения о согласовании и координации действий принимает предприниматель7. При этом власть в отношениях между фирмами (а также с государством) не рассматривается, а выбор между контрактом кайма (властью) и контрактом продажи (ее отсутствием) ставится в зависимость от сравнительной величины трансакционных издержек на рынке и внутри фирмы. Даже введение управленческой структуры третьего типа, «отношенческого» контракта («гибридной» формы), представляется недостаточным для исследования всех возникающих на рынке форм власти: занимающая доминирующие позиции на рынке фирма имеет меньше стимулов двигаться в направлении заключения контрактов найма (то есть вертикальной интеграции) и «отношенческих» контрактов с другими, зависимыми от нее участниками рынка.

Теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон, Э. де Сото, А. Шлейфер, среди отечественных ученых - P.M. Нуреев, А.Я. Рубинштейн, A.M. Либман) уделяет основное внимание различению политической и экономической власти, а также анализу различных вариантов их соотношения. Особый интерес при раскрытии темы исследования представляют теория «захвата регулятора» и теория «дорожной кассы» (tollbooth). Согласно первой, бизнес имеет тенденцию к подчинению своей воле регулирующие его государственные органы и к ограничению с их помощью конкуренции на рынке. Согласно второй, представители государства ограничивают

1 Коуз Р. Фирма, рынок и право, М.: Дело, 1993, С. 35.

6

конкуренцию и подчиняют своей воле бизнес, захватывая основную часть возникающей в результате ограничения конкуренции ренты. Вариант сочетания интересов представителей государства и бизнеса в условиях ограничения конкуренции на рынке теорией общественного выбора не рассматривается, что не позволяет объяснить неэффективное равновесие в российском случае.

Эволюционный и системный подходы в институциональной экономике (Р. Нельсон, С. Уинтер, Дж. Ходжсон, в отечественной экономической науке -Г.Б. Клейнер, В.И. Маевский, О.В. Иншаков) позволяет описать основные характеристики «человека институционального» (Homo institutes), в отличие от рассматриваемого неоклассической теорией «человека экономического» (Homo axonomicus). Одной из ключевых характеристик «человека институционального» является его ориентация на подчинение других субъектов своей воле: он «рассматривает материальные ценности [не как самоцель, а] как средство достижения властных или авторитетных позиций»8.

Однако данные подходы не позволяют в полной мере проанализировать изменения, происходящие в результате включенности экономического субъекта во властные отношения. Целевая функция и действия «человека институционального» слабо зависят от контекста взаимодействий, в которые он вовлечен. Как «человек экономический» нацелен на максимизацию своей полезности (прибыли) вне зависимости от того, что делают окружающие его субъекты, так и стремление к власти «человека институционального» никак не связано с контекстом конкретных взаимодействий.

Выделение функциональных подсистем - государства, общества и экономики (бизнеса) - так же представляется важным вкладом эволюционного и системного подходов. Хотя подсистемы обладают автономией, они включены в систему двух- и трехсторонних отношений. Эти отношения принимают форму как прямых, так и обратных связей.9 Однако полному раскрытию темы исследования исключительно на основе данной концепции препятствует недостаточное внимание, уделяемое в ней анализу власти на макроуровне («человек институциональный» относится к микроуровню).

Хотя теория реформ (Я. Корнай, В. Андрефф, К. Гэдди, среди отечественных авторов - В.М. Полтерович, B.JI. Макаров, С.П. Глинкина) специально не изучает вопросы власти, ряд разрабатываемых ею понятий, в том числе институциональная ловушка и институциональная трансплантация, представляется весьма полезным для

Клейнер Г. Б. Эволюция институциональных систем, М.: Наука, 2004, С. 66. Клейнер Г. Б. Стратегия предприятия, М.: Дело, 2008, раздел 1.5.

описания неэффективного равновесия в отношениях представителями государства и бизнесом в российском случае.

Если все упомянутые выше теории основаны на принципах методологического индивидуализма (за исключением эволюционного и системного подходов), старый институционализм (Дж. Коммонс, Дж. Маранго, среди отечественных авторов наиболее близок к данному подходу Б.А. Ерзнкян) использует в качестве объекта анализа не индивида или товар (услугу), а трансакцию. «Концептуально трансакция как нельзя лучше подходит для ее представления в качестве единицы институционально-экономического анализа»10. Акцент делается именно на процессе взаимодействия и происходящих в его результате изменениях в поведении вовлеченных в него субъектов.

Дж. Коммонс выделяет три типа трансакций: переговорную (bargaining), управленческую (managerial) и распределительную (rationing)11. Трансакции первого типа преобладают на рынке (в этом смысле можно провести параллель с контрактом продажи), второго - внутри фирмы (уместны аналогии с контрактом найма), третьего - при централизованном распределении государством ресурсов, например, в плановой экономике. Взаимодействие между представителями государства и бизнесом в России с этой точки зрения соответствует некоей промежуточной форме трансакции, включающей в себя элементы всех трех форм, но не совпадающей с изучаемым теорией трансакционных издержек «отношенческим» контрактом по причине вовлеченности государства и политической власти.

Социоэкономика (М. Вебер, А. Этциони, среди отечественных авторов -О.И. Шкаратан, С.Г. Кирдина, М.А. Шабанова) уделяет особое внимание вопросам взаимосвязи политических и экономических институтов, в том числе институтов власти. Так, А. Этциони отмечает, что «чисто экономические монополии логически возможны, но редки и неустойчивы; с другой стороны, монополии, основанные на политической и экономической власти, широко распространены и устойчивы»13. К сожалению, детального анализа возникновения и воспроизводства основанных на политической и экономической власти монополий в рамках данного подхода пока не предложено.

В рамках экономики соглашений (Л. Тевено, О. Фавро, Ф. Эймар-Дюверне, А. Орлеан) получен ряд результатов, которые значимы для данного исследования. Так,

10 Ерзнкян Б.А. Трансакционная модель бытия «человека институционального» // Homo institutius / Человек инсппуциональный / под ред. О. В. Ишпакова, Волгоград: Изд-во ВГУ, 2005, С. 128.

11 Commons J. Institutional economics// American Economic Review, Vol. 21, No. 4 (1931), p. 652.

12 Elzioni A. The Moral Dimension: Toward a New Economics, New York: Free Press, 1988, p. 227.

выделены три типа социального действия (привычное, нормальное и обоснованное), отличительной особенностью которого является необходимость координации и согласования индивидуальных действий вовлеченных в него субъектов. Простейшим примером социального действия является согласование своих действий участниками дорожного движения: безопасность движения на дороге со множеством машин зависит не только от предпочтений водителей каждой из них, но и их способности учитывать маневры окружающих. Следование правилам дорожного движения - пример обоснованного отсылкой к ним действия - облегчает согласование индивидуальных маневров потенциально неограниченного круга водителей.

Следует упомянуть и вклад в изучение власти ряда смежных с экономической теорией дисциплин. Прежде всего стоит отметить аналитическую философию (Д. Ронг, С. Льюке, Дж. Скотт, К. Даудинг, Т. Уотенберг, среди отечественных авторов -В.Г. Ледяев, В.П. Макаренко), которая объясняет власть с точки зрения стремящегося делать рациональный выбор автономного индивида, что делает ее исследовательскую программу особенно интересной для экономиста. Императивом аналитической философии является положение о том, что «свойства одинокого изолированного индивида [представляют собой] главный критерий политических ценностей»'3. Такой подход особенно плодотворен для анализа техник власти, то есть методов, с помощью которых обеспечивается подчинение: силы, угроз, манипулирования, господства в результате сочетания интересов на рынке и других.

Аналитическая философия также позволяет четко различить власть и господство, выделить диспозиционную (dispositional) и эпизодическую (performance) составляющие власти. Господство представляется особым случаем осуществления власти.14 Существуют два способа осуществления власти: вопреки интересам подчиняющегося (случай господства или доминирования) и в соответствии с этими интересами (случай трансформативной власти, примером которой будут отношения между матерью и ребенком, если мать заставляет ребенка поступать определенным образом исходя из его же собственных долгосрочных интересов, как она их понимает). Иными словами, доминирование представляет собой конфликтный вариант осуществления власти (власть как игра с нулевой суммой). Диспозиционная составляющая власти указывает на

13 Макаренко B.IJ. Аналитическая политическая философия: Очерки политической кондептологии, М.: Праксис, 2002, С. 49.

ы Термин «господство» широко используется в аналитической философии. В экономической литературе в аналогичном смысле чаще употребляется слово «доминирование». В дальнейшем при разговоре о господстве в контексте взаимодействий на рынке будет употребляться именно последний термин.

9

возможности (например, открываемые при занятии определенной должности или места в иерархии), а эпизодическая - на их реализацию, на актуальные причинно-следственные связи между решениями обладателя власти и поведением подчиняющегося субъекта. В последнем случае занятие субъектом определенной должности не гарантирует обладания им власти.

Наконец, известны варианты моделирования властных отношений с помощью средств математического аппарата (Г. Саймон, Дж. Стиглиц, среди отечественных авторов - А.П. Михайлов, Г.А. Угольницкий). Особенностью данного подхода является именно обеспечение строгости в анализе власти и его сопоставимости с анализом целого ряда других явлений как природного, так и социального характера. А. Михайлов моделирует отношения между государством и обществом в России, делая акцент на потоках властных полномочий15. Особенности целевой функции бизнеса (максимизация прибыли) при этом специально не учитывается. Г. Угольницкий рассматривает власть в контексте взаимоотношений между государством и бизнесом, но без учета рыночной среды16. Различия между тремя видами трансакций, переговорной, управленческой и распределительной, при этом полностью исчезают.

Известные подходы к анализу власти показывают недостаточность рассмотрения власти исключительно в контексте принятия индивидуальных решений и индивидуальных действий. Власть существует и в контексте взаимодействия, социального действия в терминах М. Вебера. Стороны социального действия реагируют на действия друг друга и и постоянно находятся в процессе согласования своих решений и поступков.

Резюмируя обзор литературы, можно сказать, что взаимодействия на рынке представляют собой частный случай социального действия (М. Вебер определяет рыночные трансакции как сог^альное экономическое действие, имеющее своей целью получение «полезности»). Согласование индивидуальных действий на основе власти означает, что два или более центров принятия решений сливается в один (альтернативой власти является, например, обращение сторон социального действия к разделяемым всеми нормам, по аналогии с правилам дорожного движения).

Неоклассическая экономическая теория исходит из возможности спонтанной координации участников рыночных обменов с помощью «невидимой руки», то есть без привлечения власти, экономической (власть одного из субъектов рынка) и политической

15 Михайлов А. П. Моделирование российской власти// Социологические исследования, 2001, № 5, С. 12-21.

16 Угольницкий Г. А. Иерархическое управление устойчивым развитием социальных организаций // Общественные науки и современность, 2002, №3, С. 133-140.

10

(власть представителей государства в отношении субъектов рынка). Однако действительно существующий рынок как пространство обменов, обусловленных желанием увеличить полезность, ни в одной из стран мира не является самодостаточной основой координации: роль государства нигде не ограничивается функциями «ночного сторожа». Глобальный кризис, начавшийся в октябре 2008 г., подтверждает невозможность полностью обойтись без вмешательства государства в рыночные трансакции и, следовательно, исключить политическую и экономическую власть как в экономической теории, так и на практике. Диссертационное исследование посвящено анализу власти в экономическом контексте именно с этой точки зрения: власть как условие и результат координации и совместных действий как экономических, так и политических субъектов.

Цель исследования заключается в выявлении ранее недостаточно изученных механизмов воспроизводства и укрепления политической власти в процессе трансакций на рынке. Данная цель имеет как позитивную, так и нормативную составляющие. Под позитивной составляющей подразумевается описание и анализ складывающихся в сегодняшней России практик взаимоотношения между представителями государства и бизнесом, а под нормативной - возможные способы избавления от взаимного переплетения экономической и политической власти.

При выполнении исследования решались следующие основные задачи:

1. Классифицировать различные конфигурации властных отношений на микро-(между индивидами в рамках отношений «принципал-агент»), мезо- (между индивидами внутри фирмы и других организаций) и макроуровнях (между организациями, в том числе государством)17;

2. Проанализировать взаимосвязь политической и экономической власти, используя понятия переговорной, управленческой и распределительной трансакций по Коммонсу;

3. Изучить причины ослабления стимулов к производственно-инновационной деятельности в российском случае;

4. Раскрыть механизмы появления административных барьеров;

Известен и иной подход к классификации уровней экономической организации (см., например, Клейнер Г.Б. Современная экономика России как «экономика физических лиц» // Вопросы экономики, 1996, №4, С. 81-95): нано (уровень принятия индивидуальных решений), микро (трансакции между индивидами), мини (уровень организации), мезо (уровень региона) и макро (уровень национальной экономики).

