Субъект и функция экономического выбора в системе рыночных отношений тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: кандидата экономических наук, Зубаков, Вячеслав Михайлович

I. Введение

II. Глава первая. Субъектно-объектные изменения рыночной среды на примере развитых экономик мира

§ 1. Факторные издержки: труд и капитал

§2. Институциональные издержки: государство и профсоюзы

§3. Структурные издержки: техника и технология

§4. Издержки роста: факторы и показатели

Глава вторая. Субъектно-функциональные преобразования рыночной среды на примере развитых экономик мира

§1. Модель «share-economy»: Соединенные Штаты Америки,

Великобритания, Германия

§2. Модель «stake-economy»: Япония, Франция, Италия

§3. Модель «RUSSIA, Corp.»: Российская Федерация

§4. Модель «Tatarstan, Incorp.»: Республика Татарстан

Диссертация: введение по экономике, на тему "Субъект и функция экономического выбора в системе рыночных отношений"

Последние годы двадцатого столетия прошли под знаком поиска новых форм воздействия на экономические процессы помимо традиционных институциональных, оказавшихся неадекватными в качестве инструментов регулирования экономики как на микро, так и на макро уровне в свете новых глобальных подвижек рыночного хозяйства. Это стало особенно актуально, когда рухнула псевдосоциалистическая командная организационная система хозяйствования, а рыночный механизм, в свою очередь, неожиданно забуксовал перед лицом бурно заявивших о себе социально-экологических и национально-демографических кризисов.

Целью нашего исследования является определение сущности экономического выбора как критерия субъектно-функциональных возможностей рыночного механизма воздействовать на субъектно-объектные процессы в условиях современной рыночной системы хозяйствования. Если попытаться дать краткую характеристику проводимым вот уже десять лет реформам, то ее можно выразить двумя словами: «субъектный синдром». Здесь имеется в виду то, что строя парадигму наших реформ их авторы постоянно скатываются на субъектный уровень, оставляя в стороне уровень функциональный. Возьмем Горбачева: обжегшись на ускорении, начал дуть на перестройку, которая свелась лишь к накачиванию пустых денег во вконец одряхлевшие основные фонды . Возьмем Гайдара: обжегшись на монетаризме, начал дуть на разгосударствление, которое свелось лишь к распродаже госсектора экономики3. Возьмем Черномырдина: придя к своему премьерству на волне критики курсов «прихватизации» и «долларизации» российской экономики (экономики «лавочников», как он выразился после известного голосования в Думе), обжегся на «газификации» российского рубля и начал дуть на землю, что свелось, фактически, к ипотеке наших сырьевых месторождений в зарубежных банках, для чего спешно протащили через Думу сырой еще закон о разделе продукции. Кириенко можно было бы всерьез не воспринимать, как того теленка, который задумал с горой бодаться, т.е. с нашими естественными монополиями, если бы он, обжегшись на этой войне с «олигархами», не подставил затем со своей «киндер»-непосредственностью всю нашу экономику под дефолт, действуя по принципу героя известной «Бесприданницы»: «Так, не доставайся же ты никому!» Примакова можно похвалить уже за то, что он вообще ничего не делал в условиях относительной конъюнктуры внутренних цен - до поры, до времени это «финансовое благоразумие» (как сказал бы по этому поводу Д.М. Кейнс) сохраняло нас хотя бы на поверхности «болота» структурного кризиса российской экономики. Но когда мировые цены на энергоносители медленно, но верно пошли вверх, стимулируя экспорт, почва под государственным бюджетом зашевелилась: торговый дисбаланс грозил з

2 М. Эллман, В. Конторович. //Российский Экономический Журнал.-1992.-№4.-с.44-45.

А. Величенков. // Российский Экономический Журнал.-1995.-№4.-с.47. перерасти в неуправляемую инфляцию. Здесь Примаков «обиделся» и ушел, так как просто не знал, что делать в новой ситуации, а его главный советник коммунист Маслюков мог предположить лишь одиозные и избитые историей национализацию производства и контроль за ценами, что привело бы к окончательному финансовому краху. Последующие премьеры Степашин и Путин вообще не занимались экономикой: первый - потому что не успел, второй - потому что быстро поменял свой статус и отложил решение всех экономических вопросов до своего президентства. Став Президентом, Путин вытащил, наконец, своего козырного туза - Германа Грефа, который напористо стал проталкивать в стране и в международных финансовых институтах свою «новую тарифную политику», прежде всего, на продукцию естественных монополий. Но и этот реформатор, пойдя по проторенной дорожке своих предшественников, быстро размяк, не устояв перед скромным обаянием наших олигархов. Вот тогда на арену борьбы за капитал вышла тяжелая артиллерия в лице Илларионова, и концепция стратегической экономической реформы команды Путина окончательно прояснилась: создание классической схемы государственно-монополистического капитализма эпохи индустриального и постиндустриального общества. Слов нет - идея благая, но опять, как и прежде, алгоритм построения реформируемого по образцу «общества процветания» российского макроэкономического пространства укладывается в прокрустово ложе жестких субъектно-объектных стандартов, рекомендуемых валютным фондом развивающимся странам с одной лишь целью гарантированного возврата последними стабилизационных кредитов и убивающих на корню всякую активную инвестиционную деятельность на макроэкономическом пространстве. Как видим, макроэкономический анализ у нас опять сводится к традиционному движению совокупного продукта: производство -> распределение А потребление <--обмен

Рис.1

Можно подумать, что у нас уже сбалансированная рыночная экономика и весь вопрос сводиться лишь к тому, кто и чем будет хозяйствовать. Но это далеко не так. Большевики, в свое время, проводили поголовную национализацию, нынешние реформаторы вплоть до последнего времени проводили «веерную» приватизацию. Субъектно-объектный механизм реформ в обоих случаях был запущен на полную мощность, но совершенно одинаково потерялась функция экономики, ее воспроизводственный эффект. Что толку с того, что Минтопэнерго заменили, по сути, на Газпром - тот же монополизм, та же неповоротливость, та же беспомощность на внешнем рынке. Что толку с того, что Газпром заключил договор с Рургазом неплатежи на внутреннем рынке остались, недоимки в бюджет остались. Вот если бы Рургаз взял концессию нефтегазовых разработок в России, а Газпром - аренду розничного товарооборота в Германии .

Между тем, накопленный опыт структурной политики российского правительства показывает, как нам кажется, одну закономерность: его усилия на субъектно-объектном уровне постоянно накладываются на уровень субъектно-функциональный по причине явной неразвитости последнего. Первое время первопричину этого искали в сохранявшемся монополизме производителей, затем «открыли» противодействие мифического «красного пояса», последнее время критика обрушивается на эгоизм регионов . на наш взгляд, разрешение этого мнимого противоречия следует находить не в сфере экономической структуры общества, а в сфере его инфраструктурных экономических образований: инвестиционные фонды, банки, страховые компании и т.д. Если это так, то мы неизбежно выходим на альтернативный механизм распределения ограниченных ресурсов субъектами формируемой структуры рыночного экономического пространства Российского сообщества. Иначе говоря, на сегодняшний день мы наблюдаем следующую ситуацию: созданная, вроде бы, за десять лет реформ субъектно-объектная среда конкурирует, как оказывается, в прежнем безальтернативном субъектно-командном режиме, что, по-прежнему, вызывает высокую затратность финансовых проектов в России и СНГ, а значит и низкую активность капитала - как отечественного, так и зарубежного - на инвестиционном рынке. Отдельные нефте-газовые проекты не в счет, так как они кредитуются напрямую через головные конторы заграничных финансовых институтов, минуя их российские филиалы, гарантируются российским правительством и закладываются в целевые международные финансовые проекты по линии МВФ и МБРР.

Таким образом, наш капиталоемкий и трудоемкий рынок сможет привлечь реальные инвестиции и коммерческие кредиты, а значит завершить в ближайшем будущем структурные преобразования в ходе своих реформ лишь тогда, когда эти преобразования начнут осуществляться с учетом альтернативных издержек функционирующего капитала, что, в свою очередь, требует целого комплекса мер в деле скорейшего реформирования нашей рыночной инфраструктуры, без чего выход на функциональные рыночные показатели, а тем более критерии, практически, не возможен. Откуда функциональная схема альтернативного взаимодействия хозяйствующих субъектов в условиях рынка могла бы выглядеть следующим образом: инвестиции альтернативные издержки экономическая прибыль кшжгал где: а - функция спроса на капитал; б - функция предложения капитала.

Рис.2

На основании вышеизложенного можно сделать несколько выводов по ходу продвижения к цели нашего исследования. Во-первых, пока наше рыночное пространство не сформировало функциональной зависимости процесса производства от альтернативных факторов накопления, ни о каком, по-настоящему, функциональном управлении экономическими процессами в целом, на наш взгляд, не может быть и речи. Следует и дальше сохранять отраслевые и межотраслевые пропорции макроэкономического регулирования: модель «затраты - выпуск» В. Леонтьева. Во-вторых, пока наше рыночное пространство не сформировало функциональной зависимости потребления как процесса от альтернативных факторов сбережений (по нашему мнению, рента потребителя есть превращенная форма все той же производственной функции), ни о каком, по-настоящему, функциональном распределении факторов производства в целом, на наш взгляд, не может быть и речи. Следует и дальше сохранять все виды трансфертных платежей в качестве макроэкономического регулирования: модель эффективного спроса Д. Кейнса. В-третьих, пока наше рыночное пространство не сформировало функциональной зависимости внутри самого рыночного механизма от экономического выбора, как критерия его альтернативных возможностей, ни о каком, по-настоящему, стабильном росте основных макроэкономических показателей и ни о какой, по-настоящему, стабильной производительности основных микроэкономических параметров по регионам в целом, на наш взгляд, не может быть и речи. Следует и дальше сохранять комплексные методы управления финансовыми потоками по типу АПК, ВПК, ТЭК и т.д. Приняв эти выводы за промежуточную основу, мы можем сделать третий заключительный шаг на пути к нашей цели: соединив две вышеприведенные воспроизводственные цепочки в одну, мы сможем получить искомую принципиальную схему функционирования альтернативного рыночного механизма, в основе которого наряду с ценой, спросом и предложением, конкуренцией лежит экономический выбор как критерий субъектно-функциональной эффективности рыночного механизма.

РАСПРЕДЕЛЕНИЕ доход АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ИЗДЕРЖКИ

КАПИТАЛ расход ОБМЕН

Как видно на Рис.3, главное звено в функциональной цепи - стадия распределения: факторных доходов и вмененных издержек. Именно здесь, по нашему мнению, закладывается основа эффективного функционирования рыночного механизма. Именно этой стадии условного движения продукта и капитала мы будем уделять первостепенное внимание в нашей исследовательской работе. Именно на эту стадию переходят основные генерирующие и стабилизирующие начала в процессе расширенного воспроизводства стоимостных и денежных показателей роста экономик.