5. Проверить гипотезу об обсусловленноети «эффекта колеи» (Д. Норт) в российской истории процессом воспроизводства политической власти;

6. Оценить адекватность известных в экономической литературе моделей выбора (в частности, максимизирующее поведение, ориентированное на получение удовлетворительного результата поведение, ориентированное на получение власти поведение) для отражения всех аспектов поведения государства, бизнеса и общества;

7. Предложить схему модели минимизации бизнесом (и обществом) упущенных возможностей в отношениях с государством и его представителями;

8. Проверить с помощью вторичных (официальная статистика) и первичных (транскрипты углубленных интервью с государственными служащими, представителями бизнеса и экспертами) данных гипотезу о попадании в «институциональную ловушку» в отношениях между государством, бизнесом и обществом на уровне региона;

9. Разработать методику контент-анализа интервью, которая позволяет параллельно использовать как качественные (выделение фрагментов текста, соответствующих тем или иным идеям или категориям), так и количественные (анализ совместной встречаемости слов) подходы;

10. Разработать рекомендации по преодолению ориентации на поиск и захват ренты субъектов российской экономики.

Объектом исследования является экономика России, а предметом - властные отношения, которые лежат в основании ее институциональной структуры. Иными словами, экономика России рассматривается с точки зрения отношений экономической и политической власти.

В рамках диссертационной работы власть определяется как способность одного субъекта навязать свою волю другому субъекту в процессе социального экономического действия и вопреки возможному сопротивлению последнего. В результате последний ведет себя иначе, чем вне контекста взаимодействий с первым, в частности, подвергаются изменению его целевая функция (минимизация упущенных возможностей вместо максимизации прибыли или полезности) и порядок предпочтений18.

Данное определение основывается на: Weber М. Economy and Society: An Outline of Interpretative Sociology, New York, Bedminster Press, 1968, p. 53; Simon H. Notes on the Observation and Measurement of Political Power// The Journal of Politics, Vol. 15, No. 4 (1953), p. 504.

Достижение власти требует сознательных действий по навязыванию воли, что позволяет отличить ее от простого везения. В случае везения наличествуют лишь структурные предпосылки реализации субъектом своей воли (например, доступность значительных ресурсов или отсутствие у контрагента воли к сопротивлению), тогда как необходимым условием власти является ее стратегическая компонента.

Учитывая недостаточную изученность вопросов власти в рамках экономической теории, методология исследования имеет междисциплинарный характер и включает в себя элементы целого ряда смежных дисциплин. Из более чем 450 цитируемых в диссертационном исследовании источников треть относится к экономическим наукам, четверть - к социологии, главным образом экономической и политической, 15% - к политологии, 13% - к истории, 5% - к философии, главным образом аналитической, и 4% - к наукам об управлении". Институциональная теория и социоэкономика возникли и развиваются на стыке различных дисциплин, что объясняет повышенное внимание, уделяемое в работе именно этим подходам.

При анализе существующих в отношениях между представителями государства и бизнесом на федеральном и региональном уровнях триад власти используются как методы зконометрического моделирования, так и позаимствованные из других социальных наук методы контент-анализа. Причем эконометрические модели и результаты контент-анализа применяются не по отдельности, а паралелльно, что позволяет существенно продвинуться в деле создания «методологии и методики анализа возможностей комплексирования и взаимного влияния [различных] видов информации»30. Методология и методика параллельного использования в анализе различных методов исследования и видов информации известна под названием триангуляции21.

В исследовании использованы источники как первичной, так и вторичной информации. К последним относятся данные Федеральной службы государственной статистики о социально-экономической ситуации в регионах (в частности, сборники «Регионы России'. Социально-экономические показатели») и на федеральном уровне, а так же данные международных организаций, таких как Мировой Банк, Transparency International, Freedom House и др.

19 Право и лингвистика представлены 2-мя процентами цитируемых источников каждая, статистика -1,4%, другие науки - 5%.

20 Клейнер Г.Б. Эволюция институциональных систем, С. 212.

11 Этот термин в литературе по методологии исследований в социальных науках заимствован из геодезии

(где для определения месторасположения точки в трехмерном пространстве требуется как минимум три точки отсчета) и отличен от принятого в математике (триангуляция как разбиение фигур на треугольники с последующим развертыванием на плоскости).

13

Основу первичных данных составили транскрипты (полные расшифровки) 116 углубленных полу структурированных интервью, проведенных в период с 2005 по 2008 годы. Респондентов можно разбить на четыре группы: (i) заместители министров, директора департаментов и заместители директоров департаментов - именно на этом уровне принимаются основные решения, касающиеся повседневной деятельности государственного органа; (ii) начальники отделов и их заместители - отдел является ключевым обслуживающим звеном в государственной службе; (Ш) представители частного бизнеса, крупного и среднего (собственники и менеджеры) и (iv) эксперты, обладающие хорошим знанием чиновничьей среды либо по причине своей прежней занятости на государственной службе, либо по роду своей нынешней деятельности в качестве экспертов и советников. В исследовании представлены государственные органы как на федеральном, так и на региональном уровнях.

Транскрипты всех 116 интервью (их общий объем составил 465 876 слов, или 4016 слов в среднем на интервью) были проанализированы с помощью компьютерных програм для контент-анализа QDA Miner версия 2.0.8 и WordStat версия 5.1.12, разработанных компанией Provalis Research (Монреаль, Канада), а также статистического пакета SPSS'версия 16.0.

Научная новизна исследования с точки зрения полученных автором результатов, вынесенных на защиту, состоит в следующем:

1. Обосновано значение случая взаимного усиления политической и экономичнской в результате сочетания интересов чиновников и бизнеса на рынке;

2. Предложена классификация властных отношений, построенная с помощью двух переменных - тип социального действия (привычное, нормальное и обоснованное) и техника навязывания воли (сила, угроза, манипуляция и так далее). Двухмерная классификация потенциально применима для анализа власти как на микро, так и на макроуровне: в политике, на рынке, внутри фирмы и других организаций;

3. Развита концепция доминирования (господства) в результате сочетания интересов на рынке, первоначально предложенная, но подробно не разработанная М. Вебером в его труде «Экономика и общество». Показано, что для доминирования в результате сочетания интересов требуется ограничение доминирующим субъектом совокупности возможностей доминируемого. Для достижения данного результата использован потенциал междисциплинарных исследований;

4. Проанализирован процесс формирования и изменения совокупности возможностей в модели выбора. В экономической литературе обычно делается допущение о его заданном и фиксированном характере;

5. Обосновано, что базовая конфигурация отношений между субъектами рынка в российском контексте имеет вид триады власти, состоящей из 1) представителей государства (чиновников), 2) имеющего конкурентные преимущества экономический субъекта и 3) не обладающего конкурентными преимуществами субъекта;

6. Установлено, что для осуществления контроля входа на рынок от представителей государства требуются следующие действия: во-первых, установление границ рынка (институциональных, пространственных и финансовых) и, во-вторых, выполнение функции «охранника на входе». В результате обеспечивается власть чиновников в отношении бизнеса и конкурентные преимущества допущенному на рынок бизнесу;

7. Установлено, что нежесткий характер институциональных ограничений, при которых действуют представители власти, способствует продолжению воспроизводства существующей в России конфигурации властных отношений, отличающейся, в частности, их самоценным и самообоснованным характером, крайней асимметричностью, отсутствием обратных связей и преимущественно насильственными техниками навязывания воли. Классифицированы основные типы институциональных ограничений (соблюдение принципа верховенства закона, выборность представителей власти, поддержание конкуренции на рынке, действия гражданского общества и др.) и дана оценка их степени жесткости в российских условиях;

8. Разработана и применена методика триангуляции (параллельного использования) результатов контент-анализа и эконометрических тестов, что позволило не только увеличить надежность и достоверность (валидность) полученных результатов, но и количественным образом измерить степень надежности и достоверности. Аналогичных методик ранее не существовало ни в отечественной, ни в мировой науке.

Теоретическая значимость полученных результатов состоит в том, что созданы теоретические предпосылки для исследования власти экономическими, в частности институциональными, методами. Их практическая значимость заключается в

определении недостаточности применяемых методов борьбы с административными барьерами (учитывая тот факт, что они являются последствием сочетания интересов государства и получающего конкурентные преимущества бизнеса) и реализуемых в последнее десятилетие программ административной реформы (так как они не затрагивают основные принципы взамоотношений между государством и бизнесом в России).

Помимо этого, на основе диссертационного исследования произведена экспертиза (ее результаты опубликованы в виде нескольких аналитических материалов в федеральной прессе и статей в двух рецензируемых журналах из перечня ВАК) ряда законодательных актов, в том числе Федерального закона РФ от 29 апреля 2008 г. № 57-ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства», Федерального закона РФ от 28 декабря 2009 г. №381-Ф3 «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации» и Федерального закона РФ от 3 ноября 2010 г. № 288-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации» и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (сделан вывод об укреплении взаимосвязи политической и экономической власти в результате их вступления в силу).

Диссертационное исследование также позволяет определить основной источник потенциального роста гражданского общества в российском институциональном контексте, а именно те экономические, политические и социальные субъекты, которые не включены в сложившиеся на федеральном и региональном уровнях триады власти и не стремятся встроиться в них, а критикуют сам факт их существования, видя в нем свидетельство попадания социально-экономической системы в «институциональную ловушку».

Надежность и достоверность научных положений, выводов и рекомендаций исследования подтверждается с помощью триангуляции результатов контент-анализа и эконометрических моделей. Были использованы обе формы триангуляции, «внутренняя» (within-method, т. е. использование двух или более техник в рамках количественного или качественного подхода в контент-анализе) и «внешняя» (between methods, т.е. использование техник и качественного, и количественного анализа).

Апробация работы. Основные научные и практические результаты диссертационной работы докладывались на ряде международных и российских

конференций и семинаров. В частности, результаты исследования апробировались на конференции "What is Soviet Now? Identities, Legacies, Memories" (Университет Торонто, 6-8.4.2006 г.); научном семинаре международной сети экспертов по вопросам административной реформы в постсоветских странах AdmReformNet (www.arts.mun.ca/admrefonnnet/), организованном на базе Университета Ньюфаундленда (Сен-Джонс, Канада) 26-29.8.2006 г.; ежегодных конференциях Ассоциации Эволюционной Экономики, AFEE (Чикаго, 5-7.1.2007 г. и Атланта, 2-5.1.2010 г.); семинаре "Le Goulag en heritage" (Фонд Дома Наук о Человеке и Университет Парижа IV, 19-20.3.2007 г.); публичной лекции на 4-м Открытом Московском Международном Книжном Фестивале (14.6.2009 г.); научном семинаре ГУ-ВШЭ «Социология рынков» под руководством д.э.н., проф. В. В. Радаева (20.5.2008 г.); научном семинаре Института Экономики РАН «Теоретическая экономика» под руководством д.филос.н., проф. А.Я.Рубинштейна (17.12.2009 г.) и научном семинаре ЦЭМИ РАН ((Проблемы моделирования развития производственных систем» под руководством члена-корр. РАН Г.Б. Клейнера, д.э.н., проф. К.А. Багриновского и д.э.н., проф. O.E. Брагинского (29.10.2010 г.).

Авторские публикации. По теме диссертации автором опубликована монография и учебное пособие общим объемом 54 п.л. (монография издана на русском и английском языках), двадцать одна статья в российских рецензируемых журналах из перечня ВАК общим объемом 30 п.л., двенадцать статей в зарубежных рецензируемых изданиях (на английском и французском языках) общим объемом 17 п.л. и четырнадцать публикаций в других изданиях, в том числе развернутые комментарии в ежедневных газетах «Ведомости» и «Независимая газета», общим объемом 10 п.л. (всего 111 п.л.). Автор также являлся ответственным редактором двух коллективных монографий по теме исследования общим объемом 67 п.л. (обе изданы на русском и английском языках).

Структура и объем работы. Диссертация состоит из Введения, восьми глав, Заключения, списка литературы, содержащего 457 источников, и приложений, в том числе методологического. Работа имеет объем в 500 стандартных страниц (410 страниц основного текста и 90 страниц списка литературы и приложений).

II. СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, сформулированы его цель и сопутствующие ей задачи, объект и предмет исследования. Определены методологические и теоретические основы работы, ее научная новизна и практическая значимость полученных результатов.