На основании вышеизложенной целевой установки мы определили две основные задачи по теме нашего исследования. Это, во-первых, сущностная содержательная характеристика субъектно-объектных процессов в современной экономике. Здесь мы, прежде всего, имеем ввиду трансформационные факторные подвижки в отношениях с собственностью, носящие системный воспроизводственный характер; трансакционная институциональная оценка производственных отношений, носящая исторический глобальный характер; научно-технический прогресс как балансовая характеристика структурных изменений в современной рыночной экономике, где отраслевые субъектно-объектные показатели уступают место более гибким субъектно-функциональным межотраслевым; экономический рост как методическая модельная установка на новую методологию современной рыночной системы, где субъектно-объектная, опять-таки, экономическая цель уступает место субъектно-функциональному экономическому средству. И это, во-вторых, системные модельные формы субъектно-функционального воздействия на современные экономические процессы. Здесь мы, прежде всего, имеет ввиду подчинение программы рыночных системных преобразований алгоритму выбранной рыночной модели (субъектно-функциональный микроуровень национальной экономики); в то же время выбранная рыночная модель должна функционально отражать проходящие системные рыночные процессы (субъектно-институциональный макроуровень национальной экономики);

ПРОИЗВОДСТВО -г>

А. расход

ИНВЕСТИЦИИ

ЭКОНОМИЧЕСКИМ ВЫБОР У

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПРИБЫЛЬ доход

ПОТРЕБЛЕНИЕ

Рис.3 российская модель рыночных преобразований должна укладываться в современные процессы глобализации мировой экономики (мегоуровень международного разделения труда и капитала); татарстанская модель рыночного развития должна функционировать в одном ритме с циклическими колебаниями российской модели (мезоуровень межрегиональных связей единого экономического пространства России и стран СНГ). Решение этих двух задач позволит, на наш взгляд, научно и практически обозначить заявленную цель нашего диссертационного исследования.

Что касается актуальности темы нашего исследования, то нам она видится, прежде всего, в назревшей необходимости нового взгляда на ставшие уже привычными многие классические постулаты экономической теории в условиях глобального системного кризиса современных цивилизаций. Мир нуждается, как любит говорить академик Абалкин в новой парадигме экономического мышления. Здесь мы имеем ввиду такие экономические концептуальные положения, как теории прав собственности и предельных величин, институты частной собственности и гражданского общества, рыночный механизм и структура рынка. С нашей точки зрения, традиционный субъектно-объективный подход к формированию экономической политики в рамках национальных хозяйств и мировой экономики не дает должной отдачи не по причине его устарелости, а по причине его неумелости как метода комплексного воздействия на усложнившиеся субъектно-функциональные связи, в рамках которых развивается современная рыночная экономическая система. Как показывают последние события в мире, ситуация усугубляется еще и тем, что воспроизводственный рыночный механизм испытывает дополнительную непроизводственную нагрузку и дестабилизирующее воздействие со стороны таких новых для социально-экономических отношений явлений, как международный терроризм, национальный традиционализм, идеологический конфессионализм, существовавших ранее за рамками социально-экономических институтов и определявших собою социально-политические институты того или иного общества. Это дополнительная нагрузка через институциональные каналы рыночной системы отражается на динамике экономического роста и факторных доходах. Все это еще больше актуализирует, на наш взгляд, значение распределительной функции рыночного механизма равно, как и распределение доходов национальных экономик в целом. В этой связи приобретают особую актуальность микроэкономические параметры и макроэкономические показатели, которые определяют, соответственно, субъектную и функциональную совместимость бизнеса и государства в рамках национальной экономической системы, а значит и эффективность рыночного механизма вообще. Это тем более актуально для нашей реформируемой экономики, нащупывающей свою национально-экономическую модель рынка в рамках глобальной рыночной экономической системы. Тут опять нельзя не вспомнить упомянутого академика Абалкина, отмечавшего еще в начале наших рыночных преобразований: «создание рыночной экономики не может быть достигнуто с помощью указов или всеобщего голосования» и, тем более, «переход от административно-командной системы к рыночной экономике не может быть осуществлен в виде единовременного акта, а предполагает достаточно длительный измеряемый десятилетиями переходный период, включающий в себя ряд последовательных этапов»4. Актуальность этого уже многолетней давности замечания не потеряла своей значимости и в наши дни, когда по-прежнему продолжаются структурные преобразования в российской экономике, не окрепла по-настоящему инфраструктура рынка, удовлетворяющая современным требованиям мировых стандартов, когда кардинально пересматриваются первоначально намеченные методы проведения реформ, в первую очередь в отношении распределения доходов. И здесь, как нам кажется, следует выделить три момента.

Во-первых, мы должны снова вернуться к определению сущности таких понятий, как приватизация и разгосударствление, чтобы еще раз уяснить для себе значение и роль в российской экономике такого основополагающего института, как приватизированная, т.е. частная, собственность. Современный мировой опят свидетельствует, что под частной собственностью давно уже понимается любая негосударственная собственность. Это особенно актуально в условиях России, где активное участие государства в рыночных процессах на периоде реформ требует «эффективной долгосрочной реакции поставщиков (товаров и услуг, - В.З.), которая зависит от эффективности структурных изменений в экономике - особенно от приватизации и демонополизации».5

Во-вторых, мы должны теоретически еще раз вернутся к такому понятию, как национальная экономика, что особенно становится актуальным в свете реформируемой российской федеративной системы и, в недалеком будущем, выступления России во всемирную торговую организацию. Дело в том, что явление данного объекта, которое мы для себя часто рисуем, не совсем адекватно его сути: на момент начала наших рыночных преобразований мы имели колоссальный распад существовавшего ранее планово-распределительного единого организма экономики СССР, где предприятия и домашние хозяйства выступали не самостоятельными функционально взаимозависимыми субъектами, а балансовыми объектами в рамках независимой территориально-административной хозяйствующей системы монополиста-субъекта в лице государства. Последствия этого одномоментного разрушения сказываются на российском макроэкономическом уровне до сих пор по истечении десяти лет рыночных реформ. Дело создания рыночного макроэкономического уровня в России усугубляется на наш взгляд еще и тем, что, по-прежнему, в практике приватизации воспроизводится стандартный отраслевой подход, что «препятствует в ходе акционирования формированию межотраслевых

4 Л. Абалкин. //Вопросы Экономики.-1993.-№2.-с.5.

5 Д. Миллар. // Вопросы Экономики.-1993.-№2.-с.59. объединений, грозит воспроизвести под новой вывеской прежние бюрократические структуры, сохраняет монополизм в экономике»6, т.е. субъектно-объектный подход к рыночной системе как распределительному механизму.

В-третьих, российское правительство в рамках проводимой макроэкономической политики должно еще раз остановиться на разграничении прав между федеральным центром и регионами, что на экономическом языке означает адекватную функциональную распределительную оценку проводимого на федеральном и региональном уровнях субъектного строительства рыночных производственных и потребительских схем. Основные наши хозяйствующие субъекты, домашние хозяйства и фирмы, которые каждый день несут на рынок свои факторы труда и капитала, должны понимать логику проводимых рыночных преобразований, чтобы более эффективно функционировать в рамках вновь создаваемого рыночного макроэкономического пространства. Опять же актуальность этого момента обусловлена тем же мировым опытом, который свидетельствует и сейчас, что «опорными столпами рыночной экономики, залогом ее высокой эффективности являются финансово-промышленные группы, холдинговые и трастовые компании, транснациональные корпорации. Их надо создавать и пестовать, гибко направляя на реализацию приоритетных общенациональных экономических научно-технических и социальных целей и оказывая всемирную, в том числе дипломатическую, поддержку при выходе на мировой рынок. Разумеется, они должны обрастать целой сетью малых и средних предприятий, которые также нуждаются в активной поддержке правительственных структур и местных региональных органов7».

Главную новизну нашей позиции в предметном анализе нашей научно-исследовательской работы мы видим, прежде всего, в новом прочтении основных положений классиков политической экономии применительно к корпоративной практике современной рыночной экономики, как то:

- положения Т. Мальтуса о народонаселении и убывающей доходности как основы современного рыночного распределения факторных доходов, в частности предпринимательского дохода;

- так называемая, догма А. Смита о стоимости как суммы прибыли, заработной платы и ренты для трактовки цены рабочей силы как превращенной формы налога на добавленную стоимость цены труда;

- альтернативные характеристики предельных величин неоклассической модели экономической школы А. Маршала в качестве теоретической базы новой трактовки функциональной составляющей рыночного механизма в целом;

- положение К. Маркса о трансформации частной собственности в положительном и отрицательном смысле как основы корпоративного анализа

6 В. Исправников. //Вопросы Экономики.-1993.-№2.-с.40.

7 Л. Абалкин. // Вопросы Экономики.-1993.-№2.-с.10.

§ современной рыночной экономики на субъектном производственном уровне и институционального анализа вообще на уровне функциональном воспроизводственном.

Кроме этого, нам кажется, что новизна нашей научно-исследовательской позиции видится и в возвращении нового внимания к позиции Д.М. Кейнса по занятости как основной макроэкономической характеристики неэластичного рынка труда и к позиции М. Фридмана о, в сущности, количественной, по-прежнему, современной теории денег в свете формируемых ныне на рыночном пространстве России и стран СНГ промышленных финансовых групп, возможный олигополизм и олигопсонизм которых в недалеком будущем требует самого пристального внимания экономистов уже сейчас. Учитывая, что и Кейнс, и Фридман определяют две основные современные теоретические концепции макроэкономического регулирования развитых экономик, мы не могли в своей работе обойти вниманием основные макроэкономические показатели: национальный доход, национальное богатство и национальное благосостояние, - которые в конечном итоге определяют и экономическую эффективность рыночного механизма в целом, и наполняют социальным содержанием рыночные институты в частности, без чего все преимущества рыночной модели экономического развития теряют смысл. В этой связи новизну нашего научного исследования мы видим и в попытке ввести в обращение своего рода идентификационный макроэкономический показатель (ИМП) для корректировки существующих валовых показателей, которые, что общепризнано, грешат некоторой неточностью и которые, с нашей точки зрения, отличаются усредненной статичностью. В современных же информационно насыщенных и все более глобализующихся рыночных отношениях национальные средние показатели при всей их предельности не могут адекватно отражать динамику реальных процессов в общественном производстве, а именно: динамику отношений собственности на факторы производства и распределения факторных доходов, где, по нашему мнению, закладываются основы эффективного функционирования современного рыночного механизма во всех развитых экономиках мира. Меняется традиционная структура национальных экономик, меняются традиционные направления экспорта и импорта, меняются механизмы регулирования национальных экономик и методы воздействия на негативные процессы в национальных экономиках со стороны национальных правительств и международных финансовых институтов. В этих условиях, как нам кажется, должны вноситься коррективы и в основные макроэкономические показатели для придания им большего динамизма и избавления от некоторой расплывчатости с точки зрения источников их формирования, прежде всего, на стадии распределения совокупного продукта. Поэтому идентификация макроэкономических показателей в нашей исследовательской работе будет ограничиваться лишь сведением валовых показателей дохода к индивидуальным показателям расходов с тем, чтобы в итоге получить искомый макроэкономический идентификационный коэффициент показатель эффективности макроэкономической политики на уровне распределения и перераспределения национального богатства. Откуда наш идентификационный показатель представляет из себя не что-то новое по содержанию, а лишь превращенную форму все того же душевого показателя национального дохода, но взятого в динамике расходов общественного производства.

Что касается разработанности исследуемой нами темы, то, как нам кажется, она недостаточна исследована на теоретическом фундаментальном уровне, хотя и имеются определенные прорывы в прикладном аналитическом о смысле. Как справедливо отмечает П. Ромер : «экономике, как и любая наука, имеет два технологических уровня исследования. Первый сектор познаний, связанный с теоретическим выходом на практику, дает правильные ответы на вопросы, волнующие не экономистов в их повседневной жизни; второй сектор познаний дает интеллектуальную базу, от которой зависит практическая значимость первого сектора познаний. Вся ирония заключается в том, что «дурная слава» первого сектора познаний экономической науки напрямую зависит от «разумной» практики интеллектуалов, определяющих экономическую политику. Так бурная индустриализация 60-х годов XX века привела к тому, что весь урожай с интеллектуальной нивы собирали инвесторы, а чистая наука самоустранилась от любых практических рекомендаций, сосредоточившись лишь на аккумулировании тех интеллектуальных крох, которые ей давались со стола практикующих интеллектуалов»9. Это разделение двух секторов единого познавательного процесса в экономической науке проявилось в том, что экономическая теория XX века востребовала только ту часть экономической теории, которая была тесно связана с экономией ограниченных ресурсов, а не с удовлетворением безграничных потребностей. Экономический рост продуктивности национальной экономики свелся в XX веке лишь к характеристике разумности проводимой инвестиционной политики. Как опять же замечает П. Ромер: «все методологические усилия экономической теории отразились, прежде всего, в макроэкономической резолюции того, что было до этого принято практикой»10. Этот дефицит макроэкономических факторных исследований в XX веке, что безусловно, на наш взгляд, обедняло трактовку рыночного механизма в целом, подтверждает мнение другого ученого, представляющего развитую рыночную экономику, П. Дугласа: «Совокупный доход от труда и капитала, как заявил Рикардо (вслед принципу убывающего прироста, сформулированного в 1815 году Р. Мальтусом и сэром Э. Уэстом) в работе «Принципы политической экономии» в качестве основы его теории распределения, определяется и равен объему продукта, добавленного последней комбинированной порцией труда и капитала, а землевладельцы получают в качестве ренты весь

8 B: Modern Business Cycle Theory. /Edited by R. Burro.- Harvard University Press.-Cambridge, Mass-1989.

9 P. Romer. Capital accumulation./Cambridge, Mass.-1989.-p.52.

10 P. Romer. Capital accumulation./Cambridge, Mass.-1989.-p.52. оставшийся доход сверх указанных сумм. Так как предполагалось, что количества труда и капитала неизменны относительно друг друга и , более того, связаны вместе в фиксированных и неизменных пропорциях, то не было возможности отделить друг от друга конкретный вклад каждого из этих факторов, чтобы определить ставки заработной платы и процента. Вместо этого предполагалось, что эти ставки регулируются факторами спроса и предложения, которые будут удерживать фиксированный минимум заработной платы на уровне, близком к прожиточному минимуму, и самый низкий уровень процента, необходимый для компенсации вкладчиков и инвесторов. Такова была классическая теория распределения (вплоть до конца XIX века)»11. Как видим, эта классическая концепция органично согласуется с, так называемой, догмой Смита: стоимость созданного продукта равняется заработной плате, прибыли и ренте. На рубеже предыдущих веков эта концепция была дополнена неоклассической теорией общего межотраслевого равновесия в лице таких ее представителей, как

Вальтрас, Джевонс и Кларк. Сошлемся опять на мнение П. Дугласа:

Межотраслевые различия в чистой ценности (или стоимости) продукта зависят от общего числа работающих и от общей величины основного и оборотного капитала, когда каждая отрасль промышленности рассматривается отдельно. Чистая ценность продукта, производимого в отрасли, будет в таких случаях зависеть не только от физического объема производства, но также и от влияния соответствующих кривых спроса на продукцию. Изменения любой из этих переменных скажутся на общей

12 произведенной меновой ценности (или стоимости)» . И далее сам же П. Дуглас, фактически, подтверждает неизменность данной неоклассической концепции факторного равновесия в условиях межотраслевого баланса, сложившейся к началу XX века, на протяжении всех последующих ста лет: «в целом, наблюдается почти полное совпадение реальной доли, получаемой трудом, и долей, которую мы могли бы теоретически ожидать согласно теории предельной производительности»13. Откуда логически следует вывод о почти полной адекватности теории и практического выхода от реального оборота двух других факторов общественного производства: капитала и земли. Как можно заключить, опираясь на приведенные выше концептуальные положения, экономическая школа А. Маршала в XX веке отдала предпочтение проблемам перераспределения совокупного продукта нежели его распределения, т.е. его формирования как меновой стоимости. В этом плане, как нам кажется, более продуктивно с точки зрения теории факторных доходов работала в прошедшем веке другая экономическая школа, а именно Д. М. Кейнса, в лице его неокейнсианского продолжения. Вот что мы находим на этот счет у такого ее яркого представителя, как Джоан Робинсон: «Как только стали утверждать, что фактором производства платят в соответствии с их предельными продуктами, возникла проблема П. Дуглас.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.26.

12 П. Дуглас.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.36.

13 П. Дуглас.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.58. без остатка ли распределяется общий продукт? (Теории предельной производительности оказалось явно недостаточно). Довольно просто оказалось показать, что личная заинтересованность работодателей выступает гарантом того, что размер заработка каждого используемого фактора будет равен его предельному продукту. Затруднение возникает лишь в случае с предпринимателем. Как можно быть уверенным в том, что остаток после оплаты всех факторов является мерой, определяющей вклад предпринимателя?»14 И сама же отвечает ¡на этот риторичекий вопрос, используя положение самих же неоклассиков: «Суть ответа, данного в частности Дж. Б. Кларком, состоит в том, что при неизменных условиях предприниматель не делает особого вклада, т.е. фактически величена дохода предпринимателя всегда будет стремиться к нулю. Аналогичную точку зрения можно найти в заявлении А. Маршала о применимости «принципов заменяемости» к этой проблеме»15. Правда, Д. Робинсон тут же оговаривается, что несколько иная трактовка данной проблемы у того же Вальраса.16 Для нас же более интересна не сама постановка проблемы факторного дохода предпринимателя, хотя и тут неокейнсеанцы подошли к вопросу более научно и основательно, нежели их неоклассические оппоненты по проблематике равновесия общего продукта в его предельном измерении: «если последний представить как однородную функцию первого порядка (согласно теории Эйлера), то: тР = /(та,тЬ.),— т.е. общий продукт равен сумме факторов, умноженных на их предельный продукт. Причем это верно в том случае, если выполняются условия постоянной отдачи, т.е. когда пропорционально увеличиваются все факторы производства, что приводит к увеличению в той же самой пропорции общего

17 продукта» . И далее Дж. Робинсон уточняет свою мысль: «Иначе говоря, если существует постоянная отдача (т.е. пропорциональная соразмерность в увеличении факторов совокупного продукта) и: если каждому используемому фактору платят в соответствии с его предельным продуктом, то остаток, достающийся нанимаемому фактору, равен предельному продукту

18 последнего независимо от того, нормальна прибыль или нет» . Правда, та же Жд. Робинсон здесь делает оговорку, что исходит в ходе своего умозаключения из того, что фирма работает в условиях совершенной конкуренции (т.е. статического равновесия)19. Это возвращает наши рассуждения в рамках теории факторного распределения к тому, с чего мы начали и с чего по сути началась теория распределения: к положению Мальтуса и Уэста о принципе убывающего прироста как имманентной сущности рыночной экономики, в целом, и императиву теории рынков

14 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.59.

15 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-е.60.

16 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.60.

17 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.61.

18 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.62.

19 Дж. Робинсон.-В: Рынки факторов производства.-СПб.-1999.-с.62. факторов производства, в частности. И вот тут начинается, на наш взгляд, самое интересное в смысле выводов из самой постановки проблемы факторных доходов. Во-первых, как мы видим, современная теория равновесия рынков строит свои положения не на основе статической концепции неоклассиков в лице Вальраса и Маршала, а на основе динамического равновесия классиков в лице Мальтуса и Рикардо. Во-вторых, факторному доходу предпринимателя в реальном секторе экономики в случае ее равновесия не находится места, т.е. предельная производительность фактора предпринимательской активности сводится к нулю за счет аккумулирования совокупного продукта предельной отдачей двух других факторов - труда и капитала, включая землю. В-третьих, факторный доход как стоимость (или ценность) предельной производительности фактора предпринимательства в конце XX века переместился из сферы реального производственного распределения в сферу виртуального финансового распределения, где экономической основой формирования предпринимательского дохода выступают уже не инвестиции, как в случае с заработной платой, прибылью и рентой, а инновации, т.е. интеллектуальное обеспечение информационного развития современной рыночной экономики. Откуда роль и значение экономического выбора как составляющего элемента рыночного механизма в современных условиях, на наш взгляд, неизмеримо возросли и должны носить, по нашему мнению, приоритетный характер в плане научного исследования. Если учесть, что за двести лет развития современного индустриального рынка в условиях свободной конкуренции (XIX век) и монопольной конкуренции (XX век) экономическая наука больше занималась проблемами спроса и предложения на рынках факторов производства, нежели проблемами развития национальной экономики в целом, а экономический рост как критерий экономического равновесия чаще сводился к статическим показателям стоимости, цены и денег, нежели к динамическим показателям общего национального благосостояния, то дефицит научной разработанности данной экономической тематики станет очевидным.

В этой связи, характеристику научной литературы, использованной нами в ходе нашего диссертационного исследования, хотелось бы начать с такого автора, как В.Н. Нестеров20, типичного представителя современной вузовской науки, активно расширяющего ее академические рамки за счет практического выхода на хозяйственный опыт реальной экономики. Вот, что он пишет в рамках своего дисциплинарного исследования, но что ярко иллюстрирует тематику нашего исследования и с чем можно вполне, на наш взгляд, согласиться: «В современных условиях инновации, несколько оттеснив инвестиции, становятся главным фактором экономического роста. Наращивание объема капитальных вложений уже не может рассматриваться в качестве основного фактора экономического роста, так как эта тенденция

20 В.Н. Нестеров (докторант кафедры анализ хозяйственной деятельности КГФЭИ) защитил докторскую диссертацию в 2002 году. воспроизводства носит явные черты экстенсивного развития. Повышение роли нововведений вызвано, в первую очередь, изменением в характере конкуренции, переходом от «статичной» к «динамичной» конкуренции. Это обстоятельство во многом определяет особенности взаимодействия инноваций и рынка на современном этапе»21. И далее В.Н. Нестеров еще раз подчеркивает функциональный характер инновационной активности на рынках факторов производства: «Достижение стратегических целей развития предприятий и формирование необходимого для этого потенциала осуществляются в функциональных сферах предприятия, важнейшей из

22 которых является НИОКР» . Хотя в последнем случае можно и поспорить на предмет приоритетности, так как для функционирующего капиталиста первостепенным фактором приложения инновационной деятельности, в том числе, выступает, все-таки, рабочая сила и, прежде всего, менеджмент. НИОКР, безусловно, определяет стратегию инновационной активности субъектов и конечный результат процесса воспроизводства, но природу имеет, на наш взгляд, не коммерческую, а общественную. При колоссальной нагрузке на капитал в современном распределительном механизме бизнес в лице функционирующих предприятий не в состоянии, за исключением специализированных внедренческих структур, генерировать НИОКР как фактор экономического роста, сохраняя приоритеты лишь в прикладной составляющей этого сложного инновационного процесса, отдав его фундаментальную составляющую другим, преимущественно, нерыночным общественным институтам. В этой связи хочется обратиться к научным разработкам другого представителя вузовской науки Ф.Б. Михайлова23, позиция которого по вопросам фактора труда нами во многом разделяется и использовалась при подготовке данного диссертационного исследования. Вот, что он пишет по поводу трудового фактора в условиях относительно нестабильного макроэкономического воспроизводства, что особенно актуально для нынешней российской экономики с ее структурно и функционально недетерминированным рыночным механизмом: «Наиболее перспективными при разработке политики управления персоналом представляются решения, основанные на интегративной увязке долгосрочных и краткосрочных целей, учитывающих специфические условия циклического развития национальных экономик. При этом реорганизация профессионально-квалификационного персонала фирмы характеризуется требованиями задач сохранения как базовой компетенции персонала, так и его воспроизводства. Речь идет о преимущественном внимании к персоналу, способному к мобильной профессиональной переподготовке исходя из потребностей производства в быстрой реализации инновационных программ»24. Последнее замечание автора отмечаем особенно. И далее: «Таким образом, выделяется базисный «человеческий капитал» организации,

21 В.Н. Нестеров. Учет и анализ затрат в инновационном менеджменте. /Казань, 1999.-е. 15.