Глава 1. Политическая и экономическая власть в российском институциональном контексте

В главе 1 закладывается фундамент для последующего обсуждения в виде изложения проблематику исследования, причем сделанного понятным и неспециалисту языком. Общую структуру диссертации можно сравнить с движением от абстрактного (определение власти и ее основных типов) к конкретному (наблюдаемые в российском контексте формы политической и экономической власти, а также их взаимосвязи). Наиболее абстрактной главой диссертации, при написании которой использовано множество заимствованных из аналитической философии терминов, является вторая.

Глава 1 открывается обсуждением центрального для всего исследования понятия соуиального действия: «действие является «социальным» в той мере, в какой при его субъективном восприятии учитывается поведение других лиц и вносятся соответствующие коррективы»22, и приводятся несколько иллюстрирующих это понятие примеров из повседневной жизни, а также простейших игровых моделей.

Далее формулируется тезис о том, что власть в российском институциональном контексте вытесняет альтернативные основания координации действий, в частности, конвенцию (общепринятую норму) и доверие (ожидания в отношении возможных действий окружающих в будущем). Если этот тезис верен, то взаимодействия, в том числе на рынке, могут быть осуществлены лишь с использованием власти. Вытеснение властью альтернативных оснований координации делает российский случай чрезвычайно удобным для ее анализа, так как в иных институциональных контекстах субъекты используют для координации не только власть, но и следуют конвенциям и/или формируют взаимные ожидания на основе доверия.

Для экономиста вопрос об использовании власти в рыночных трансакциях представляет особый интерес. В отличие от тезиса теории трансакционных издержек об ограничении власти рамками фирмы как «островка сознательной власти», ставится вопрос

ЖеЬегМ. Ор. си. р. 4.

об использовании власти за ее пределами, на рынке. Различаются случаи экономической (власть монополиста или пользующегося конкурентными преимуществами экономического субъекта) и политической (власть государства или организованной преступности в отношении бизнеса) власти. Последняя не обязательно предполагает использования исключительно управленческой (как в случае национализации бизнеса) и распределительной (как в модели «рыночного социализма» или в случае власти-собственности) трансакций, а может включать и элементы переговорной трансакции, что означает сохранение бизнесом формально независимого статуса по отношению к государству. В самом общем виде связь между экономической и политической властью предполагает, что некоторые представители бизнеса получают от государства привилегии в обмен на перераспределение части дополнительной прибыли и предоставление политической поддержки. В совершении такого рода сделки могут быть заинтересованы представители как государства, так и бизнеса.

В главе 1 также содержится определение властвующей элиты как субъектов, способных принимать решения, которые приводят к изменениям в поведении остальных участников взаимодействий. Члены элиты обладают властью в определенном выше смысле, то есть способны последовательно навязывать свою волю остальным субъектам вопреки возможному сопротивлению последних. Приводятся количественные оценки состава властвующей элиты и обсуждаются основные входящие в нее группы, «силовики» (представители силовых структур) и «либералы» (сторонники нормативного экономического анализа в традициях неоклассической теории). Показывается, что основной структурной единицей властвующей элиты является не индивид (отдельно взятый государственный служащий), а «команда» как микро-группа объединенных вокруг своего лидера лиц.

Один из разделов главы 1 посвящен описанию основных параметров выборки, с помощью которой была собрана первичная информация для исследования.

Глава 2. Теоретический фундамент классификации властных отношений

Глава 2 закладывает теоретические основы для анализа власти в качестве предпосылки координации, и его четкого различения с доверием и конвенцией, выполняющими аналогичные функции. Изучение власти происходит по трем направлениям, или вдоль трех осей координат; техника навязывания воли, цель стремления к власти (власть как высшая ценность или самоценность в отличие от власти

как средства для достижения других целей) и тип социального действия (привычное, нормальное и обоснованное).

Первое направление задает структуру обсуждения ряда других глав, в частности, оно позволяет (1) показать преимущественно насильственный характер техник власти, используемых в российском институциональном контексте (главы 3 и 4), (и) объяснить, как ранее недостаточно изученная техника доминирования в результате сочетания интересов на рынке работает в теории (главы 5 и 6) и на практике (главы 5 и 7), а так же (ш) идентифицировать те элементы существующей институциональной структуры, которые в наибольшей мере способствуют продолжающемуся воспроизводству превалирующей модели власти (глава 8).

В главе 2 подробно обсуждаются такие техники навязывания воли, как сила, принуждение, манипулирование, обеспечение сочетания интересов, использование структурных перекосов, обеспечение выигрыша от подчинения, соблюдение установленных правил, обеспечение соответствия правил общим представлениям и обеспечение выражения согласия. Например, сила определяется как достижение подчинения посредством «создания физических препятствий, ограничивающих свободу другой стороны, причинения физической боли или нанесением телесных увечий, включая и лишение самой жизни и возможности удовлетворения основных биологических потребностей»23. В частности, примером использования силы в отношении экономических субъектов является арест и тюремное заключение предпринимателей (как это произошло с бывшими владельцами нефтяной компании ЮКОС).

Вторая ось анализа помогает изучить другие важные измерения превалирующей в российском институциональном контексте модели власти, в частности, ее самообоснованный характер и превращение во власть как самоцель (глава 3). Так, для «человека институционального» характерно рассмотрение власти в качестве высшей ценности, тогда как для «человека экономического» она является средством для достижения других целей, а именно получения дополнительной полезности. Вторая переменная, используемая для исследования власти, также позволяет пролить свет на источники оппортунистического поведения чиновников в России (глава 8).

Анализ, предложенный в диссертации, касается прежде всего взаимодействий между государством и бизнесом на макроуровне. В них присутствуют властные отношения, которые потенциально требуют обоснования. Понимание невозможности

WrongD. Power: Its Forms, Bases and Uses. New York: Harper Colophon Books, 1980, p. 24.

20

достичь такого обоснования в случае превалирующей модели власти требует учета третьей переменной, задействованной в построении классификации (главы 3 и 4). Ее использование позволяет различить власть (power) и авторитет (authority). Авторитет определяется как властные отношения, которые подлежат моральному обоснованию. «Легитимная власть или авторитет ... дает [подчиненному] моральное основание для сотрудничества и послушания»24.

Обладание властью не всегда требует обоснования. Локализованные (во времени, в географическом и институционном пространствах) взаимодействия с теми, кто «находится на расстоянии вытянутой руки», позволяют субъекту уделять им меньше внимания и иных когнитивных ресурсов. Привычное действие часто основывается на заведенном порядке и рутинах (Р. Нельсон, С. Уинтер), что делает ненужными как обоснование, так и обсуждение: координация чаще всего происходит «в молчании».

Нормальное действие характеризует тех субъектов, которые имеют схожие планы и проекты. Пример можно увидеть в отношениях между врачом и пациентом, преподавателем и студентом, менеджером и подчиненным. Наличие общих задач и интересов позволяет им скоординировать свою деятельность. Здесь все говорят на языке интересов, возможностей, полезности и функциональности. Задача участников трансакций состоит в том, чтобы сделать координацию взаимно полезной и выгодной, а не в том, чтобы обосновать ее с помощью ссылки на закон или моральные принципы.

Однако для полного раскрытия потенциала этой переменной в анализе власти понадобятся дополнительные исследования взаимодействий на микро- (повседневные контакты между социально близкими субъектами) и мезоуровнях (действия субъектов в рамках организаций, объединенных общими планами или интересам), на что указано в заключении к этой главе.

Использование первой и третьей переменных позволяет получить классификацию различных форм власти, пригодную для анализа властных отношений в политике, на рынке, внутри фирмы и других организаций (Таблица 1). В ней отражена гипотеза о возможной взаимосвязи между типом социального действия и техниками навязывания воли. Например, «безмолвная» и часто нерефлексивная координация в регистре привычного действия не исключает перетекания во власть в ее чистом виде (выделенные клетки la, lb и 1с). Ориентация на выполнение рационально выбранного плана или реализацию какого-либо проекта требует привлечения утилитарных аргументов.

" Beetham D. The Legitimation of Power. Atlantic Highlands, NJ: Humanities Press International, 1991, p. 26.

21

Тип действия

II Ьг'гмап нга.

I. Прйвычноё

а. Применения силы

¡и/йли) Насилие в быту; насилие наддетьми

(и/или) Деспотизм

Ь: Принуждения (угрозами)

Шантаж; рэкет

Манипулирование чувством вины

Реальная политика» (Realpolitik)

Оппортунизм

с. Манипулирования

Монополистический капитализм

Разделение труда между супругами

Муж, не склонный к дискриминации, в маскулинизированном обществе

Гегемония

....... ;е «=!

игрыша от подчинения {раздачи о(

Капитализм

Брак по расчету

Зарегистрированный брак; венчание в церкви

Частная бюрократия; техноструктура

«Межличностное взаимопроникн овени е»

Согласованная власть

хз ри з .V атмче <ж щ гоюбисцт арная т

Сеть с колесообраэной структурой

Гражданский брак

Здесь нужно разговаривать на языке конкретных интересов (выделенные клетки lid, Не и Ilf). Координация с лично незнакомыми контрагентами, чьи интересы заранее неизвестны, требует привлечения наиболее универсальных норм, воплощенных в праве или в традициях (g), ссылок на разделяемые всеми ценности (h) и поиска общего знаменателя в частных интересах (i), что соответствует выделенным клеткам IHg, Illh и Uli.

Глава 3. Конструирование идеального типа власти в России

Глава 3 содержит обсуждение «русской власти» - особой модели властных отношений, превалирующих в российском институциональном контексте25. Она отличается как от понятия патримональной власти, широко используемого в западной литературе о российской социально-экономической системе, начиная с работ Р. Пайпса (он первым адаптировал к российским условиям данное понятие, впервые введенное М. Вебером), так и от понятия самодержавия, которое в ходу в русскоязычной литературе. Ключевым элементом патримониальной власти является власть-собственность как особое выражение переплетения политической и экономической власти. Согласно предложенной трактовке, русская власть близка к власти в ее чистом виде. Термин «в чистом виде» подчеркивает «первичное» состояние власти: она в нем ничем не ограничена, свободна от иных «примесей» и не содержит ничего другого помимо крепости воли.

Такая власть имеет пять характеристик: (i) самообоснованный характер, (¡i) самоцельность, (ш) насильственные техники навязывания воли, (¡v) крайняя асимметричность в распределении прав обязанностей и (v) отсутствие обратных связей. В главе обсуждаются как известные, так и оригинальные варианты конкретизации каждой из этих характеристик посредством подбора пригодных для эмпирических исследований индикаторов. Например, степень асимметричности в распределении прав и обязанностей имеет ряд сходств с понятием «дистанции власти», предложенным Г. Хофстедом для сравнительного изучения управленческих культур. «Дистанция власти между боссом А и подчиненным В внутри иерархии есть разность между степенью, в которой А может определять поведение В, и той степенью, в которой В может определять поведение Л»26.

В отличие от других концепуализаций русской власти, в частности, в терминах патримониализма, развиваемый подход позволяет показать ее совместимость с широким спектром техник навязывания воли: начиная с использования силы и заканчивая

!! Ю. С. Пивоваров и В. П. Макаренко описывают эту модель в терминах «русской власти».

26 Hofstede И. Culture's Consequences: International Differences in Work-Related Values. Beverly Hills, CA: SAGE Publications, 1980, p. 99. Цитируемый автор использует свои обозначения для ведущего (В) и ведомого (S). А и В являются принятыми в аналитической философии обозначениями.

символическим насилием и доминированием как результатом сочетания интересов на рынке. Если изложенная в главе 2 классификация облегчает понимание русской власти, в свою очередь русская власть показывает, как ряд элементов этой классификации могут быть применены на практике.

Соотношение различных характеристик власти в ее чистом виде было исследовано с помощью контент-анализа углубленных интервью (при этом идеальный тип задает рамки анализа эмпирических данных). В частности, было произведено кодирование (выделение значимых фрагментов) транскриптов интервью с помощью кодов, созданных на основе описания характеристик русской власти. Проведенный анализ подтверждает, что ключевым элементом такой модели власти являются насильственные техники навязывания воли (Рисунок 2). К их числу отнесены сила, принуждение, манипулирование, доминирование в результате сочетания интересов, структурное (ограничение доступных В вариантов выбора существующими правилами игры) и символическое (навязывание определенной идеологии - так, как ее определяет Д. Норт -или точки зрения) насилие.

Рисунок 1 «Совместная встречаемость кодов в транскриптах интервью, трехмерное изображение»

Асимметричность

Отсутствие обратных связей

Насильственные

техники навязывания воли

Самоцель

Самообоснова!

Легенда: чем чаще коды встречаются рядом в текстах интервью, тем ближе они изображены в трехмерном пространстве. Оси носят условный характер и аналогичны факторам в факторном анализе.

Глава 4. Преемственность и изменчивость превалирующей модели власти: эффект колеи в российской истории

Российская историография о власти подробно обсуждается в главе 4. Ее задача заключается не только в обсуждении исторической эволюции русской власти, но и в указании на существующие взаимосвязи между, с одной стороны, дискурсом о власти и, с другой стороны, собственно превалирующей моделью власти. Иными словами, в ней

показывается, как категории и концепты, используемые в разговоре о власти и для ее осмысления влияют на ее историческую эволюцию. Анализ вторичных исторических источников указывает на стабильный характер ключевых характеристик русской власти во времени. Их незначительная изменчивость может быть отнесена на счет особого контекста, в котором тот или иной историк выносит свои оценки (в том числе, если выражаться словами К. Скиннера, его «деяний», doings) и на счет изменений, происходящих в репертуаре техник навязывания воли.

Показано, что элементы доминирования в результате сочетания интересов на рынке можно найти уже на самых ранних этапах развития российского государства. Так, правители Древней Руси развязали несколько войн, в частности военные кампании против Византии в 907 и 941 годах, направленных на получение или сохранение привилегированного доступа к рынкам римской империи. Специфический характер целей означает, что эти войны следует воспринимать не только в качестве примера применения грубой силы, но и как попытку достижения доминирования в результате сочетания интересов на рынке. Ведь правители Древней Руси стремились к получению исключительных коммерческих привилегий для зависимых от них купцов, а так же защищали последних от конкуренции со стороны других торговцев.

Однако широкое распространение техник доминирования в результате сочетания интересов на рынке наблюдается лишь с началом рыночных реформ девяностых годов, осмыслению результатов которых посвящены главы 5, 6 и 7 диссертации. При этом значимость данной техники не ограничивается современной Россией, учитывая интенсификацию государственного вмешательства в функционирование рынка во всех странах мира, вызванную глобальным кризисом, начавшимся во второй половине 2008 года (см. Заключение).

Релевантность данной главы для экономического анализа объясняется так же обсуждением эффекта колеи, впервые описанного в рамках новой экономической истории. В частности, в главе статистически проверяется гипотеза об обусловленности эффекта колеи в российской истории внешними факторами (неблагоприятной природной и геополитической средой). Согласно распространенному объяснению, войны, которые сотрясали все государства Европы, в российском случае принимали особо жестокий, затяжной и разрушительный характер. Чтобы выжить в таких неблагоприятных и враждебных условиях, людям требовалось достичь максимальной концентрации своих

усилий. Рассчитывать на спонтанную мобилизацию в такой ситуации слишком рискованно, отсюда потребность в постоянной мобилизации с помощью власти.

Для статистического теста были использованы данные из наиболее всеобъемлющей хронологии российской истории27. Особое внимание уделялось войнам, прежде всего оборонительным, начатым не Россией, а другими странами: их можно считать индикатором переменной «неблагоприятная внешняя среда». Хронология войн была затем сравнена с хронологией политических режимов, которые были отнесены к двум группам, деспотические и недеспотические, согласно классификации периодов российской истории А. Ахиезера.

Таблица 2 «Статистика групп для средней продолжительности войн в периоды деспотических и недеспотических режимом в российской истории»___

Политический режим N Средняя продолжительность, лет Стандартное отклонение Стандартная ошибка средней

Оборонительная война Деспотический 47 1,34 1,449 0,211

Недеспотический 66 1,14 1,691 0,208

Агрессивная война Деспотический 46 1,89 2,387 0,352

Недеспотический 66 1,27 1,802 0,222

Анализ выборки из 113 десятилетий, начиная с восьмидесятых годов УШ-го века и заканчивая последней декадой ХХ-го века, не позволяет говорить о статистически значимом различии в средней продолжительности войн во времена «деспотических» десятилетий по сравнению с «недеспотическими» (то есть с элементами коммунитаризма или «соборности», выражаясь словами самого А. Ахиезера). Инициированные окружавшими Россию странами войны в среднем продолжались 1,34 года I) «деспотические» десятилетия, что лишь незначительно превышает аналогичный показатель для «недеспотических» десятилетий (1,14) (Таблица 2). /-тест для проверки равенства средних показывает, что указанное различие между средними не достигает уровня статистической значимости (при интерпретации его результатов учтена возможность серийной корреляции данных). Отсюда вывод: ссылка на неблагоприятные внешние факторы неодостаточна для объяснения непрерывного воспроизводства власти в ее чистом виде в российском институциональном контексте.

27 Россия: Хроника основных событий. 1Х-ХХвека, ответственный составитель В. Ю. Афиани. М.: РОССПЭН, 2002

Стоит отметить, что агрессивные войны, развязанные самой Россией (которых тоже в истории было предостаточно), случались чаще на протяжении «деспотических» десятилетий, однако с вероятностью, лишь приближающейся к уровню статистической значимости.

Глава 5. Господство представителей государства как результат сочетания интересов чиновников, бизнеса и населения на рынке

Глава 5 является центральной для всего диссертационного исследования: в ней предложен углубленный анализ взаимосвязи политической и экономической власти и объясняется то, как доминирование в результате сочетания интересов на рынке достигается в теории и на практике. Обычно властные отношения в аналитических целях разделяют на диады, включающие в себя А (принципала, ведущего) и В (агента, ведомого). Однако выделение лишь двух сторон во властных отношениях не позволяет изучать взаимосвязи между политической и экономической властью (Рисунок 3; стрелками обозначена способность А сознательно влиять на поведение В).

Рисунок 3 «Диада власти: управленческая трансакция»

В рамках диссертационного исследования выявлена «триада власти» как особый вид трансакции с участием представителей государства (С), имеющим рыночную власть экономическим субъектом (А) и лишенным рыночной власти экономическим субъектом (В). В ней находит свое воплощение особый тип трансакции, занимающий промежуточное положение между переговорной, управленческой и распределительной трансакциями по Коммонсу. Его можно назвать «властно-рыночной трансакцией», которая совершается на рынке (откуда элементы переговорной трансакции), но с участием государства, которое регулирует доступ к рынку как полю взаимодействий (откуда элементы управленческой и распределительной трансакций). В отличие от диады, триада облегчает изучение взаимосвязей между политической и экономической властью. Третий элемент триады, С, способен конвертировать свою политическую власть в экономическую.

Понятие триады применяется для осмысления взаимоотношений между государством и бизнесом на федеральном и региональном уровнях, причем государство представлено чиновниками с их индивидуальными и групповыми интересами. Отношения внутри организаций тоже могут быть описаны в терминах триады власти, однако решение этой задачи остается за рамками диссертационного исследования.

Триада власти помогает раскрыть понятие доминирования в результате сочетания интересов на рынке (Рисунок 4), С занят установлением границ (институциональных, пространственных или финансовых) и осуществлением контроля входа, в результате чего ограничивается конкуренция продавцов {А), если регулируется именно их допуск на рынок, или покупателей, если регулируется допуск экономических субъектов этого типа. При этом контроль входа не распространяется на другие экономические субъекты типа В (покупателей, если регулируется допуск на рынок продавцов, и наоборот), конкуренция между которыми остается по-прежнему высокой.

Рисунок 4 «Триада власти: властно-рыночная трансакция»

Доминирование в результате сочетания интересов можно представить как игру с ненулевой суммой, для которой характерна «смесь взаимной зависимости и конфликта, партнерства и соперничества»28. С выигрывает больше остальных участников, захватывая ббльшую часть ренты от ограничения конкуренции на рынке и укрепляя свою власть. При этом С навязывает свою волю А и В без использования насилия в наиболее явных формах и даже при сохранении формальной независимости последних, то есть избегая национализации бизнеса и связанной с таким вариантом развития событий прямой ответственности за результаты деятельности экономических субъектов.

В и А также выигрывают от взаимодействия с С, но их поведение нельзя описать в терминах максимизации. Понятие минимизации упущенных возможностей, раскрытое в главе 6, представляется более уместным в данном контексте взаимодействий. А избавляется от части конкурентов в обмен на содействие укреплению власти С финансовыми (через оплату «входного билета» за счет захватываемой ренты) и прочими (например, поддерживая самые различные инициативы С, способствующие росту его популярности среди избирателей) методами. В сохраняет возможность приобретения

п Шеллинг Т. Стратегия конфликта. М.: ИРИСЭН, 2007, С. 117.

28

интересующих его товаров и услуг, получая при этом определенную (но не максимальную) полезность или прибыль.

Понятие триады более точно отражает специфику отношений между государством и бизнесом, чем теории «захвата регулятора» и «дорожной кассы». Согласно этим вариантам теории общественного выбора, всегда есть проигрывающая в результате совершения трансакции сторона: государство (в случае теории «захвата регулятора» государство превращается в агента частного бизнеса) или бизнес (в случае теории «дорожной кассы» бизнес довольствуется ролью агента государства). С помощью понятия триады власти можно показать, что возведение административных барьеров и контроль входа на рынок отвечает интересам как регулятора (государства), так и бизнеса. Представители государства укрепляют свою власть, допуская на рынок не весь бизнес, а лишь тот, который соглашается на его условия и согласен оплачивать «входной билет». А допущенный на рынок бизнес действует в условиях ослабленной конкуренции и получает дополнительную прибыль, которая превышает стоимость «входного билета». Такое сочетание интересов значительно затрудняет борьбу с административными барьерами и объясняет неудачи ряда нацеленных на их снижение кампаний, предпринятых в России на протяжении первого десятилетия XXI века.

При наличии более чем трех участников взаимодействий (нескольких субъектов типа А я В) триада власти превращается в поле взаимодействий. Это понятие позаимствовано из экономической социологии, но наполнено в диссертационной работе новым содержанием. Определяя поле взаимодействий по аналогии с «силовым полем» в физике, экономические социологи (П. Бурдье, Н. Флигстин) упускают ту важную роль, которую играют границы (институциональные, пространственные, символические или финансовые) и контроль входа. Недостаточное внимание к границам поля и контролю входа не позволяет увидеть взаимосвязи между политической и экономической властью.

Необходимо подчеркнуть, что третья сторона сделки, С, выполняет функционально совершенно иную роль, чем «ночной сторож» (вменяемую ей неоклассической экономической теорией) или «судья», как в случае описываемого Д. Нортом «неперсонифицированного обмена с контролем [за выполнением контрактных отношений], осуществляемым третьей стороной»29. Она отлична и от третьей стороны как «внешнего дополнения» включающих А и В сложных управленческих систем30. В триаде

29 Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М.: Фонд экономической книги «Начала», 1997, С. 54.

30 Вир С. Кибернетика и менеджмент. M.: URSS, 2006, Гл. 9.

29

власти С навязывает свою волю А и В, а не обеспечивает достижение оптимума во взаимодействиях между ними. Диссертационное исследование помогает понять, в каких институциональных условиях действия третьей стороны сделки превращаются из предпосылки достижения оптимума в фактор попадания в институциональную ловушку (в главе 8 они определены как «мягкие» ограничения оппортунизма обладателей власти).

Глава 5 содержит анализ трех случаев, в которых возникает триада власти. Два из них, мелкооптовые рынки образца девяностых годов и супермаркеты, описывают ситуацию в розничной торговле. Эта отрасль экономики является одной из наиболее интенсивно развивающихся на протяжении последних двадцати лет и, наряду с нефтегазовой отраслью, одним из главных источников наблюдавшегося в период с 2000 по 2008 год экономического роста. Третий случай касается цепи поставок. Его выбор обусловлен двумя соображениями. С одной стороны, он продолжает анализ эволюции розничной торговли в России. С другой стороны, случай цепи поставок позволяет показать, что практики контроля доступа к рыночному полю взаимодействий не ограничиваются розничной торговлей в частности и российской экономикой вообще.

Глава б. Модели выбора в экономической теории и принцип минимизации упущенных возможностей

В главе б продолжается обсуждение вопросов, поднятых в главе 5. В частности, здесь показывается, как власть, осуществляемая посредством рынка, требует переосмысления и уточнения центрального элемента неоклассической экономической теории, модели выбора. Существование власти в рыночных трансакциях делает невозможным максимизацию полезности или прибыли как минимум для одной их стороны. Альтернативы выбора для этого актора (В, если речь идет о диаде; А и В, если о триаде власти) структурированы таким образом, что ему не остается ничего иного, как минимизировать упущенные возможности (в частности, недополученную прибыль), что невозможно описать в терминах моделей выбора, обсуждаемых в экономической литературе (максимизация, ориентация на получение удовлетворительного результата, принуждение, ориентация на получение власти).