22 В.Н. Нестеров. Учет и анализ затрат в инновационном менеджменте. /Казань, 1999.-е.15.

23 Ф.Б. Михайлов: докторант кафедры труда и менеджмента КГФЭИ.

24 Ф.Б. Михайлов. Реформирование экономики: финансово-кредитный аспект. /Казань, 1996.-е.123. ее стратегический потенциал, только за пределами которого в определенных этико-правовых рамках возможно относительно безболезненно для организации варьировать количественными характеристиками человеческих ресурсов при тех или иных изменениях экономической конъюнктуры в конкретном, но отнюдь не обязательно неизменном, рыночном сегменте или

25 секторе, занимаемом данной экономической организацией» . Особенно перспективной с научной точки зрения, на наш взгляд, выглядит позиция Ф.Б, Михайлова относительно взаимодействия динамики воспроизводства трудового фактора с колебаниями длинных волн конъюнктуры Кондратьева. Вот, что он пишет по этому поводу: «Как известно, современные экономические методы позволяют идентифицировать около 1400 циклов, имеющих отношение к экономике. Однако достаточно строгое теоретическое обоснование и реальное практическое значение имеют не более десяти из них. И в этом ряду несомненно выделяются так называемые длинные волны Кондратьева Н.Д. Теория длинных волн доказывает, что движущей силой развития рыночной экономики являются технические и управленческие инновации. Длинные волны в проекции имеют вид синусоиды, содержащей в равной мере стадии повышения и понижения, причем каждая длинная волна характеризует не только колебания рыночной конъюнктуры, но и целостный этап в развитии как экономики, так и технического прогресса»26. И далее Ф.Б. Михайлов уточняет это реально-виртуальное, как сказали бы мы сейчас, соотнесение: «Исследования закономерностей развития системы управления персоналом в период распространения «третьей» и «четвертой» длинных волн позволяют сделать вывод о том, что эта субсистема управления предприятием имела наивысший политический приоритет в области нижних точек указанных длинных волн, т.е. в периоды общей экономической регрессии. Эти данные, а также изучение стратегий развития преуспевающих в настоящее время фирм в период энергетического кризиса позволяют сделать вывод, что эффективная политика предприятий по выходу из состояния рецессии была по преимуществу основана на активном внедрении управленческих нововведений, в том числе, и особенно, новых методов управления персоналом»27. Далее в основной части нашего диссертационного исследования мы еще раз вернемся к теоретическим концепциям обоих вышеназванных авторов. Кстати, оба они свои означенные научные позиции трансформировали в докторские диссертации и монографические исследования, что указывает на наличие научно-практического потенциала в этих идеях и возможность их дальнейшего концептуального развития.

Предваряя общую характеристику современной литературы, прежде всего российской, использованной нами при написании нашего исследования, хочется остановиться на некоторых фундаментальных

25 Ф.Б. Михайлов. Реформирование экономики: финансово-кредитный аспект. /Казань, 1996.-е. 123.

26 Ф.Б. Михайлов. Социально-экономические проблемы становления и развития рыночной экономики. /Казань, 1997.-е. 184.

27 Ф.Б. Михайлов. Социально-экономические проблемы становления и развития рыночной экономики. /Казань, 1997.-е. 184. теоретических положениях, относящихся к тематике нашей работы и нашедших отражение в материалах авторитетного английского журнала «Economist»28. Использованные нами указанные материалы относятся к периоду 90-х годов ушедшего уже XX века - периоду весьма поучительному с точки зрения долгосрочного развития национальных рыночных систем в условиях глобализации экономических процессов и научно-практического прогнозирования этих процессов, где базисная роль отводится экономической мысли. Начнем с того, что в 90-е годы современная экономическая теория встала перед проблемой переоценки ценностей в святая святых неоклассической концепции: гибкого взаимодействия на рынке факторов производства и факторных доходов. Это, сказалось, прежде всего, на приоритетах внимания экономистов к микро и макроэкономической политике с точки зрения воздействия через них на реальные экономические процессы. В целом, 90-е годы прошли под знаком ожидания «второго пришествия» (как образно выразились в «Экономисте») мирового экономического кризиса, шло постоянное сравнение и анализ 20-х и 90-х годов XX века. «Граница между кредитной и инвестиционной банковской активностью размылась под натиском новых технологий и разбалансированностью рынков. Скольжение по уровням цен и торговым оборотам ударило по посредническим доходам и активизировало «высыхание» коммерческого интереса, постоянно напоминая о том, что может случиться, если вдруг ударит кризис»29. Так писал журнал «Экономист», приводя в подтверждение своих слов любопытное графическое сопоставление индексов Деловой активности в обозначенные периоды XX

30 века:

28 The Economist. London.-l990-2000.

29 Economist.-1990.-13-19 October.-p.22.

30 Economist-1990.-13-19 October.-p.22.

350 300 250 200 150 100 50.

1917 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30

3500 3000 2500 2000 1500 1000 500

1977 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 Рис.4. Если история является проводником: индекс Доу-Джонса (деловой активности)- в среднем.

Как мы видим, аналогии напрашиваются сами собой, да к тому же на фоне возрастающего ажиотажа на рынке страхований. Было от чего испытывать страх. Более того, сам рынок страхований также испытывал трудности воспроизводства, что, опять-таки, можно увидеть на схемах:31 доходность одной операции (%)^ страховой фирмы на одного служащего ($'000) страховой фирмы

100 90 80 70 60 50 40 30 20 10

70 60 50 40 30 20 10

1980 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90

1980 81 Рис.5.

82 83 84 85 86 87 88 89 90

Это можно было бы списать на предшествующее десятилетие «рейганомики», если бы не парадоксальная картина всей предшествующей второй половины XX века, которая явно не вписывалась в классические каноны экономических доктрин, изрекаемых, к тому же, устами ныне известных функционеров мировых финансовых институтов. Вот, что

31 Economist.-1990.-13-!9 October.-p.22. например говорил в то время Стенли Фишер: «быстрое увеличение объемов предложения денег на рынке ведет к увеличению уровня инфляции, если же номинальные ставки заработной платы твердые, то реальный уровень дохода упадет, а значит неизбежен подъем занятости т объемов выпуска продукции»32. А что мы видим в реальности? Видим победу Кейнса над Фридманом, причину которой трудно объяснить традиционными научными методами оценки рынка:33 уровень реальной заработной платы (1977) $ (1977) 200

- 160 уровень безработицы (0 - 5% динамике уровень>х реального ух ВВП (%) в/*\динамике --5

1960 65 1970 *751Ш

85

1990

1974 г. - уровень реального ВВП: -3% (в динамике)

Рис.6. ю

-•5

И это все опять-таки на фоне «мутации» страхового бизнеса, ставшего к концу XX века «квинтэссенцией» рынка ценных бумаг, где 70% всех финансовых поступлений приходилось на корпорации, страховавших себя от возможных рисков, 20% приходилось на традиционные сделки с недвижимостью и только 10% всех доходов по страховым ценным бумагам приходились на капиталовложения частных инвесторов.34 Налицо кризис монетарных постулатов, которые на практике неизбежно выходят за рамки чисто антиинфляционных мер, но, оказавшись в новой для себя среде испытывают, дефицит «неденежных» методик. Это наглядно продемонстрировала на своем печальном опыте рыночных реформ Россия, это также наглядно продемонстрировали функционеры МВФ, включая того же самого С. Фишера, и МБРР в лице Р. Вулфенсона в рамках своей стабилизационной политики в различных частях света.

Схожая методологическая неопределенность в экономической оценке перспектив развития других развитых секторов мирового рынка. Возьмем, для начала, Европу и европейскую интеграцию. Тот же журнал «Экономист» в 90-х годах отмечал неготовность большинства стран ЕС к полной интеграции экономик относительно критерия стабильности, выработанного в

32 Есопот^.-!990.-13-19 October.-p.24.

33 Есопогшз1.-1990.-17-23 November.-p.99.

34 Есопоггш1.-1990.-13-19 October.-p.24.

Маастрихте, за исключением крошечного Люксембурга. Однако решение о единой валюте и полной экономической интеграции, все же, было принято:35 А

Люксембург О основные евро-1 пейские страны в 1995 г. ^ I дефицит |профицит бюджетный дефицит, %к ВВП основные европейские страны в конце 90-х гг. (прогноз)

10 б 4 2 + 0~

Рис.7. Путь к Маастрихту.

120

Ю0'§ с а со й й р *

О V0 о4 СО „ о 1=1

Создается впечатление, что Европа бросается в омут неизведанных перспектив экономического объединения, жертвуя изведанными приемами макроэкономической политики на уровне отдельных национальных экономик. Пример польской экономики, самой развитой по своему потенциалу в постсоциалистичекой восточной Европе, также показывает о некоторой переоценке традиционных монетарных, в данном случае, подходов к решению экономических проблем:36

I. Рост потребитель-А п. Динамика ВВП, в % А% ских цен, в % к предыдущему году к предыдущему году 120 100 80 60 40 20

12 8 4 0

12 16

III.Уровень безработицы, в % к числу занятых

24 20 16 12 8 4

1991 92 93 94 95 96

1991 92 93 94 95 96 Рис.8.

1991 92 93 94 95 96

Как видим, решив проблему потребительских цен и роста ВВП формальными методами плана Бальцеровича, польское общество отвергло, все-таки, прежний либеральный курс «Солидарности», приведя к власти на общих выборах социалистов ради решения проблемы занятости и связанной с ней проблемы уровня жизни населения. Эта гуманизация экономической теории как национальной философии, ее постепенный отход от формальных абстрактных формулировок и рекомендаций наглядно демонстрируется на примере европейской семьи как субъекта и объекта экономической политики. Обратимся опять к журналу «Экономист», где проводиться параллель между шведской и германской семьей как объектом макроэкономической политики государства и как домашним хозяйством на соответствующем

35 Economist.-1996.-13-19 July.-p.26.

36 Есопо!ГИ51.-1996.-13-19 July.-p.27. (Польский шанс: теория и практика). микроэкономическом пространстве. «В Европе два наиболее ярко выраженных подхода к разрешению данного вопроса представлены в таких странах, как Швеция и Германия. Это различие в подходах происходит от различия в представлениях о том, каковой такая политика должна быть, но каждая из названых стран проводит свою социально-экономическую политику в соответствии с относительно близкой друг другу философией, а именно: семейная политика должна отражать интересы детей как основы семьи и ее воспроизводства.