В основе принципа минимизации упущенных возможностей лежит не новый критерий выбора, а сокращение - усилиями доминирующего субъекта - совокупности возможностей доминируемого субъекта за счет исключения из нее оптимума, соответствующего максимуму прибыли/полезности доминируемого субъекта при отсутствии влияния со стороны доминирующего субъекта Средой для минимизации

упущенных возможностей являются властные отношения, а средой для максимизации прибыли - конкуренция. Например, вместо продажи своего продукта по 5 у.е. за штуку, что возможно на конкурентном рынке, доминируемый субъект выбирает между продажей продукта по 3 у.е. за штуку обладающему экономической властью субъекту на рынке с ограниченной конкуренцией или же по 2 у.е. за штуку (по себестоимости) на альтернативном рынке, например, локальном. Удаление из списка альтернатив варианта цены в 5 у.е. в результате ограничения С входа на рынок означает, что лишенный экономической власти субъект выбирает только между двумя вариантами цены, 2 у.е. или 3 у.е., то есть минимизирует свои упущенные возможности.

В литературе по проблеме «принципал-агент» (частный случай диады власти) модель выбора Принципала А противопоставляется модели выбора Агента В. Первый стремится к максимизации полезности или прибыли, тогда как второй ориентирован на достижение удовлетворительного для себя результата (за^йстд). Обе стороны действуют в рамках контракта найма, то есть Агент формально зависит от Принципала и подчиняется командам последнего.

Дж. Стиглиц описывает схему модели «принципал-агента» с помощью следующей системы соотношений (I)31. Речь идет о системе отношений между Принципалом и Агентом по поводу производственной деятельности, а именно выпуска продукта или услуги. ЕИ обозначает ожидаемую полезность, О - минимильную компенсацию, на которую Агент соглашается в обмен на передачу права контролировать свои действия; £> -выпущенный продукт или услугу, Е - усилия Агента («затраты»), связь которых с (2 («выпуском») выражается аналогом производственной функции, 5 - не зависящие от агента, но влияющие на выпуск внешние обстоятельства, У- вознаграждение Агента, ф -функция, связывающая вознаграждение Агента с «выпуском». |тах£!7рй„С1р,1

ЛЕи^^.Е^гО (1)

Рассматриваемая в диссертациионном исследовании система отношений между Принципалом и Агентом не предполагает однозначной ориентации Агента на производственную деятельность. Агент может либо заниматься производством, либо пытаться захватить ренту с помощью Принципала, ограничивающего доступ на рынок. Причем в результате сокращения Принципалом совокупности возможных выборов Агента

11 SliglUz J. Principal and Agent // Eatwell J., Milgate M. & Newman P. (Eds.) The New PaJgrave: A Dictionary of Economics. New York: Stockton Press, 1987, pp. 968-969.

производство выглядит менее привлекательным, чем поиск и захват ренты, хотя

ожидаемая полезность Агента в обоих случаях имеет позитивные значения. Агент

стремится к минимизации упущенных возможностей по получению большей полезности

или прибыли (вместо ее максимизации или ориентации на получение

«удовлетворительного» результата), выбирая поиск и захват ренты. Эта ситуация может

быть отражена в авторской схеме модели (2). При этом обе стороны сохраняют

формальную независимость: основанием для их взаимодействия является не контракт

найма или контракт продажи, а «властно-рыночная» трансакция, объединяющая в себе

элементы переговорной, управленческой и распределительной трансакций.

max EU ртфа! (Z, R, Г, S) min {Ui-CT) U I~EUa&M(Z, E,S)

4 P=EUav*(E,S) (2)

сл>г?> о

Z = co{R)

где CP означает ожидаемую полезность Агента при отказе от «властно-рыночной» трансакции (то есть исключительно на основе производственной деятельности в условиях невыгодных для Агента

неравновесных цен), U*i — потенциальный выигрыш Агента в случае минимизации им упущенных возможностей при признании власти Принципала (то есть за счет захвата ренты посредством установления выгодных для Агента неравновесных цен), R - захватываемая Принципалом и Агентом в результате ограничения входа на рынок рента, Т - издержки Принципала по контролю доступа к рыночному полю взаимодействий (трансакционные издержки особого рода, они являются аналогом «затрат» в функции q>, описывающей «выпуск» R в случае рентоориентированного поведения), Z - та часть ренты, которая остается Агенту после оплаты «входного билета» (ее величина задана функцией <а), Е - усилия Агента, S -внешние обстоятельства, влияющие на величину захватываемой ренты.

Первое соотношение в схеме модели (2) описывает деятельность Принципала. Он максимизирует свою прибыль или полезность в зависимости от значений, которые принимают R (за вычетом Z), Т и S. Приницпал определяет величину Т, а захватываемая в итоге рента R распределяется в процессе торга между Принципалом и Агентом в зависимости от используемых ими стратегий. Второе, третье и четвертое соотношения описывают деятельность Агента. Он сравнивает свою прибыль или полезность от

производственной ((?') и от ориенированной на захват ренты (¿7*1) деятельности, выбирая тот вариант, который обеспечивает минимизацию упущенных возможностей в условиях искаженных в результате ограничения входа на рынок цен (вариант, обеспечивающий для Агента максимальный выигрыш, исключен Принципалом). При выборе производственной деятельности выигрыш Агента зависит от Е и Агент здесь ориентирован на производственную деятельность, осуществляемую формально независимым от Приницпала образом (Принципал и Агент не заключают контракт найма, как это происходит в рассматриваемом Стиглицем случае). В схемах моделей (1) и (2) для упрощения не учитываются «затраты» капитала (переменная К в стандартной производственной функции, тогда как Е является аналогом переменной Ь в ней). При выборе ориентированной на захват ренты деятельности выигрыш Агента зависит от 2, Е и 5 (Агент определяет уровень усилий, который позволяет ему рассчитывать на сверхприбыль в условиях ограниченной конкуренции, и выбирает стратегию торга с Принципалом по поводу пропорций ее распределения между ними). Рисунок 5 «Четыре модели выбора в контексте властных отношений»

//т-жартн')

' и.ич-иш. м.'уих ► иииничаМЦи*!

Дашищманъе * ршулшишс (минюнанцю^пуъттш

Иишше

(испшмнш угрот)

31

г г

8 ? в

I з

Ж */ 61

3 я >*

¡11

{шЬ/иулф ^_

£ I

\ 1 \ у! «

т

5 а

=н=

%

я

.и,

О', ,0

¡7/, , О

Иигерая выбора лл*(¡рниняпала

щ* кнм Х'мии.1Г>>о(

Нюершл выбора Агента

Различия между четырьмя моделями выбора (максимизация, принуждение или минимизация потерь, достижение удовлетворительного результата и минимизация упущенных возможностей) могут быть представлены в стилизованной форме графически (Рисунок 5).

Глава 6 также содержит эмпирические иллюстрации экономических решений, обусловленных стремлением к минимизации упущенных возможностей. В частности,

Федеральный закон 57-ФЗ от 29.4.2008 г. «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства» являет собой хороший пример того, что на практике означает минимизация бизнесом упущенных возможностей. Закон регулирует доступ иностранных инвесторов на национальный рынок, точнее - к ряду ключевых отраслей: добыче нефти и газа и других полезных ископаемых, естественным и прочиим монополиям (например, в телекоммуникационной отрасли). Иными словами, Федеральная антимонопольная служба как специально создаваемый государственный орган (Статьи 23 и 41) наделяется правом контролировать доступ и к природным ресурсам как основному источнику национального богатства в России, и к характеризующимся структурными перекосами рыночным полям взаимодействий. Доступ предоставляется при выполнении ряда условий (Статья 12), начиная с отказа от увольнений в течении определенного времени и заканчивая исполнением пунктов бизнес-плана, утверждаемого в свою очередь государственным органом с функциями «охранника на входе». При этом «дабы не потерять все свое благосостояние, собственники добывающих компаний перераспределяют часть ренты [в пользу государства]... сохраняя тем самым возможность присвоить ее остающуюся часть»32. Иными словами, они минимизируют упущенные возможности (недополученную прибыль).

Глава 7. Контроль доступа к полю взаимодействий на примере российского региона

Анализ случая, показывающего достижение доминирования в результате сочетания интересов на рынке в конкрентной ситуации, предложен в главе 7. В ней четко разграничиваются два вида ренты - ресурсная и административная. Второй вид произволен от ограничений доступа к рынку как особому полю взаимодействий.

Выбор региона для углубленного анализа (им стал один из субъектов федерации, входящий в Сибирский Федеральный Округ) был осуществлен по таким критериям: 1. Богатство природных ресурсов: ресурсная рента (рассчитываемая согласно методике Мирового Банка как доля ВВП или ВРП, получаемая в результате истощения энергетических ресурсов) обеспечивает значительную долю всей ренты, захватываемой в России;

Gaddy C. & ¡ekes B. Resource Rents and the Russian Economy // Eurasian Geography and Economics, Vol. 46, No 8 (2005), p. 570.

2. Наличие сильного лидера, способного к огораживанию рыночного поля

взаимодействий как ключевой предпосылки для захвата административной ренты;

3. Близость по другим параметрам (величина населения, ВРП и т.д.) к средним по

России показателям.

Затем с помощью эконометрического моделирования была проверена гипотеза о наличии контроля входа на региональный рынок. Расчетные показатели для данного региона, полученные с помощью уравнений множественной регрессии, были сопоставлены с фактическим. Для опровержения нулевой гипотезы Щ (согласно нулевой гипотезе, связь между переменными, включенными в уравнение, отсутствует) необходимо либо чтобы фактическое значение превышало расчетное, либо наоборот - в зависимости от вменяемой логики. Например, объем внешней торговли со странами дальнего зарубежья (без учета стран СНГ) в 2007 г. может быть рассчитан с помощью следующей

Foreign _ trade я,,,cltd = -7.786 - 0.089 x Lg\0(Resource_Rents +1) + формулы. o 95 x LgW(Re¡ailjradej + U99 x Lg\0(GRP)

Модель объясняет примерно 70% изменчивости в объемах внешней торговли российских регионов (Д=0,834, R2=0,696 и скорректированный R2=0,684). Уравнение регрессии в целом оказывается стастически значимым F(3, 76)=57,87, р<0,001. Вклад переменных «Ресурсная рента» (Resource_Rents), «Оборот розничной торговли» (Reíail_trade) и ВРП (GRP) в объяснение изменчивости зависимой переменной так же стастически значим: /(79)=-2,714, р=0,008; /(79)=8,704, р<0,001 и /(79)=5,245, р<0,001 соответственно.

Данная глава содержит методологическую инновацию: в анализе используется триангуляция результатов применения количественных (эконометрических моделей и количественного контент-анализа) и качественных (качественное кодирование в контент-анализе) методов. Итоги 30-ти эконометрических тестов как минимум не исключают гипотезы о доминировании С (в данном случае - региональной администрации) в результате сочетания интересов на региональном рынке, тогда как результаты контент-анализа проведенных в регионе углубленных интервью однозначно ее подтверждают.

В главе 7 предпринята попытка количественной оценки захватываемой в регионе ренты (ее размеры сопоставимы с теми, которые приводятся в отношении китайской экономики: 1,5-2,5% ВРП/ВВП) и указаны основные варианты ее использования С. Как и в случае Китая, отнюдь не вся захватываемая рента тратится на личные нужды представителей региональной администрации. Часть ее идет на обустройство улиц,

выплату прибавок к пенсиям и стипендиям (т. е. эта часть достается В, населению исследуемого региона). Однако непрозрачность сложившейся системы захвата ренты создает благодатные условия для оппортунистического поведения представителей С. Кроме того, рента изымается за счет ограничения конкуренции на региональном рынке, что негативно сказывается на его инновационном потенциале.

Глава 8. Потенциальные и реальные ограничения оппортунизма российских чиновников

В главе 8 обобщен значительный объем эмпирических данных, как первичных, так и вторичных, о степени жесткости институциональных ограничений, в условиях которых действуют государственные служащие в России. Концепт жесткости ограничений был изначально заимствован Я. Корнай из математического программирования33. С его помощью представляется возможным оценить, насколько эффективно данное институциональное условие ограничивает свободу действий чиновников и набор доступных им альтернатив. Постоянное производство и воспроизводство власти в ее чистом виде возможно именно при наличии такого институционального условия, как «мягкость» ограничений на действия обладателей власти.

Собранные данные подтверждают гипотезу о том, что институциональная среда в России способствует оппортунизму чиновников вместо того, чтобы его ограничивать. Оппортунизм вслед за О. Уильямсоном понимается как «преследование личного интереса [в том числе и узкогруппового, если учесть роль «команд» в российской властвующей элите] с использованием коварства»34. Количественная оценка 21-го потенциального ограничения указывает на их «мягкий» характер. Оппортунистическое поведение обладателей власти является одновременно и предпосылкой, и важнейшим последствием продолжающегося воспроизводства превалирующей модели власти.

Например, существование конкурентного рынка представляет собой одно из потенциальных институциональных ограничений оппортунизма представителей С (государства). В конкурентных условиях снижаются возможности для захвата ренты и достижения доминирования в результате сочетания интересов. Такие показатели, как коэффициент концентрации (СДМ, или доля N крупнейших фирм в конечном выпуске продукции) дают, пусть и приблизительную, оценку интенсивности доминирования в результате сочетания интересов. Например, если С1и колеблется в пределах 25-50%

" Корнай Я. Дефицит. М.: Наука, 1990, С. 50-51.

34 Уильямсон О. Экономические институты капитализма: Фирмы, рынки, «отношенческая контрактация».

Санкт-Петербург: Лениздат, 1996, С. 97.

(четыре крупнейшие компании производят от 25 до 50% продукции в данной отрасли), тогда каждая из четырех компаний имеет некоторую рыночную власть и они образуют нежесткую олигополию. Значение коэффициента выше 50% указывает на существование жёсткой олигополии. Чем ближе значение к 100%, тем ближе рынок к модели монополии и тем сильнее рыночная власть, которая достигается и сохраняется в том числе благодаря осуществлению представителями государства (С) функций по контролю входа на рынок.

Ситуация в обеспечивающей производство значительной доли ВВП России отрасли промышленности, добыче и переработке нефти и газа, указывает на весьма мягкий характер укорененных в рыночной структуре ограничений. Газовый сектор полностью монополизирован «Газпромом», в то время как нефтяная промышленность имеет черты весьма жесткой олигополии (Таблица З33).

Таблица 3 «Коэффициенты концентрации в российской нефтяной промышленности в 20042008 годах, %»______

2004 2005 2006 2007 2008

СЯз 52,3 50,5 50,9 52,9 57,6

СЛ, 65,3 64,1 64,5 66,1 70,5

CR(, 78,2 76,5 76,6 83,2 87,2

CR% 87,7 86,9 86 88,5 92,5

На основе проведенного анализа делается вывод о желательности следущей стратегии проведения административной реформы: она должна быть направлена на ужесточение ограничений, которые бы предотвращали не только индивидуальный, но и групповой оппортунизм (что особенно важно, учитывая сформулированный в главе 1 тезис о ключевой роли членства государственного служащего в команде).

Заключение

Заключение содержит в себе указание нескольких направлений для дальнейших исследований. В частности, формулируется две гипотезы, проверка которых требует дополнительных изысканий. Одна из них касается «избирательного сродства» между моделями властных отношений, превалирующими на микро-, мезо- и макроуровнях в России (ее проверка потребует более активного использования третьей переменной в типологии власти, а именно типа социального действия). Вторая заключается в указании на возможную тенденцию к негативной конвергенции между моделями власти,

Более точная оценка может быть получена, если принять во внимание существующие внутри вертикально интегрированных групп связи. Не все связи в этих группах имеют формальный и прозрачный характер. В результате может оказаться, что формально независимая единица в действительности включена в вертикально-интегрированную группу. Например, CR3 в нефтяном секторе, подсчитанный на основе данных Федеральной службы государственной статистики за 2003 год составил 32,5%, в то время как его скорректированная величина была значительно выше: 51,2% (см. Авдашева С., Алимова Т. и Юсупова Г. Возможности использования статистической информации для идентификации группы лиц // Вопросы статистики, №5 [2005], С. 9-17)

распространенными в России и ряде стран Запада (для ее проверки необходимо сравнительное исследование, в котором делался бы особый акцент на использовании властвующими элитами разных стран техник доминирования в результате сочетания интересов на рынке).

В Заключении так же осуществлена попытка применения развитых в диссертационной работе подходов, в частности, понятия доминирования в результате сочетания интересов на рынке и понятия триады власти, для анализа ситуации, складывающейся в условиях начавшегося в октябре 2008 г. глобального кризиса. Кризис сопровождается целой серией структурных перекосов, которые создают многочисленные возможности для извлечения выгоды и могут быть использованы в качестве ресурса для укрепления рыночной власти конкретного бизнеса. Более того, увеличение масштабов нацеленных на сглаживание структурных перекосов государственных интервенций так же создает множество возможностей для укрепления с их помощью политической власти чиновников и экономической - избранных бизнесменов.

Триада власти может возникнуть в результате превращения распределения государственных средств, направляемых на поддержку экономики, в особое поле доминирования с четко установленными границами и контролем доступа Все акторы типа А (бизнес) заинтересованы в получении доступа к полю, однако лишь немногим это удается ввиду ограниченности средств государственной поддержки и возведенных С (распределяющим ресурсы государством) барьеров. Акторам типа В (общество) тоже нужно, чтобы бизнес выжил и обеспечил их рабочими местами. От существования нового поля доминирования они тоже выигрывают по сравнению с ситуацией полного коллапаса, далее учитывая тот факт, что ббльшая часть идущих на поддержку бизнеса средств берется из их карманов. Что до С, то этот актор использует свою роль по распределению средств поддержки как ресурс для дальнейшего укрепления своей власти. В итоге возникает новое сочетание интересов С, А и В. Краткое обсуждение принятого в 2009 г. в США Акта о восстановлении и реинвестициях (Recovery and Reinvestment Act) иллюстрирует данный тезис.

Приложение

Приложение состоит из пята частей:

1. Развернутого изложения вопросов методологии триангуляции в контент-анализе;

2. Программы углубленных интервью, которые использованы в диссертационном

исследовании;

3. Списка 116 респондентов с их краткими характеристиками;

4. Книг кодов, которые были использованы в качественном контент-анализе;

5. Словарей для количественного контент-анализа, основанных на замещении.

В первой части Приложения подробно рассматривается методология триангуляции трех видов контент-анализа: (¡) анализа совместной встречаемости слов; (й) использования словарей, основанных на замещении, и (ш) качественного кодирования. Эта методология используется во многих частях исследования, в частности, в главах 1, 3, 6, 7 и 8, при работе с материалами углубленных интервью с чиновниками, основным источником первичных данных. Предложенная методология триангуляции позволяет достичь удовлетворительный - и количественно измеряемый - уровень надежности и достоверности в представлении результатов исследования и их интерпретации.

Помещенные в Приложение список респондентов, программа интервью, книги кодов и словари, основанные на замещении, позволяют реконструировать основные элементы организации исследования и, если необходимо, повторить его.

III. ОСНОВНЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ ИССЛЕДОВАНИЯ, ВЫВОДЫ И РЕКОМЕНДАЦИИ

1. Предложена классификация властных отношений на основе двух переменных, типа социального действия и техники навязывания воли. Она позволяет анализировать власть на микро-, мезо- и макроуровнях;

2. Выявлен особый тип трансакции, которую условно можно назвать «властно-рыночной», занимающий промежуточное положение между переговорной, управленческой и распределительной трансакциями. Такая трансакция не сводится ни к контракту продажи, ни к контракту найма, ни к изучаемой неоинституциональной экономикой «отношенческой» контрактации. Новый тип трансакции позволяет исследовать взаимосвязи между политической и экономической властью на макроуровне;

3. Разработано понятие триады власти, включающей в себя трех субъектов: обладающего политической властью С (государство), приобретающего экономическую власть А (действующий в условиях ограниченной конкуренции бизнес) и лишенного какой-либо власти В (бизнес, лишенный конкурентных преимуществ, а так же общество - в качестве конечного потребителя

производимых Л товаров и услуг). С его помощью объясняется достижение доминирования в результате сочетания интересов на рынке. Показано, что отношения между государством и бизнесом принимают форму триады в основных секторах российской экономики (добыча и переработка нефти и газа, розничная торговля), то есть такую их структуру следует признать в качестве типовой;

4. Выявлена особая форма «институциональной ловушки», «ловушка власти», а именно специфическая конфигурация интересов политических (представители государства) и экономических (частный бизнес) субъектов на макроуровне. В результате попадания в эту «ловушку» снижаются стимулы к производственно-инновационной деятельности, и возрастают - к перераспределительной;

5. Природа и эмпирически наблюдаемые формы административных барьеров увязаны с техниками доминирования в результате сочетания интересов на рынке. В контексте доминирования в результате сочетания интересов административные барьеры приобретают особую устойчивость, ибо в их сохранении заинтересованы все стороны триады власти;

6. Статистически проверена гипотеза об объяснении неблагоприятными внешними условиями (природными и геополитическими) продолжающегося воспроизводства в российском институциональном контексте модели власти в ее чистом виде. Ввиду ее неподтверждения предложен альтернативный подход к объяснению эффекта колеи. Он указывает на ключевую роль ментальных моделей в воспроизводстве власти;

7. В качестве условия прекращения воспроизводства сложившейся модели власти (нормативная составляющая диссертационного исследования) предложено сделать более жесткими те институциональные ограничения, в условиях которых действуют обладатели власти, в первую очередь чиновники. Этого можно достичь, в частности, с помощью проведения всеобъемлющей административной реформы (предпринятые в России ранее попытки реформирования государственного аппарата не были нацелены на борьбу с групповым, в отличие от индивидуального, оппортунизмом чиновников);

8. Разработана схема модели минимизации упущенных возможностей, с помощью которой можно описать целевые функции двух участников триады власти, А (получающий конкурентные преимущества бизнес) и В (не имеющий конкурентных преимуществ бизнес и общество). Она дополняет известные в

экономической литературе модели выбора (максимизация полезности и минимизация страданий, ориентация на достижение удовлетворительного результата, стремление к власти);

9. Подтверждена с помощью вторичных (официальная статистика) и первичных (транскрипты углубленных интервью) данных гипотеза об особой конфигурации отношений между государством, бизнесом и обществом на уровне региона. Этот результат указывает на распространенность доминирования государства над бизнесом в результате сочетания их интересов не только на национальном, но и на региональном рынке;

10. Произведена экспертиза ряда законодательных актов: Федерального закона РФ от 29.4.2008 г. № 57-ФЗ «О порядке осуществления иностранных инвестиций в хозяйственные общества, имеющие стратегическое значение для обеспечения обороны страны и безопасности государства», Федерального закона РФ от 28.12.2009 г. №381-Ф3 «Об основах государственного регулирования торговой деятельности в Российской Федерации» и Федерального закона РФ от 3.11.2010 г. № 288-ФЗ «О внесении изменений в Федеральный закон «Об автомобильных дорогах и о дорожной деятельности в Российской Федерации» и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации». На ее основе показано, что принятие этих законов способствует доминированию государства в результате сочетания интересов на рынке и, следовательно, сохранению взаимной обусловленности политической и экономической власти. Рекомендовано проводить аналогичную экспертизу всех принимаемых в области регулирования экономики законодательных актов;

11. Разработана методика триангуляции результатов различных форм контент-анализа, а также триангуляции результатов контент-анализа и эконометрических тестов. Она создает предпосылки для увеличения достоверности контент-анализа углубленных интервью как особого метода сбора и обработки информации в социальных и экономических науках.

IV. ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ АВТОРА ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

Монографии:

1. Олейник А.Н. Власть и рынок: система социально-экономического господства в России «нулевых» годов, Москва: РОССПЭН, 2011. 440 с.

2. Олейник А.Н. Институциональная экономика. Учебник, Москва: Инфра М, 2000. 416 с. (переиздан в 2002,2004, 2005,2007, 2009 и 2010 годах)

Коллективные монографии и учебные пособия:

3. Административные реформы в контексте властных отношений: опыт постсоциалистических трансформаций в сравнительной перспективе / под ред. Олейника А.Н. и Гаман-Голутвиной О.И., Москва: РОССПЭН, 2008. 367 с.

4. Институциональная экономика. Учебник для магистров / под ред. Олейника А.Н., Москва: Инфра М, 2005. 703 с. (переиздан в 2007 году)

Статьи в периодических изданиях, рекомендованных ВАК:

5. Олейник А.Н. «Политэкономия власти: подходы к анализу отношений между государством и бизнесом в России» // Вопросы экономики, №5, 2011, С. 19-33

6. Олейник А.Н. «Преемственность и изменчивость превалирующей модели власти: эффект колеи в российской истории» // Общественные науки и современность, №1, 2011, С. 52-66

7. Олейник А.Н. «О природе и причинах административной ренты: особенности ведения бизнеса в российском регионе N» // Вопросы экономики, №5,2010, С. 58-80

8. Олейник А.Н. «Доминирование в результате сочетания интересов и бизнес стратегии в ритейле» // Российский Журнал Менеджмента, Т. 7,2009, №3, С. 21-44

9. Олейник А.Н. «Минимизация упущенных выгод: моделирование взаимодействий государства и бизнеса в России» // Вопросы экономики, №7,2009, С.42-61

10. Олейник А.Н. «Триангуляция в контент анализе: вопросы методологии и эмпирийная проверка» // СОЦИС - Социологические Исследования, №2,2009, С. 65-79

11. Олейник А.Н. «Теоремы Коуза: институциональные предпосылки» // Экономическая наука современной России, №2 (38), 2008, С. 21-39

12. Олейник А.Н. «Расширенная версия теоремы Коуза и пределы «экономического империализма»», Общественные науки и современность, №4,2008, С. 147-162

13. Олейник А.Н. «Записки путешественника по Региону.Би» // ЭКО - Экономика и Организация, №2,2008, С.3-22

14. Олейник А.Н. «Общество неопределенности: институциональная перспектива» // Экономическая политика, №1 (5), 2007, С. 98-111.