Швеция самоопределяет себя как нацию индивидуалистов, что находит свое воплощение и в соответствующей социально-экономической политике. В Швеции не существует финансовой помощи семейным парам, налоговых скидок на детей равно, как и возможности объединения семейного дохода для начисления налогов. Пособия также предоставляются на индивидуальной основе. При наличии отдельного налогообложения наличие двух доходов в семье стало нормой в Швеции: не случайно, здесь самый большой, чем где бы-то ни было, процент работающих женщин от числа трудоспособного населения. Шведская социально-экономическая доктрина исходит из того, что каждый индивид имеет работу: матери, имеющие малолетних детей, заняты неполный рабочий день. Наверное, поэтому шведские женщины рожают больше детей, нежели женщины в Европе.

Напротив, Германия идентифицирует себя как семейную нацию. Людям официально предлагается помогать престарелым родителям и находящимся в тяжелом положении другим членам семьи. В Германии существуют налоговые скидки на иждивенцев, а также высокий уровень детских пособий. Минимальный прожиточный уровень для детей исключается из налогообложения дохода семьи. Женитьба или замужество вознаграждаются в соответствии с налоговым законодательством. Доктрина «трех К» все еще жива в общественном сознании. Откуда неудивительно, что по сравнению со Швецией, проводимая в Германии отличная социально-экономическая политика приводит к тому, что в последней меньше рождений детей у незамужних женщин, больше процент браков и в три раза меньше процент

37 38 разводов, меньший процент занятых в трудовом секторе женщин» : % |

60 . 60 50 I т 50

40 30 20 10

40 30 20 10

•-• количество неполных семей с детьми, % -1965.

- - - (ко всем семьям с детьми, 1995).

Рис.9. Меньше золотых колец.

37

Есопот¡эй.— 1995.-9-15 8ер1етЬег.-р.21.

Есопот ¡б^ 1995 -9-15 September.-p.22.

Эти два примера показывают неформальный подход современной экономической мысли к разрешению насущных экономических проблем: нормативные догмы подчиняются социальным императивам, где на первом месте выступает задача поддержания качества жизни населения. Эта трансформация основ макроэкономического регулирования, происходящая в развитых экономиках мира, хорошо просматривается и на азиатском континенте. В этом же журнале «Экономист» показана динамика потребительских цен на протяжении конца XX века в экономически развитых странах и Японии, которая показывает, как японское правительство в лице центрального банка, в противовес всем монетарным рекомендациям, сдерживало рост потребительских цен, за исключением небольшого периода начала 90-х годов, в ущерб своему экспорту и в защиту поддержания уровня жизни основной массы населения. Не эта ли перегрузка государственных финансов и отсутствие достаточных резервов у частного капитала явились причиной хронической депрессии японской экономики на протяжении последнего десятилетия прошлого столетия и начала столетия нынешнего?:39

Рис.10. Лучшее положение в ОЕСР: потребительские цены, изменение в % к предыдущему году.

В «Экономисте» отмечают, что относительно низкий уровень инфляции в Японии при относительно высоких государственных расходах входит в некоторое противоречие с классическим постулатом монетаризма: независимая банковская система не является «а-рпоге» предпосылкой низкой инфляции40.

В том же номере «Экономиста» приводят и другую любопытную диаграмму, которая показывает, куда уходят недостающие резервы частного капитала из той же Японии равно, как и из других развитых экономик мира. И кто теперь в условиях глобализации мировой экономики становится основным клиентом международных финансовых институтов:41

35 Есопоггнб!.-1996.-20-26 April.-p.77.

40 Есопогшб!.-!996-20-26 April.-p.77.

41 Есопогшб!.-!996.-20-26 April.-p.69. млрд 180

135

90

45

1985 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 0 Рис. 11. Становясь частным.

Комментируя политику Мирового Банка Реконструкции и Развития и его председателя Р. Вульфенсона, журнал отмечает, что «сама по себе идея трансформации Банка не отвергается никем. Мир, в котором Банк теперь функционирует, изменился кардинально: над финансовыми потоками в развивающиеся страны теперь доминирует частный капитал развитых стран, а аппетит самих богатых наций на распределение международной помощи постепенно снижается:42

AS млрд 180

135

90

45

1985 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 0 Рис.12. Становясь непервым.

Вульфенсон искренне признает, что банк уже больше не является «единственным и доминирующим» инвестиционным институтом в мире»43. Напрашивается вывод, что аппетит богатых наций теперь направлен на получение финансовых потоков, что превращает их самих в основных клиентов Банка.

Как показывают исследования, проведенные в конце прошлого века все тем же журналом «Экономист», главной ареной споров и разногласий в среде экономистов выступает такой важнейший макроэкономический показатель, как индекс деловой активности, прежде всего, на все том же рынке труда, изученном, казалось бы, уже вдоль и поперек всеми известными школами и направлениями экономической теории. Вот, что там пишется по этому поводу: «на протяжении многих лет экономистами развитых стран

42 Economist.-l 996.-20-26 April.-p.69.

43 Economist.-l 996.-20-26 April.-p.69.

Чистые потоки капитала в развивающиеся страны, в $ млрд. превозносились достоинства гибких рынков труда, на которых ставки заработной платы были свободны относительно друг друга в соответствии с реакцией на спрос и предложение. Это, в свою очередь, подразумевало наличие зависимости между неравенством в оплате труда и наличием рабочих мест. На протяжении последних полутора-двух десятков лет неравенство в оплате труда значительно расширилось в странах, где рынки труда формировались на основе свободного ценообразования, - это, прежде всего, такие страны, как США, Австралия, Великобритания и Новая Зеландия. В большинстве же стран континентальной Европы рынки труда остались без изменения с точки зрения механизма их формирования, т.е. без гибкой свободной динамики между низшими и средними ставками заработной платы. Согласно общепринятой теории страны, сформировавшие наиболее широкий диапазон ставок заработной платы, должна были бы сейчас наслаждаться наиболее низким уровнем безработицы. Это выглядит вполне адекватно практике, если взглянуть на положение таких стран, как США и Германия, на приведенной ниже диаграмме»:44 а а -7

X <=> р. 00 о\

3 т—• а з

I *

То „

К р

К о

СЗ о.

Рранция

Новая

Зеландия

Британия

Канада

Япония

4-0+4 8 12 16 %

США^)

Динамика неравенства в оплате труда (соотношение низшей и средней, в %), 1980-1995 гг.

Рис. 13. Стоимость труда: неравенство и безработица.

Между тем, недавние исследования, проведенные по линии Организации Экономического Сотрудничества и Развития в наиболее развитых странах мира, не нашли подобной взаимозависимости неравенства в оплате и уровнем занятости. Фактически же, как отмечает журнал, эта «близорукость» функционеров ОЭСР означает лишь то, что они вообще не готовы, по-новому, взглянуть на данную проблему. Хотя те же самые проведенные исследования и полученные в ходе них результаты не опровергли также и общепринятую практику в сфере занятости: нанимать тех, кто готов согласиться на более низкую заработную плату. По большому счету, что показали вышеназванные исследования - это признание упрощенности

44 Есопогшз!.-!996-17-23 August.-p.68. мнения о прямой зависимости между наличием рабочих мест и неравенством в оплате труда. Откуда журнал делает вывод: эластичность заработной платы как цены предложения труда является важным показателем равновесия на рынке фактора труда, но недостаточным условием поддержания низкого уровня безработицы по различным категориям трудовых ресурсов45.

Между тем, особое положение США в приведенной выше диаграмме говорит не столько об отклонении от общепринятых норм экономического развития, сколько о наличии в американской экономике того, что пока отсутствует в экономиках других развитых стран и иже с ними. Как нам кажется, это отличное от других явление связано не столько с американской экономикой, как таковой, сколько с созданной ею условием для функционирования рыночного механизма, где особое место занимает такое понятие, как экономический выбор. На языке экономики это называется альтернативным механизмом минимизации предельных издержек. Это можно отчетливо проследить, если обратиться к еще одной публикации «Экономиста», последней в нашей преамбуле к характеристике использованной нами при написании своей диссертационной работы научной литературы. Публикация эта относится к проблеме бюджетного дефицита, головной боли любого правительства, и способам его укрощения.

В статье в несколько ироничной манере приводится описание того, как усмиряется это «чудовище», наводящее ужас на макроэкономистов всех стран. «Если вы верите в волшебные сказки, то вам не следует ожидать появления волшебства в Конгрессе, с его угрюмыми слушателями по бюджету и разговорами о кровавых урезаниях его статей. Ожидать же появления волшебных действий следует из комнаты, расположенной на пятом этаже здания, что по соседству со Станцией Союзов в Вашингтоне. Там, неизвестная большинству американцев, сидит поистине волшебница и богиня с мягким голосом, в очках и темными волосами. Это Кетрин Абрахам, в прошлом академический работник, а ныне возглавляющая Бюро Статистики Труда (БСТ). Эта организация изначально была задумана в качестве автоматической защиты трудовых соглашений по тарифам и государственных бюджетных программ от воздействия инфляции. Почти треть всех федеральных расходов, прежде всего, по защите пенсий, напрямую индексируются в соответствии с изменением потребительских цен. Этот индекс потребительских цен (ИПЦ) и является прерогативой Бюро Статистики Труда (БСТ), в чьем ведении находится составление индекса. ИПЦ влияет так же и на государственные доходы, прежде всего, через индексацию подоходного налога физических лиц. Повышение ИПЦ всего на один процент стоит государственному бюджету США, примерно, шесть с половиной миллиардов долларов в плане повышения федеральных расходов и снижения федеральных доходов. Таковы возможности одного движения руки К. Абрахам»:46

45 Есопогшз1.-1996.-17-23 August.-p.68.

46 Есопот1з1.-1995.-8ер1етЬег,30-Ос1оЬег,6.-р.67.

Рис.14. Абракадабра: влияние 1% повышения ИПЦ на бюджетный дефицит за год, млрд. долл.