15. Олейник А.Н. «Эрозия демократии в России и на Западе в свете гипотезы о негативной конвергенции» // Общественные науки и современность, №2,2007, С. 28-46

16. Олейник А.Н. «Институциональный трансферт: субъекты и ограничения (российский случай в глобальном контексте)» // Экономический вестник Ростовского государственного университета, Том 3, №2,2005

17. Олейник А.Н. «Нужны ли гражданские технологии? (Об акцентах в экономическом анализе гражданского общества)» // Вопросы экономики, №7, 2005

18. Олейник А.Н. «Институциональные ловушки» постприватизационного периода в России » // Вопросы экономики, №6,2004, С. 79-94

19. Олейник А.Н. «Конституция российского рынка: согласие на основе пессимизма» // СОЦИС - Социологические Исследования, Том 29, №9,2003, С. 30-41

20. Олейник А.Н. «Модель сетевого капитализма» // Вопросы экономики, №8, 2003, С.132-149

21. Олейник А.Н. «Дефицит Права (к критике политической экономии частной защиты)» // Вопросы экономики, №4,2002, С. 23-45

22. Олейник А.Н. ««Бизнес по понятиям»: об институциональной модели российского капитализма» //Вопросы экономики, №5, 2001, С. 4-25

23. Гвоздева Е.А., Каштуров А., Олейник А.Н., Патрушев C.B. «Междисциплинарный подход к анализу вывоза капитала из России » // Вопросы экономики, №2, 2000, С. 15-44

24. Олейник А. Н. «В поисках институциональной теории переходного общества» // Вопросы экономики, №10,1997, С. 58-68

25. Олейник А.Н. «Издержки и перспективы реформ в России : институциональный подход» // МЭиМО - Мировая экономика и международные отношения, №1, 1998; №12, 1997

26. Олейник А.Н. «Есть ли перспектива у социальных движений в России: анализ развития шахтерского движения, 1989-1995» // ПОЛИС - Политические исследования, №3,1996, С. 70-78

Статьи в зарубежных рецензируемых журналах и изданиях'.

27. Oleinik A. 'Mixing quantitative and qualitative content analysis: triangulation at work' // Quality and Quantity, Vol. 45, Ko. 4, 2011, pp. 859-873

28. Oleinik A. 'Market as a weapon: domination by virtue of a constellation of interests' // Forum for Social Economics, Vol. 40, No. 2, 2011

29. Oleinik A. 'On Negative Convergence: The Metaphor of Vodka-Cola Reconsidered' // Telos, Vol. 145 (Winter 2008), pp. 31-46

30. Oleinik A. 'Deux modèles de pouvoir : une étude empirique dans le milieu carcéral russe' // Revue d'études comparatives Est-ouest, Vol. 39, No. 4, 2008, pp. 189-215

31. Oleinik A. 'Lessons of Russian in Afghanistan' // Society (Social science and modern society), Vol. 45, No. 3, 2008, pp. 288-293

32. Oleinik A. 'Institutions and Democracy in Russia (A Critical View)', Papeles del Este, No. 16, 2008, pp. 10-38

33. Oleinik A. 'Introduction: Putting Administrative Reform in a Broader Context of Power' // Journal of Communist Studies and Transition Politics, Vol. 24, Issue 1 (March 2008), pp. 1-16

34. Oleinik A. 'Existing and Potential Constraints Limiting State Servants' Opportunism: the Russian case' // Journal of Communist Studies and Transition Politics, Vol. 24, Issue 1 (March 2008), pp. 156-189

35. Oleinik A. 'Minimizing Missed Opportunities: A New Model of Choice?' // Journal of Economic Issues, Vol. XLI, No. 2, June 2007, pp. 547-556

36. Oleinik A. Book review: Colton, Timothy J. and Stephen Holmes, eds., The State after Communism: Governance in the New Russia. Lanham, MD: Rowman & Littlefield, 2006 // The Russian Review, Vol. 66, No. 2,2007, pp. 351-352

37. Oleinik A. 'The More Things Change, the More They Stay the Same: Institutional Transfers seen through the Lens of Reforms in Russia' // Journal of Economic Issues, Vol. XL, No. 4, December 2006, pp. 919-940

38. Oleinik A. 'Socialism', in: Beckert, Jens and Zafirovski, Milan, editors, International Encyclopedia of Economic Sociology, London and New York: Routledge, 2006, pp. 627-631

Другие публикации:

39. Олейник A.H. «Властелины рынка» //Pro et Contra, Том 14, Jtel-2, 2010, С. 111-126

40. Олейник A.H. «Русская власть: конструирование идеального типа» // Политическая концептология: журнал междисциплинарных исследований, №1,2010 С. 69-91

41. Олейник А.Н. «Таксономия власти» // Политическая концептология: журнал междисциплинарных исследований, 2,2009, С. 103-128

42. Олейник А.Н. «Смена поколений в элите и стабильность социально-экономической системы» // Отечественные записки, №4 (45), 2008, С. 237-252

43. Олейник А.Н. «Триангуляция в контент-анализе: пример углубленных интервью с представителями российской элиты» // Вестник общественного мнения: данные, анализ, дискуссии, №3 (95), 2008, С. 62-75

44. Олейник А.Н. «Рынок как механизм воспроизводства власти» // Pro et Contra, Том 12, №2-3, 2008, С. 88-106

45. Олейник А.Н. «Москва 2042: во власти рынка» // Pro et Contra, Том 13, №5-6, 2009, С. 71-81

46. Олейник А. Н. «Власть и бизнес: бизнес прогнувшись» // Ведомости, No 4 (2770) от 14.1.2011, С. A4

47. Олейник А. Н. «Власть и бизнес: Наше дорожное дело» // Ведомости, No 185 (2883) от 1.10.2010, С. A4

48. Олейник А.Н. «Проект «Сколково»: Модернизация по пропуску» // Ведомости, No

106 (2624) от 11.06.2010, С. A4

49. Олейник А.Н. «Кризис как шанс для превращения сделки в контракт», Независимая газета от 25.3.2009, С.7

50. Олейник А.Н. «Торговля как двигатель власти» // Независимая газегаог28.112008,С. 7

51. Олейник А.Н. «Государство и бизнес: скромное обаяние этатизма» // Ведомости, No.

107 (2129) от 11.06.2008, С. A4

52. Олейник А.Н. «Государство и бизнес: фейс-контроль для инвестора» // Ведомости, No. 97 (2119) от 15.0S.2008, С. A4

53. Олейник А.Н. «Власть как везение и проклятие» // Независимая газета от 15.05.2008, С. 10

Олейник Антон Николаевич

ИНСТИТУТЫ ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЛАСТИ: ТРАНСАКЦИОННЫЙ ПОДХОД

Специальность 08.00.01 - Экономическая теория

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Заказ № 27

Объем 2,2 п.л.

ЦЭМИРАН

Тираж 100 экз.

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктора экономических наук, Олейник, Антон Николаевич

Введение

I. Общая характеристика работы

II. Содержание работы

III. Основные результаты исследования, выводы и рекомендации

Глава 1. Политическая и экономическая власть в российском институциональном контексте

I. Критический случай вынужденной кооперации

II. Рынок как механизм воспроизводства власти? Маркс, Вебер и другие

III. Соотношение личности и структуры в воспроизводстве власти

IV. Российская властвующая элита

V. Об источниках информации

VI. Анатомия властвующей субэлиты

Глава 2. Теоретический фундамент классификации властных отношений

I. Власть как механизм координации

II. Анализ властных отношений в контексте различных типов социального действия

III. Двухмерная классификация властных отношений

IV. Эмпирические и аналитические иллюстрации

V. Вводить ли третье измерение? 98 Выводы

Глава 3. Конструирование идеального типа власти в России

I. Превалирующие концептуализации русской власти

II. Теоретическая модель: русская власть как власть в ее чистом виде?

III. Эмпирическая иллюстрация: русская власть глазами тех, кто ею обладает

Выводы

Глава 4. Преемственность и изменчивость превалирующей модели власти: эффект колеи в российской истории

I. Лексикон русской власти

II. Эффект колеи и репертуар техник навязывания воли

III. Является ли верховная власть результатом неблагоприятных внешних условий?

IV. Дискурс о верховной власти: преемственность и изменчивость

Выводы

Глава 5. Господство представителей государства как результат сочетания интересов чиновников, бизнеса и населения на рынке 173 I. Власть и рынок: известные подходы к осмыслению доминирования на рынке

II. Техники власти: ограничение входа и ограничение выхода

III. Обзор трех случаев

Выводы

Глава 6. Модели выбора в экономической теории и принцип минимизации упущенных возможностей

I. Источники неоптимальных исходов: индивидуальный выбор и структура взаимодействия

II. Механизм господства в результате сочетания интересов

III. Пример минимизации упущенных возможностей в российском контексте

Выводы

Глава 7. Контроль доступа к полю взаимодействий на примере российского региона

I. Обзор различных полей взаимодействия

II. Анализ случая: выбор случая, методы анализа и источники информации

III. Эмпирический анализ: регион S. как поле господства

IV. Попытка обобщения практик контроля доступа 260 Выводы

Глава 8. Потенциальные и реальные ограничения оппортунизма российских чиновников

I. Ограничения оппортунизма чиновников

II. Оценка степени жесткости ограничений 272 Выводы

Диссертация: введение по экономике, на тему "Институты взаимодействия экономической и политической власти"

Актуальность темы исследования. Отношения между представителями государства и бизнесом оказались в центре теоретических и практических дискуссий в России с началом рыночных реформ девяностых годов. Одним из аргументов в пользу проведения радикального реформирования экономики была зависимость экономических решений от политических и идеологических факторов, которая характеризовала плановую экономику [Корнай 2000]. Такая зависимость была одной из причин высокой степени монополизации советской экономики. Реформы должны были обеспечить экономическим субъектам (как частным фирмам, так и государственным предприятиям) большую самостоятельность, одновременно способствовав развитию рыночной части экономики и ее превращению в один из ограничителей как экономической власти монополий, так и политической власти представителей государства.

Однако уже в середине девяностых годов выяснилось, что государство и бизнес не становятся более независимыми друг от друга. Вначале представители российского крупного бизнеса попытались подчинить себе чиновников, что приобрело особенно явные формы после осуществления приватизации наиболее ценных экономических активов по схеме «кредиты в обмен на акции» в 1995-1996 годах [Андрефф 2005. С. 491-495]. К концу девяностых годов представители государства стали предпринимать усилия по ограничению диктата собственников крупного бизнеса, «олигархов». Но вместо обеспечения взаимной независимости представителей государства и бизнеса эти усилия способствовали подчинению государством бизнеса уже в новых, постсоветских, условиях. Лозунги избавления бизнеса, как крупного, так и среднего и мелкого, от диктата представителей государства приобрели особую популярность в первое десятилетие XXI века. Их обоснованию посвящен целый ряд научных публикаций и исследовательских проектов (например, Института Национального Проекта «Общественный договор»), а ряд бизнес-ассоциаций использовал их в качестве ключевых элементов своих программ (например, Общероссийская общественная организация малого и среднего предпринимательства «Опора России»),

В сложившейся ситуации ни у представителей государства, ни у представителей бизнеса нет стимулов к обеспечению инновационного развития экономики, которое достижимо лишь на основе изменения сложившихся правил игры. Обе стороны взаимодействия, несмотря на его крайне асимметричный характер, заинтересованы в сохранении статус кво. Однако при этом невозможно обеспечить эффективное использование ресурсов (феномен ипёегрегГоппапсе, то есть возможность достижения больших темпов роста при наличных ресурсах) и сделать производственно-инновационную 5 деятельность более выгодной, чем поиск и захват ренты (rent-seeking). В итоге российский рынок оказался заперт в состоянии неэффективного равновесия. Речь идет о своеобразной институциональной ловушке как «равновесии, в котором агенты выбрали норму поведения, неэффективную по сравнению с другой нормой, также являющейся равновесной при тех же внешних условиях» [Полтерович 2007. С. 91; см. так же Олейник 2004].