Таким образом, подводя некоторый итог выше сказанному и переходя к общей характеристике использованной нами экономической литературы, следует сказать, что главной отличительной чертой отечественных авторов, которых мы, в основном, использовали при написании основной части нашей работы, является их формальный подход к оценке экономической ситуации в мире без учета социальной специфики как исторического опыта развитых рынков, так и нашего небольшого, по меркам современной истории, рыночного опыта в России. Дореволюционная же рыночная практика российской экономики, на которую так любят ссылаться отечественные авторы, по нашему мнению уже безнадежно устарела и может быть использована нами на современном этапе в контексте, разве что, мирохозяйственных связей. Начать характеристику литературы нам хочется с методологической базы, на которую мы опирались в процессе написания работы. Во-первых, мы опирались на положения и категории, наработанные классиками политической экономии в лице А. Смита и Д. Рикардо, Т. Мальтуса и Дж. Милля, Ж.-Б. Сэя и К. Маркса. Здесь имеется ввиду факторный подход к анализу исследуемых экономических явлений. Во-вторых, нами была использована концепция альтернативных и предельных величин, разработанная неоклассической школой в лице таких авторов, как А. Маршал и Д. Хикс, У. Джевонс и Д. Кларк, А. Пигу и В. Парето, а также современных последователей либеральных идей - Р. Барроу и П. Дугласа, К. Эрроу и Р. Коуза. Для дополнительной оценки рыночной конъюнктуры мы использовали положение кейнсианской школы в работах Дж. Кейнса и Дж. Робинсон (рынок трудовых ресурсов) и монетаристской школы в работах М. Фридмана и С. Фишера (рынок капитализированных ресурсов). Вопросы макроэкономической стабильности, включая проблемы экономического роста, социальной справедливости и уровня жизни, мы отслеживали в контексте идей неоклассического синтеза, привлекая для этого работы таких авторов, как Р. Харрод и А. Хансен, В. Леонтьев и А. Оукен, а также идей институционалистов в работах таких экономистов, как Т. Веблен и У. Митчел, Д. Гелбрейт и М. Портер, В. Нордхаус и Д. Тоббин, Л. Канторович и С. Шаталин. В целом все вышеприведенные авторы, независимо от их исторического места и национальной принадлежности, теоретического направления и детерминистской позиции, сходятся в одном, а именно: в признании самодостаточности рыночного механизма как универсальной формы организации экономической деятельности и конкретного содержания национальной модели социально-экономического развития мировой экономики как глобальной системы. В этой связи, переходя к характеристике использованной нами современной отечественной научной литературы, хочется отметить ее невысокий уровень с точки зрения фундаментальной глубинной оценки происходящих в России структурных экономических преобразований. Создается впечатление, что наши экономисты отрабатывают некий социальный заказ узкоклановой группы «генералов от экономики». Десять лет назад на заре наших рыночных реформ Л. Гребнев47 обратился к теме функционального аспекта нового субъектно-объектного построения нашего экономического постсоветского пространства. Но его публикации, похоже, так и остались гласом вопиющего в пустыне. Все наши многолетние правильные разговоры о создании в России мощных финансово-промышленных групп в качестве форпоста нашего частного бизнеса на международной арене останавливаются на этапе структурирования субъектно-объектных форм по причине отсутствия в проектах этого наиважнейшего, на наш взгляд, функционального звена, без которого органичное интегрирование ФПГ в воспроизводственные процессы как на национальном уровне, так и на межнациональном не возможно. Наши святила экономической науки словно зациклились на критике системного кризиса социализма, не обращая внимание на то, что наше в муках рожденное дитя, того и гляди, само уже продемонстрирует все внешние признаки системного кризиса - капитализма. Всю литературу, которая широко представлена в наших толстых журналах, можно условно разделить на два, по сути, близких лагеря: лагерь разумных финансистов, сделавших своим знаменосцем М. Фридмана, и лагерь «благоразумных промышленников», сделавших своим знаменосцем Дж. Кейнса (чье любимое выражение, кстати, мы использовали для определения лагерей). Первые муссируют в прессе тему расходов, вторые - доходов. Формально и те, и другие правы в отстаивании своей позиции, но когда доходит до дела в плане рекомендаций, начинается откровенное лоббирование клановых интересов: первые выступают в защиту финансовой олигархии в лице банков и преприятий-монополистов (здесь особенно активен Е. Гайдар), а вторые - в защиту бюрократической олигархии в лице естественных монополий и предприятий-экспортеров. И те, и другие в итоге встречаются у государственной кормушки: и главное здесь - придти раньше соперника. Пока раньше успевает второй лагерь, лидер которых А. Илларионов стал даже советником Президента. Но экономика от этого соперничества за право «первой ночи» мало, что выигрывает: она, по-прежнему, не способна к самоорганизации, надеясь лишь на бюджетные вливания. Круг же авторов за

47 Л. Гребнев - В: Вопросы экономики.-1991 .-№2. прошедшие лет, практически не изменился, если не считать Г. Грефа, который только подчеркивает виртуальность и легковесность нашей экономической мысли сегодня. Между тем, в академических и вузовских кругах есть интересные авторы, чьи взгляды свободны от ангажированности и чести мундира, но которые не востребованы властью и бизнесом. В любом случае все выше сказанное не умаляет достоинства всех наших экономистов как первопроходцев по-новому старого для нас дела построения рыночных отношений на уровне современных требований к экономике как социальной системе. Мы благодарны всем авторам, которых мы упоминаем и используем в нашей работе: Л. Абалкин и Д. Львов, Н. Шмелев и Г. Попов, П. Бунич и О. Лацис, А. Шохин и Г. Явлинский, С. Глазьев и Ю. Маслюков, А. Улюкаев и Б. Федоров, Е. Ясин и Е. Примаков. Все они, в большей или меньшей степени, старались за реформами не забыть человека. В этой связи особо хочется выделить представителей вузовской науки, которая ближе, нежели академическая, стоит к нуждам рядовых граждан, находящихся в центре реформ как их субъект и объект, к нуждам регионов в процессе формирования макроэкономических взаимосвязей, и в которой не последнюю роль играет казанская школа, находящаяся в одном из наиболее динамично развивающихся регионов Российской Федерации. Пальма первенства в ней несомненно принадлежит Казанскому государственному финансово-экономическому институту в лице таких его представителей, как С. Андреев, В. Мальгин, Т. Губайдуллина, Ю. Азимов, К. Азизов, С. Абдуллина, В. Ивашкевич, М. Сафиулин, Ш. Валитов, Э. Тагиров, В. Иванов, которые в рамках своих научных тем комплексно выстраивают новый алгоритм социально-экономического развития России, в соответствии с которым мы строили и свое научное исследование. В целом данный подход региональных экономистов можно охарактеризовать, как многоуровневая экономика по аналогии с многополярным миром. В отличие от советского подхода эта концепция выстраивает политику макроэкономического равновесия исходя из наличия неиспользованных резервов в отстающих регионах, а не за счет перераспределения свободных ресурсов регионов передовых, что приводило к снижению темпов роста и повышенной затратности факторов роста. Это еще раз указывает на то, что в среде отечественных экономистов идет процесс поиска новых функциональных критериев достижения экономической стабильности и что на смену благоразумным экономистам идут экономисты рациональные-гуманисты.

Объектом нашего исследования выступают социально-экономические отношения, то есть отношения собственности на факторы общественного производства как основы субъектно-объектного воспроизводства ресурсов и потребностей с учетом производственных возможностей национальной экономики, где последние понимаются как способность к инновациям в структуре макроэкономических связей. Предметом нашего исследования выступает собственно рыночный механизм, включая такие его функциональные элементы, как цена, спрос и предложение, конкуренция, понимаемые как элементы саморегуляции рынка на основе субъектнофункциональной оценки экономических процессов с учетом эффективности экономического выбора, где последний выступает как еще одно неотъемлемое звено означенного рыночного механизма. Эту нашу позицию мы и хотим обосновать в ходе нашего исследования.

Методологией нашего исследования выступают факторный подход к воспроизводственной характеристике основных ресурсов, институциональная оценка эффективности оборотных ресурсов, долгосрочные циклы экономической конъюнктуры Н. Кондратьева как инновационного критерия способности рыночной системы к стратегической перспективе в рамках глобализации. Методика нашего исследования исходила из наших реальных возможностей в условиях ограниченности источниковой базы исследования, поэтому мы, в основном, опирались на монографический и аналитический методы с использованием выборочной статики, где нам это позволяла имевшаяся в распоряжении научная литература как на русском, так и на английском языках.

Результаты диссертационного исследования докладывались и обсуждались на всероссийских и республиканских конференциях в городах Москве и Казани, на научных семинарах кафедры экономической теории Казанского государственного финансово-экономического института, а также отдела экономики Института социально-экономических и правовых наук Академии наук Татарстана.

Теоретическая и практическая значимость проведенного нами исследования определяется тем, что предлагаемая нами концепция экономического выбора призвана показать значимость функциональной составляющей проводимых сейчас в России рыночных преобразований как на микро, так и на макро уровнях народно-хозяйственного комплекса, а также применима в процессе преподавания курса экономической теории в вузах страны.

В заключении нашей вводной части к основному изложению диссертационного исследования хочется выразить искреннюю благодарность и признательность профессорско-преподавательскому составу кафедры экономической теории Казанского государственного финансово-экономического института за проявленное по отношению к нашей научной позиции внимание и высказанные при этом добрые советы и справедливые критические замечания. Такую же благодарную оценку хочется дать коллективу кафедры экономической теории Казанского государственного технического университета А.Н. Туполева, где на научных семинарах при Институте повышения квалификации нам неоднократно приходилось выступать по тематике нашей диссертации.

Кроме этого, хочется выразить искреннюю благодарность своим родителям, чья моральная поддержка помогала нам в трудные минуты неверия в свои силы на протяжении десяти лет рутинного труда. К сожалению матушка не дожила до этого дня - светлой памяти ее мы посвящаем нашу диссертационную работу. Жизнь каждого поколения ложится частицей в экономический фундамент нации и государства - каждое последующее поколение должно помнить об этом и приумножать то, что оно унаследовало от поколения предыдущего.

Хочется надеяться, что данный скромный вклад в отечественную науку будет оценен по справедливости и внимательным читателем, и придирчивым критиком. Смеем надеяться, что тому и другому наша работа поможет взглянуть на экономику по-новому, от чего наши экономическая теория и экономическая практика только выиграют. Мы же, со своей стороны, можем только перефразировать слова знаменитого французского философа и гуманиста Жана-Поля Сартра: вузовское преподавание экономической теории - это форма подвижничества, научное обоснование экономической практики - это способ священнодействия. Здоровья и успехов!

Диссертация: заключение по теме "Экономическая теория", Зубаков, Вячеслав Михайлович