В современных условиях рынок превратился в ресурс наделенных политической властью лиц, вместо того, чтобы ограничивать их произвол. В рамках превалирующих в современной экономической теории подходов анализу власти уделяется в лучшем случае остаточное внимание. Обычно власть относят к объекту исследования политологии и политической социологии. Например, австрийская экономическая школа исходит из того, что власть противоречит принципам рыночного обмена и по этой причине должна быть исключена из экономического анализа [Young 2002. Р. 54-57]. Однако без осмысления власти в рамках экономической теории представляется невозможным разобраться в специфике отношений между представителями государства и бизнесом в сегодняшней России.

В частности, требуется выяснение «кто правит?» (who governs?) в сегодняшней России: представители государства, бизнеса или общества. Целый ряд социологических исследований посвящен анализу положения, в котором находится один из этих трех субъектов, общество. Например, Левада-центр (до 2003 года - ВЦИОМ), начиная с 1989 года, выполнил серию исследований, нацеленных на изучение взаимоотношения государства и общества. На их основании можно сделать вывод о подчиненном положении последнего [Гудков и др. 2001]. Задача выяснения «кто правит» в контексте отношений между властью и бизнесом привлекла относительно меньшее внимание исследователей.

Актуален и другой, связанный с первым, вопрос, «как правит» (how governs?), то есть с помощью каких техник обеспечивается подчинение. Поиск ответов на эти вопросы требует внимательного рассмотрения проблематики власти в экономической теории и осуществления ряда теоретических новаций. Все вышесказанное определяет теоретическую и практическую актуальность исследования взаимодействия политической и экономической власти.

Степень изученности и разработанности проблемы. В неоклассической экономической теории изучается власть только в одной форме, рыночная власть. Она определяется «способностью одного или группы продавцов или покупателей влиять на цены продаваемых или покупаемых ими товаров или услуг» [Словарь экономической теории Макмиллана 1997. С. 312]. При этом все аспекты, касающиеся взаимодействий использование этого термина призвано подчеркнуть взаимный характер отношений между ними и их влияния друг на друга) субъектов рынка, остаются на втором плане, ибо они, как 6 считается в данной теории, опосредованы ценой. Обладатель рыночной власти напрямую не влияет ни на целевую функцию других участников сделок на рынке, ни на стратегии их действий.

Еще одна форма власти, переговорная власть, определяется как способность одной из сторон сделки захватить большую часть возникающего в ее результате излишка, или прибыли. Неоклассическая экономическая теория исходит из предположения, что сделки на рынке обусловливают ситуацию взаимного выигрыша (Win-Win). Однако из того, что экономические субъекты могут увеличить свою полезность или прибыль, лишь вступая в сделку не следует, что их выигрыш одинаков: этот момент в стандартных неоклассических рассуждениях упускается. Данный пробел частично восполняется с помощью теории игр и моделей торга (bargaining game, ultimatum game). По их условиям, игроки могут выиграть -например, разделить между собой некую сумму денег - лишь достигая согласия на совершение сделки, но каждый из них стремится к максимизации своей доли в выигрыше.

Достоинством данного подхода по сравнению с неоклассическим, игнорирующим трансакционный контекст власти, является выделение ее стратегического компонента, то есть такого набора стратегий, который позволяет захватить большую часть возникающего в результате трансакции излишка в зависимости от действий контрагента. Власть требует усилий, что отличает ее от простого везения, или получения желаемого результата случайным образом, ввиду благоприятным образом сложившихся обстоятельств (в теории игр этот фактор учитывается посредством рассмотрения особого игрока, «Природы»). К недостаткам стоит отнести сохранение такой предпосылки, как стабильный и экзогенный характер предпочтений (предполагается, что они не изменяются даже в результате взаимодействий), а также невозможность четкого различения экономической и политической власти и вариантов их соотношения.

Теория трансакционных издержек (Р. Коуз, О. Уильямсон, Д. Норт, К. Менар, в русскоязычной и отечественной науке к ее представителям можно отнести В. В.

Дементьева, С. Б. Авдашеву, С. В. Малахова, В. С. Катькало), представляющая собой развитие неоклассического подхода, противопоставляет два типа сделок: на рынке контракт продажи) и внутри фирмы (контракт найма). Фирма с этой точки зрения представляется «островком сознательной власти», на котором все решения о согласовании и координации действий принимает предприниматель [Коуз 1993. С. 35]. При этом власть в отношениях между фирмами (а также с государством) не рассматривается, а выбор между контрактом найма (властью) и контрактом продажи (ее отсутствием) ставится в зависимость от сравнительной величины трансакционных издержек на рынке и внутри фирмы. Даже введение управленческой структуры третьего типа, «отношенческого» контракта («гибридной» формы), представляется недостаточным для исследования всех 7 возникающих на рынке форм власти: занимающая доминирующие позиции на рынке фирма имеет меньше стимулов двигаться в направлении заключения контрактов найма (то есть вертикальной интеграции) и «отношенческих» контрактов с другими, зависимыми от нее участниками рынка.

Теория общественного выбора (Дж. Бьюкенен, Г. Таллок, М. Олсон, Э. де Сото, А. Шлейфер, среди отечественных ученых - Р. М. Нуреев, А. Я. Рубинштейн, А. М. Либман) уделяет основное внимание различению политической и экономической власти, а также анализу различных вариантов их соотношения. Особый интерес при раскрытии темы исследования представляют теория «захвата регулятора» и теория «дорожной кассы» (tollbooth). Согласно первой, бизнес имеет тенденцию к подчинению своей воле регулирующие его государственные органы и к ограничению с их помощью конкуренции на рынке. Согласно второй, представители государства ограничивают конкуренцию и подчиняют своей воле бизнес, захватывая основную часть возникающей в результате ограничения конкуренции ренты. Вариант сочетания интересов представителей государства и бизнеса в условиях ограничения конкуренции на рынке теорией общественного выбора не рассматривается, что не позволяет объяснить неэффективное равновесие в российском случае.

Эволюционный и системный подходы в институциональной экономике (Р. Нельсон, С. Уинтер, Дж. Ходжсон, в отечественной экономической науке - Г. Б. Клейнер, В. И. Маевский, О. В. Иншаков) позволяет описать основные характеристики «человека институционального» (Homo institutius), в отличие от рассматриваемого неоклассической теорией «человека экономического» (Homo oeconomicus). Одной из ключевых характеристик «человека институционального» является его ориентация на подчинение других субъектов своей воле: он «рассматривает материальные ценности [не как самоцель, а] как средство достижения властных или авторитетных позиций» [Клейнер 2004. С. 66].

Однако данные подходы не позволяют в полной мере проанализировать изменения, происходящие в результате включенности экономического субъекта во властные отношения. Целевая функция и действия «человека институционального» слабо зависят от контекста взаимодействий, в которые он вовлечен. Как «человек экономический» нацелен на максимизацию своей полезности (прибыли) вне зависимости от того, что делают окружающие его субъекты, так и стремление к власти «человека институционального» никак не связано с контекстом конкретных взаимодействий.

Выделение функциональных подсистем - государства, общества и экономики бизнеса) - так же представляется важным вкладом эволюционного и системного подходов.

Хотя подсистемы обладают автономией, они включены в систему двух- и трехсторонних отношений. Эти отношения принимают форму как прямых, так и обратных связей [Клейнер 8

Диссертация: заключение по теме "Экономическая теория", Олейник, Антон Николаевич

Заключение

Попытки изменения институционального ландшафта в России предпринимались неоднократно как в прошлом, так и на протяжении рассматриваемого в диссертационном исследовании периода. Они принимали форму и революций, и локальных или глобальных реформ. В их рамках предпринимались усилия по воспроизводству в российских условиях лучших образцов институционального и организационного дизайна, известных по опыту наиболее развитых стран.1 Попыток осугцестить институциональные инновации собственными силами, без оглядки на зарубежные образцы, было также достаточно. Время от времени Россия из импортера институтов превращалась в их экспортера, как это происходило, например, после Второй мировой войны в отношении ряда восточноевропейских стран [Douglass 1972].

I. Разбитые надежды

Термином «постсоциалистические реформы» обычно обозначают широкий спектр политических, экономических и социальных реформ, предпринятых в странах Восточной Европы и бывшего Советского Союза после развала социалистического «блока». При инициировании реформ конечная цель выглядела вполне однозначно и привлекательно: рынок придет на смену планированию, демократия займет место однопартийной системы, а «малое» общество превратится в «открытое». Это объясняет телеологический характер реформ начала 90-х гг. XX в.: желаемая ситуация напрямую проецировалась на действительность [Andreff 1993. Р. 11]. Конечная точка реформ представлялась более значимой, чем их исходный пункт. Идея одновременного движения по трем векторам — политического (ведущего к полноценной демократии), экономического (ведущего к полноценному рынку) и социального (ведущего к «открытому» обществу) — резюмирует первоначальный дизайн постсоциалистических реформ, в основе которого лежал так называемый «Вашингтонский консенсус» (подробнее об его параметрах см. [Лолгерович 2007. С. 29-30]).

Однако уже ко второй половине 90-х гг. становится очевидным, что движение по трем векторам происходит медленнее, чем ожидалось, и даже по истечении десятилетия с момента их начала цели реформ не достигнуты. В ряде стран, прежде всего возникших на

1 Вопрос институциональных трансфертов, или сознательного копирования зарубежных институциональных и организационных образцов в новой институциональной среде, привлек к себе значительное внимание российских исследователей [Oleinik 2006 b; Клейнер 2001; Полтерович2001; Олейник 1998].

2 Такое общество характеризуется четким различением «своих» и «чужих», несовершенным контролем насилия в повседневной жизни, персонификацией отношений и отсутствием границ между сферами частной и публичной жизни (см. также подраздел VI. 3 главы 1). развалинах Советского Союза (за исключением бывших прибалтийских республик), реформы вообще существенно отклонились от заданного курса и подразумеваемой им «линейной» траектории. Все большее расхождение между этими странами и странами, в которых реформы оказались успешными (Польша, Словения, Чехия и некоторые другие страны), обусловило потребность в теоретическом осмыслении и соответствующей корректировке первоначального дизайна реформ.

Выяснилось, что в этом дизайне не было уделено достаточного внимания связанным с институтами и институциональными изменениями аспектам. Последствия данного пробела можно сравнить с раздачей игрокам карт (или, скажем, фишек, титулов собственности и денег в случае игры в «Монополию»), предварительно не объяснив им ни правил игры, ни гарантий их соблюдения. В итоге между западными советниками и спонсорами реформ возник новый консенсус о необходимости поставить вопрос институтов на повестку дня. В экономической сфере приоритет был смещен с макроэкономической стабилизации, либерализации цен и торговли, а также массовой приватизации на «точечную» приватизацию, содействие развитию малого бизнеса и институциональное развитие [Апс1ге1Т2003. Р. 15-21].

В результате монополии на легитимное использование насилия государство обладает сравнительным преимуществом в установлении правил и принуждении к их соблюдению. Поэтому любая попытка осуществления институциональных изменений должна начинаться с реформирования государственного аппарата. У чиновников должны быть стимулы к установлению новых правил, а также достаточная квалификация для разработки и осуществления контроля за их применением. Иными словами, административная реформа превращается в ключевой элемент постсоциалистических трансформаций: она создает «плацдарм» для успешного осуществления реформ во всех других сферах.

В конце 90-х гг. важность административной реформы признается на официальном уровне: российское руководство начинает рассматривать реформирование государственного аппарата в качестве предпосылки дальнейшего движения по другим векторам реформ. Президент инициировал работу над федеральной программой по реформированию государственной службы в августе 2001 г. Она была принята в ноябре 2002 г. и рассчитана на период вплоть до 2005 г. Указ президента в 2003 г. положил начало практической реализации программы административной реформы. Рассчитанная на период с 2006 по 2008 г. стратегия дальнейших шагов по реформированию государственного о аппарата была принята российским правительством в 2005 г.

3 Поручение Президента РФ от 15. 1. 2001 «О разработке Программы реформирования государственной службы»; Указ Президента РФ № 1336 от 19.11.2002 «О Федеральной программе

302

Официально декларируемая цель административной реформы заключается в модернизации государственной службы, превращении ее в компактную и эффективно работающую структуру. Эффективность власти имеет два измерения: эффективность собственно властных отношений и эффективность управления (см. раздел II главы 2). Если применять первый критерий, то административную реформу можно признать успешной. Число готовых к безусловному подчинению обладателю власти россиян в 2006-2008 гг. значительно возросло, если сравнивать с ситуацией середины 90-х гг.: 43 % в 2008 г. против 33 % в 1995 г. (таблица 1.9).