Заключительную часть нашей исследовательской работы нам хотелось бы начать с обращения к уже упоминавшемуся Посланию Президента РФ, где было отмечено повышение за последнее время, пусть и не в той степени, как хотелось бы, реального уровня жизни граждан России, увеличение капиталоемкости нашей экономики почти в два раза, усиление глобальных аспектов конкуренции на мировых рынках, обоснованное перестроение основных целевых установок экономического развития России в сторону усиления темпов экономического роста (для чего назрела необходимость правового совершенствования территориально-административного устройства Российской Федерации), проведение инвентаризации экономики общественного сектора с выходом на эффективную приватизацию, расширение функциональных возможностей финансового рынка товаров и услуг'. Вот последнее замечание из послания напрямую, как кажется, подтверждает необходимость и актуальность проведенных нами исследований. Дело в том, что усиление деловой активности, повышение нагрузки на доходные и расходные статьи бюджетов всех уровней и секторов экономики, активизация внешнеторговой деятельности хозяйствующих субъектов, продвижение российского общества в целом по пути дальнейшей демократизации и открытости потребует наличия и адекватного стратегическим целям функционального эффективного финансового механизма под заявленные темпы долгосрочного экономического развития.Мы уже два раза наступали на одни и те же грабли - при М. Горбачеве и при Б. Ельцине, когда единственным результатом амбициозных планов наших руководителей было резкое падение уровня и качества жизни основной массы населения России. Третий раз проходить по этому «моисееву» пути просто недопустимо и преступно. Возьмем, хотя бы, для примера методы наших реформ. Тот же Л. Абалкин выступая тогда в печати отмечал: «принципиальное отличие социальных наук состоит в том, что противоречия здесь возникают не только в результате все более глубокого постижения изучаемого объекта, но, прежде всего, на основе качественного изменения самого объекта - общества, его форм и структур, условий жизнедеятельности и функций» . в подтверждение этих слов он обращался к опыту зарубежных развитых экономик: «Дж. Гелбрейт еще в 1971 году писал, что «экономике», оставаясь в узких рамках рыночного микро- и макро- анализа, абстрагирующегося от реальностей социально-политической жизни, перестает быть наукой и превращается в «консервативно используемую систему верований, претендующую на именование наукой». Выход из кризисной ситуации Дж. Гелбрейт видел в «возвращении этой дисциплине социологического аспекта», что позволило бы восстановить в дисциплине «экономике» ее «научную целостность и профессиональную ' Послание Президента РФ.//Российская газета.-2002.- Апрель, 19. - с.4-7.^ л. АбалкинУ/Вопросы экономики.-1993.-№1.-с.4.респектабельность»^ Здесь можно, по нашему мнению, добавить только одно: мы опять изучаем «зады» современной экономической теории, как в методическом, так и в методологическом плане. Теория, которую сейчас берут на вооружение современные развитые экономики, уже давно выросла из «коротких штанишек» неоклассического синтеза и смело берет на вооружение то, что, казалось бы, давно покрылось пылью веков (та же теория Т. Мальтуса), а с другой стороны пытается заново осмыслить то, что дает ей быстро меняющаяся экономическая действительность (та же взаимосвязь между уровнем инфляции и безработицы). В этой связи вполне оправдано, на наш взгляд, то внимание, которое уделяется федеральным центром предстоящей осенью 2002 года всеобщей переписи населения, проживающего на данный момент времени в Российской Федерации. Мы должны иметь реальную картину того общества, в котором мы живем, чтобы давать адекватные реальным вопросам ответы, и региональные власти не должны, как нам кажется, видеть здесь какого-то тайного умысла или подвоха со стороны федерального центра. Ситуация же в российском обществе очень серьезная, так как по большому счету ни один из поставленных в ходе начавшихся в начале 90-х годов XX века рыночных преобразований вопросов не нашел своего кардинального разрешения.Социальная напряженность внутри российского общества по-прежнему сохраняется, что проявляется, прежде всего, в низком качестве структурных изменений реального сектора экономики России, низком уровне функционирующего капитала как на первичных факторных рынках, так и на вторичных финансовых, что в итоге отражается на главном показателе развитости любой национальной экономики, претендующей на это определение, - уровне и качестве жизни населения своих стран. Если же возвратиться к социологической тематике рыночных реформ в России, поднятой в приведенном мнении Л. Абалкина, то по нашему мнению, если что и погубит наши рыночные преобразования в широком смысле этого понятия, то уж никак не национализм, и даже не экстремизм - их погубит, если что-то не предпринимать, наш доморощенный российский снобизм «жлобского» торгашеского толка, который пышным цветом расцвел в условиях нашей рыночной «незавершенки». Обратимся к мнению таких незаслуженно, на наш взгляд, забытых мыслителей, как К. Маркс и Ф. Энгельс, которые, будучи еще совсем молодыми и по-научному дерзкими, писали: «первое положительное упразднение частной собственности, грубый коммунизм, есть только форма проявления гнусности частной собственности, желающей утвердить себя в качестве положительной общности» . И далее: «коммунизм (как форма) есть положительное упразднение частной (индивидуальной) собственности - этого самоотчуждения человека, и в силуэтого есть подлинное присвоение человеческой сущности человеком и для человека»^. И наконец: «на первых порах коммунизм как положительное ' л. Абалкин.//Вопросы экономики.-1993.-№1.-с.4.Маркс, Энгельс/Собрание сочинений. T.42.-C.116.' Маркс, Энгельс/Собрание сочинений. T.42.-C.116.выражение упразднения частной собственности выступает как (форма) всеобщей частной собственности»^.эту примитивную грубую стадию коммунизма они назвали социализмом как целью, в процессе продвижения к которой коммунизм как всеобщая частная собственность освобождается от своей примитивности и грубости как средства, как «энергического принципа»^. Наши российские «марксисты» почему-то прошли мимо этого сущностного различия, низведя высокую историческую цель социально справедливого устройства общества до примитивного распределительного средства, а грубое коммунистическое средство упразднения сомоотчуждения человека как частного собственника возведя в ранг глобальной исторической цели. В итоге мы получили государство как всеобщего частного собственника, грубо нарушавшего в процессе общественного воспроизводства принципы социальной справедливости. Как говорится, за что боролись... На этот гносеологический просчет в программных положениях последователей учения марксизма, практически, сразу же указал известный «ревизионист» этого учения Э. Бернштейн: «Если мы хотим предостеречь себя от всякого смешения понятий, то поступим правильно, если будем выводить слово социализм не из столь неясного понятия «общество», а из несравненно более определенного - «товарищ», из понятия «товарищества». Общественным можно назвать все, что угодно. В этом смысле я в свое время обозначил социализм как движение к товарищескому строю, и в этом смысле буду применять слово социализм и впредь»^. В этом же смысле понимал понятие социализм и, к сожалению, уже ушедший от нас, академик Н. Федоров: «Собственность в том виде, в каком она существует сегодня (в России), - это по сути метод закабаления человека. На самом деле главным в собственности должны являться результаты труда людей.Приватизирование результатов этого труда и есть самая главная задача (настоящего момента), чтобы результат этого труда (то есть то, что делает сам человек) являлся его собственностью. Человек может обладать ею один -

и пусть, может в коллективе - тогда он должен иметь «долю». Люди сами установят коэффициенты участия человека в результатах этого коллективного труда, сами прекрасно сообразят - кто чего стоит и кому какая «доля» результатов этого труда причитается. Лучше, чем все менеджеры вместе взятые»^. Здесь все-таки стоит добавить, что людям в этом учете без эффективного распределения на основе рыночного механизма в смысле экономического выбора вряд ли можно будет обойтись. И далее Н. Федоров продолжает свою мысль: «Самое страшное, что сделало человечество после развала рабовладельческого строя, - это заменило рабовладение заработной платой, дав каждому по «пайке» в виде зарплаты.Чем эта «пайка» отличается от той, что в «тюряге»? Ничем принципиальным.Но ни в одной «тюряге» мира не было еще ничего создано, потому что * Маркс, Энгельс/Собрание сочинений. Т.42.-С.114.' Маркс, Энгельс/Собрание сочинений. T.42.-C.127.* Э. Бернштейн./Свободная мысль.-1992.-№16.-с.99.' Федоров./Панинтер.-1996.-Июль.-№9. - с.1.>^ - 138 любая «пайка» убивает творческую активность человека, привязывая его у той же американской экономики, так это творческой активности и духа товарищества. Именно Америка, с ей присущей рыночной организацией производительного труда, подняла индивидуальную частную собственность до уровня исторической значимости, придав ей корпоративную форму и наполнив ее общественным содержанием. В этом плане можно было и согласиться и не согласиться с нашим последним Президентом СССР, когда он высказывался насчет проводимых рыночных преобразований в России: «Главное противоречие вызвано отсутствием равновесия между логикой реформы и социальной незащищенностью населения. Ведь в прошлом при всех пороках системы и низком относительно западного уровне жизни люди у нас чувствовали себя социально защищенными»". Хотя слова эти были сказаны десять лет назад, актуальность их относительно низкой социальной защищенности основной массы населения России, прежде всего, с фиксированными уровнями дохода, остается и сейчас, что не отрицал нынешний Президент России, обращаясь к Федеральному собранию. А вот, что касается социальной защищенности в советское время, можно сказать, что это была защищенность «пайкой», которая становилась все меньше и меньше и что никак не способствовало, как сказал бы Федоров, творчеству и инициативе защищенных. Говоря о • социологическом аспекте хозяйственного устройства российского общества, не стоит забывать и о его политологическом аспекте, а именно: международном структурировании национальной экономики России в мирохозяйственные связи в условиях уже сложившихся, к сожалению, без нашего в этом участия глобальных товарно денежных потоков. На это, кстати, тоже обращает внимание послание Президента и его последнее высказывание на этот счет: Россию нигде с распростертыми объятиями не ждут'^. Экономика переходного периода является по-прежнему неотъемлемой чертой экономической жизни в России и ее регионах. Если подходить к этому вопросу с академической точки зрения, то характерной особенностью этого переходного состояния в организации хозяйственной жизни общества следует считать неразвитость двух основных факторов экономического роста - труда и капитала, а также однобокое развитие третьего фактора - природных ресурсов в сторону их экспортной составляющей роста. Откуда традиционно экономики переходного периода отличаются тем, что функционируют, как правило, в условиях экономического спада, с точки зрения отдачи первых двух факторов в процессе формирования национального дохода, или же в условиях относительного экономического оживления, с точки зрения третьего фактора в структуре национальных расходов. Исключение, пожалуй, составляют лишь страны АССЕАН и страны ОПЕК, но там не последнюю роль играют внешние прямые инвестиции и внешние же '" с. Федоров./Панинтер.-1996.-Июль.-№9. - с.1." М. Горбачев./Свободная мысль.-1992.-№16.D02. - Апрель, 19. - с.4-7.'^ Послание Президента.//Российская газета.-2002. - рель, 19. - . -7 косвенные технологии («отверточное производство»). Что же касается России, то здесь мы видим несколько иную картину: развитые с точки зрения их участия в показателях экономического роста первые два фактора - труд и капитал, а также неразвитый с точки зрения его отдачи третий фактор -

природные ресурсы или земля (доля исходных материалов в стоимости конечной продукции у нас выше, чем по таким же показателям в развитых

странах). Однако это не мешает и более того на данном этапе развития российской экономики - экономики пока ещ,е, с точки зрения уровня развития общественных экономических отношений, переходного типа, -

способствует ее развитию в условиях экономического роста. Такого состояния хозяйственной жизни академическая наука, насколько нам известно, не предусматривает. Хотя и тут в последние время появляется добыча для охотников на «священных коров», о чем мы уже говорили в нашей работе. Дело в том, что наметившаяся в конце XX века тенденция к затяжным рецессиям в развитых экономиках мира приблизила их в этот период спада деловой активности к экономикам переходного периода с точки зрения динамики основных макроэкономических показателей, что позволило по-новому взглянуть на, казалось бы, уже хрестоматийные вещи, как, например, взаимодействие инфляции и безработицы. Оказалось, что при небольших темпах роста и небольшой разбалансированности рынка труда вполне возможно в долгосрочном периоде взаимодействие уровня инфляции и уровня безработицы, чего не было в предыдущей концепции неоклассического синтеза, основанной на известной кривой Филлипса.Возвращаясь к России следует в этой связи отметить, что «финансовое благоразумие», как сказал бы Д.М. Кейнс, наших правительств в течение 90-

X годов, особенно второй их половины, упорно сдерживавших физический объем производства и доходов в настоящем и тем самым ограничивавших уровень потребления и расходов в будущем, приводило к тому, что экономический потенциал России работал на экономический рост развитых экономик мира, а не самой национальной экономики России. Парадокс в случае с нашим переходным периодом объясняется, с нашей точки зрения, довольно просто: мы в 90-е годы XX века переживали не системный кризис, как большинство развивающихся экономик, интегрированных в мировую хозяйственную систему, а структурный кризис, который в отличие от первого не требует затратных капиталовложений на первичном факторном уровне общественного воспроизводства, а вполне может решить возникшие проблемы воспроизводства на вторичном финансовом уровне, - если инвестиционная политика не будет носить форсированный характер в нарушение внутренней ликвидности используемых финансовых ресурсов, на чем мы также уже останавливались выше в работе. Поэтому прав, как нам кажется. Президент, требуя от российского правительства более высоких показателей роста национальной экономики: через увеличение объема национального потребления мы неизбежно перейдем к увеличению объема национальных сбережений, а значит к увеличению объема внутреннего инвестирования, - но можно понять и опасения правительства по поводу возможной резкой девальвации инвестиционных потоков и, в этой связи, резкой дефляции уровня национальных сбережений, что в, свою очередь, приведет к ревальвации на первичных факторных рынках и, в этой связи, общей инфляции на вторичных финансовых рынках. Что уже было в экономической истории России последнего времени, о чем мы также говорили выше. Это еще раз говорит о необходимости создания эффективного финансового механизма в рамках общего рыночного механизма российской экономики и, прежде всего, на уровне регионов, которые сейчас справедливо ропщут по поводу перераспределения через расщепление налогов внутреннего национального долга из центра в регионы.Но эта проблема, на наш взгляд, не межбюджетного, а внутрибюджетного содержания: регионы первые должны начать процесс создания эффективных финансовых взаимоотношений с федеральным центром, иначе «эффект тамагочи», когда куча «прожорливых» посредников начинает уничтожать внутреннюю рентабельность финансового капитала, делая экономику региона «атритной», как сказали бы эксперты «Экономиста», - сведет на нет все усилия по достижению устойчивого регионального экономического развития. Выражаясь языком Я. Корнай, следует максимально расширить поток реальной информации между хозяйствующими субъектами и домашними хозяйствами, прежде всего на вторичном финансовом уровне, и минимально сузить поток идеальной информации между федеральным центром и регионами на местах, прежде всего на первичном факторном уровне: разбалансировать первичные рынки активов, повысив тем самым эффективность и отдачу финансовых ресурсов на вторичных рынках пассивов. Что же касается остального рыночного пространства, то оно меняется и меняется разительно. Начать, хотя бы, с процесса феминизации экономики. Как указывают эксперты журнала «Экономист»: «и в Америке, и в Европе присутствуют признаки большего участия женщин в общественном производстве, большей способности девочек в школах... Существует много объяснений большого успеха женщин и в процессе создания бизнеса: они более образованы, более усердны (особенно, когда у них есть дети), более эластичны на низкооплачиваемые должности, более социально подготовлены для работы в сфере сервиса:'^ 1950 55 60 65 70 75 80 85 90 95 Рис. 63. Рабочая сила на рынках США, %.'^Economist.-1996.-September,28-October,4.-p.24.Второе изменение связано с процессом инновацизации экономики, что также отмечают эксперты «Экономиста»: «Для экономики в целом яркой отличительной чертой последнего времени является ее быстрое технологическое обновление, что в долгосрочной перспективе явится главным источником достижения высоких жизненных стандартов в обществе. Для индивидов в этой ситуации данные преимущества инновационных процессов не всегда очевидны и выгодны, так как расходы и доходы на них в условиях глобализации распределяются не поровну, в ходе этих изменений будут выигравшие и проигравшие, что приведет к увеличению неравенства в факторных доходах и служебном росте для квалифицированной и неквалифицированной рабочей силы: 1820 40 60 801900 20 40 60 80 95 — сервис, сельское хозяйство, промышленность Рис.64. От фермы к финансам: уровень безработицы по секторам экономики, % сектора от общего количества безработных в США. Третье, что можно отметить в этом плане, связано с эстетизацией жизни вообще и производственного процесса в частности: «Согласно последнему обзору занятости в странах ОЭСР в системе найма США человеко-часов стало больше, чем по предыдущей оценке, в то время, как в большинстве стран Европы и в той же Японии рабочие человеко-часы идут в обратном направлении, в сторону уменьшения. В целом за последние 20 лет временные затраты труда у работающих по найму неуклонно снижаются:'^ 1973 75 77 79 81 83 85 87 89 91 93 95 Рис.65. Рабочие часы в системе найма на человека (в среднем за год).И далее журнал заключает: «Демографические процессы также воодушевляют этот протест против сверхработы. Молодые матери отказываются от долгой и особенно ненормированной работы, молодые люди меньше сконцентрированы на проблеме работы и карьеры, чем их родители ранее. Исходя из этого многие американские фирмы стараются убедить своих наемных работников в более разумном отношении к своим рабочим часам в плане контроля и отдачи» . Четвертый момент связан с индивидуализацией Economist.-l 996.-September,28-October,4.-p.7.'^Economist.-1996.-August,24-30.-p.51-52."^ Economist.-l 996.-August,24-30.-p.52.макроэкономических показателей роста отдачи производственных затрат и пятый момент связан с увеличением доли прямых инвестиций в экономику по отношению к итоговым показателям прироста валовых продуктов национальных экономик, т.е. с увеличением в целом капитализации общественного производства . Как видим, экономическая реальность претерпевает значительные субъектно-объектные изменения во всем мире, но субъектно-функциональное отношение к этим изменениям должно оставаться неизменным в том смысле, на наш взгляд, что в основе проводимой экономической политики по отношению к этим происходящим изменениям в структуре развитых и развивающихся экономик следует сохранять основополагающий рыночный принцип, завещанный еще классиками политической экономии - «laizes faire, laizes passe» или «пусть все идет своим чередом, пусть ничто не мешает этому всему идти своим чередом». Экономическая политика, проводимая национальными правительствами, должна лечить не болезнь в экономике государств - этим должен заниматься рыночный механизм, а причину экономических болезней, которая может зарождаться только в одном месте - в самом рыночном механизме. Откуда лучшим профилактическим средством против всяких экономических болезней может выступать лишь экономический выбор как функциональный элемент распределительных усилий рыночного механизма в отношении «зараженных» спадом деловой активности отдельных участков национальных хозяйственных организмов. Вот как оценивал эту комплексную проблему еще в середине XX века известный ордолиберальный экономист В. Оукен: «экономическая политика не должна быть конъюнктурной, ведущейся ради решения краткосрочных задач и нарушающей действенность системы цен. Напротив, основным принципом хозяйственной конституции должна быть задача создания дееспособной системы цен в условиях совершенной конкуренции как существенного критерия эффективности любой проводимой меры в сфере экономической политики» . Даже такой известный кардолиберальный экономист, как Ф. Хайек, со своей стороны также вынужден был признать, что рынок как система равновесных цен не всесилен и что ему требуется помощь со стороны национальных правительств, но только направлена она должна быть не на систему цен, а на систему выбора этих цен. Иначе говоря, помогать следует не рынку, а рыночному механизму: «непосредственное стимулирование капиталовложений и подобных расходов означает привлечение рабочих к рабочим местам, которые они считают постоянными (т.е. хорошо оплачиваемыми и престижными) и которые на деле исчезают (т.е. уходят с факторных рынков) с прекращением их финансирования»' .Даже такой суперменеджер и «акула бизнеса», как Акио Морито не мог обойти своим вниманием проблему неэффективного функционального устройства распределительного рыночного механизма в современных " р. Romer: R. Barro./ Cambridge.Mass., 1989.-c.56, 60.'* В. Гутник.//Российский экономический журнал.-1993.-№2.-с.101." Ф. Хайек.//Экономические науки.-1992.-№1.-с.92.развитых экономиках: «Мировая экономическая система вышла из-под контроля; наша экономика во все больших размерах во власти финансовых оппортунистов. Целые компании становятся объектами торговли для биржевых маклеров, и крупные старые фирмы съедают собственные активы в погоне за быстрыми прибылями. Некоторые страны задавлены бременем долгов, выплатить которые у них нет надежды. И это в то время, как некоторые промышленники вкладывают средства в денежные спекуляции, а не в будущее, как способность многих стран производить необходимые им промышленные товары быстро сокращается. Ни один из таких

(спекулятивных) видов деятельности не способствует созданию лучшего, вы сами можете увидеть, все эти три высказывания небесталанных людей есть резолюция отнюдь не недоверия рынку как системе общественных ценностей, а резолюция недоверия рыночному механизму как распределительной системе цен, сложившейся в конце XX века по причинеотсутствия в ней полноценного и эффективного экономического выбора как равноправного элемента этой системы механизмов наряду с ценой, спросом и предложением, конкуренцией. Пора подводить итог в целом по всей нашей исследовательской работе.Во-первых, в ходе нашего, безусловно, ограниченного по методам и возможностям, теоретического исследования мы установили, что произошедшие в конце XX века субъектно-субъектные изменения рыночной среды развитых экономик мира отражают их некоторую структурную нестабильность, что напрямую нами увязывается с функциональной неэффективностью распределительных возможностей рыночного механизма, что в свою очередь связано, на наш взгляд, с отсутствием в большинстве экономик развитых стран эффективного и полноценного экономического выбора как полноправного составляющего элемента этого рыночного механизма. Выправление этой несбалансированности основных макроэкономических показателей мы связываем с наличием в национальных экономиках эффективного вторичного рынка финансовых краткосрочных активов, на котором первичный рынок материальных долгосрочных активов находит свое функциональное завершение в плане доходно-расходной сбалансированности общественного воспроизводства в целом. Роль функционального проводника в ходе осуществления этого экономического выбора мы отводим фактору предпринимательства, где мы возвращаемся к теоретическим положениям классической политической экономики, в частности - к теории факторных доходов Т. Мальтуса. Роль субъектного оценщика эффективности осуществления этого экономического выбора мы отводим национальным правительствам в лице проводимой ими политики «welfare» (национального благосостояния), главным назначением которой является, на наш взгляд, задача выведения уровня благосостояния нации из разряда проблемных показателей динамики экономического роста в разряд основополагающих факторов поступательного и устойчивого развития общества в целом. Наконец, в ходе нашего продвижения к этому теоретическому выводу мы, как нам кажется, вышли на формулирование и выведение идентификационного макроэкономического показателя

(коэффициента), который именно в политике «welfare», как нам кажется, найдет эффективное применение в качестве индикатора динамического равновесия показателей деловой активности как в целом национальных хозяйств, так и его отдельных функциональных субъектов.Во-вторых, в ходе нашего, также не претендующего на всеохватность, аналитического исследования мы пришли к выводу, что наиболее ^ эффективной формой реализации на практике тех теоретических выводов, к которым мы пришли в ходе нашего исследования, выступает, как показывает опыт развитых экономик мира, функциональная модель «долевого» партнерства на уровне фиктивного капитала, а не «паевого» участия на уровне действительного капитала. Хотя нами было также отмечено, что для таких стран, как Россия с ее федеральным и многонациональным территориально-административным составом, на данном этапе развития их национальных хозяйственных организмов следует сочетать как «долевую», так и «паевую» модели субъектно-функционального взаимовыгодного структурирования своей национальной экономики со стороны центра и со стороны регионов. Функциональной основой этого бимодельного развития национальных экономик, особенно переходного типа, являются, по нашему ^ мнению, такие организационные формы, как финансово-промышленные группы и паевые инвестиционные фонды. Исходя из факта корпоративной природы этих организационных форм мы делаем вывод, что связующим звеном между этими структурами бизнеса и их стимулирующим началом выступает вторичный рынок их финансовых активов, важность и стратегическая значимость создания которогЬ на всем экономическом пространстве Российской Федерации никем из серьезных и неангажированных экономистов не подвергается ныне сомнению.В-третьих, нам хотелось бы еще раз выразить нашу благодарность всем авторам и экспертам, мнения которых мы положили в основу методологии нашего исследования, а также нашим научным наставникам и коллегам по ф работе, чья бескорыстная и конкретная помощь позволила выверить нашу работу в методологическом плане и довести ее до логического завершения.Спасибо всем! С наилучшими пожеланиями, автор: В качестве эпилога: «Французская революция постепенно привела к установлению политического равенства, но времена изменились и сегодня этого уже не достаточно. Демократия должна быть теперь расширена так, чтобы включить в свои пределы также экономическое равенство. В этом состоит всемирная революция, которую все мы переживаем, революция, направленная на то, чтобы обеспечить экономическое равенство и тем самым сделать демократию демократией в полном смысле этого слова и поднять нас до уровня, достигнутого современными наукой и техникой».Первый Президент Республики Индия Д.Неру''.'^ д. Неру. Взгляд на всемирную историю./М.-1989.-с.402.