Человеческое развитие России в условиях постмодернизации и глобализации тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "Человеческое развитие России в условиях постмодернизации и глобализации"

На правах рукописи

ДЕМЧЕНКО Тимофей Анатольевич

ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ РОССИИ В УСЛОВИЯХ ПОСТМОДЕРНИЗАЦИИ И ГЛОБАЛИЗАЦИИ (СОЦИО-ДЕМОГРАФИЧЕСКОЕ ИЗМЕРЕНИЕ)

Специальность 08.00.05 - Экономика и управление народным хозяйством (экономика народонаселения и демография)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Москва-2004

Работа выполнена в Институте социально-политических исследований

РАН

НАУЧНЫЙ КОНСУЛЬТАНТ доктор экономических наук, профессор

Судоплатов А.П.

ОФИЦИАЛЬНЫЕ ОППОНЕНТЫ доктор экономических наук, профессор

ИвановаА.Е

доктор экономических наук, профессор Новицкий А.Г.

доктор экономических наук, профессор Раков А.А.

ВЕДУЩАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ Государственный университет

управления

Защита состоится « » февраля 2004г. на заседании диссертационного совета Д.002.088.02 в Институте социально-политических исследований РАН по адресу: 117259, Москва, ул. Кржижановского, 24/35, к. 5.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института социально-политических исследований РАН Автореферат разослан «_» января 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат экономических наук

Л. В. Макарова

ОБШДЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Начавшиеся во второй половине XX столетия эпохальные социальные, технологические и интеллектуально-культурологические трансформации вовлекли в движение всё человечество и являются по существу планетарными. По своему размаху и глубине общественных преобразований они напоминают эпохи Возрождения и Просвещения, которые сопровождались и завершились буржуазными революциями, установившими в Европе капиталистические рыночные отношения, обеспечив свободу развития индустриальному обществу.

Капиталистический индустриальный мир открыл и вовлёк в свою орбиту новые континенты в Африке и Азии, покорил и колонизировал их на столетия. Это была эпоха невиданных пространственных и технологических открытий, миграционных перемещений и ускорения научного, технического и социального прогресса, но одновременно эпоха метрополий и периферии. Однако подобно тому, как в недрах аграрного Средневековья вызревало индустриальное общество и его будущий гегемон - предприниматель-капиталист, в индустриальном обществе развились невиданные вещественные, личностные и интеллектуальные силы, которые подготовили условия для его «снятия» и перехода в общество постиндустриальное, основывающееся на новом технологическом базисе и соответственно на принципиально новой роли личности, как по отношению к новым техническим средствам и технологиям, так и по отношению к созданным в недрах индустриального общества социальным институтам.

Холодная война, приводившая нации к локальным столкновениям, закончилась поражением оказавшейся менее жизнеспособной некапиталистической системы. Логика истории, однако, свидетельствует, что, оставшись без конкурента (противника), капитализм с его индустриальным фундаментом и социальным устройством всё больше превращается в информационное, постиндустриальное общество на новом технологическом

РОС НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА С.П«ир6иг гг

О» ш/ укЬЬ ;

2004-4 26072

базисе, который требует принципиально иного типа работника и соответственно нового типа социальных отношений.

Апологеты индустриального капитализма и посткапитализма ещё в бытность существования Советского Союза утверждали, что постиндустриальное общество достижимо лишь в нескольких развитых странах капитализма, но в силу технологической отсталости, в других странах оно невозможно. Сегодня представляется, что Россия, будучи отброшенной в своем развитии на десятилетия назад, тем более не может претендовать на то, чтобы создать на своём, социальном пространстве качественно новое- общество. Однако это далеко не так. Происходящий в мире технологический переворот не может оставаться собственностью только его лидеров из-за неодолимости глобализации распространения этого процесса в планетарном масштабе.

Без глобализации ресурсы и возможности модернизации ограничены. Поэтому у России.есть все возможности при концентрации воли ее элиты и всего населения, правильном выборе приоритетов, опираясь на её интеллектуальные ресурсы, стать современной постиндустриальной державой.

Современное видение общественного развития отводит человеку центральное место не только традиционно в духовной. сфере общественной жизни, но и в кругообороте воспроизводственных связей. Именно человек выступает движущей силой развития общества за счет накопления и использования производительных сил и знаний, передающихся от поколения к поколению. Эта идея, реализованная в категории «человеческий капитал», лежит в основе мировой социальной мысли, предлагаемой сторонниками новых теорий «устойчивого развития человечества», новой «концепции национального богаства», сформулированной экспертами ООН, на основе моделей, с помощью которых определяется воздействие человеческого потенциала на динамику экономического развития.

Приоритет развития человеческого капитала носит универсальный характер для развитых и развивающихся стран, для стабильных экономик и систем, переживающих модернизацию, что подтверждено многочисленными исследованиями отечественных и зарубежных авторов. Попытки выстроить

стратегию реформ, игнорирующую потребности человеческого развития, обречены на неудачу, что собственно и продемонстрировали десятилетние итоги преобразований в России и почти во всех странах, возникших на постсоветском пространстве.

По-видимому, нельзя не согласиться с тем, что именно динамика роста благосостояния большинства населения, беспрецедентные рост бедности и неравенства в доходах, сокращение продолжительности жизни и повышение смертности в 90-е годы XX века в России, а также кризисные явления в образовательной среде в наиболее концентрированном виде отразили негативные изменения во всех аспектах человеческого развития. Раскрытие в качественно новом в социальном и техническом отношениях обществе, значимости человеческого потенциала, его составляющих в современных условиях становления; исследование направлений приумножения этого потенциала, а так же направлений предупреждения его потерь является важнейшей научной и практической задачей.

Цель работы - оценить в контексте глобализации и становления постиндустриального общества направления и структурные особенности развития человеческого капитала России и обосновать необходимость корректировки стратегии экономических преобразований с учетом роли человеческого фактора в социально-экономическом развитии. Задачи исследования:

• раскрыть сущность становления постиндустриального (информационного, постэкономического) общества и его детерминанты в социо-демографическом измерении;

• обосновать концепцию человеческого развития как выражение становления такого общества;

• выявить наиболее приемлемые параметры и показатели человеческого развития;

• систематизировать подходы к оценке роли человеческого фактора в концепциях экономического развития и выявить логику их последовательной эволюции;

• обосновать концептуальную схему благосостояния и бедности в глобализирующемся мире и определить влияние неравенства на развитие человеческого потенциала в России и других странах с переходной экономикой;

• раскрыть преобразующую роль образования в человеческом развитии и обосновать необходимость его непрерывности в модернизирующемся обществе, выявить тенденции в российском образовательном процессе в контексте происходящих трансформаций;

оценить эффективность концепции экономической модернизации России по критерию издержек человеческого капитала в его демографическом измерении;

установить масштабы и причины потерь человеческого капитала на рубеже XXI века за счет преждевременной смертности, а также их возрастную, тендерную и региональную специфику. Объектом исследования является население Российской Федерации в его возрастном, тендерном и региональном измерении.

Предмет исследования - человеческое развитие, образование, благосостояние, неравенство в доходах, особенности смертности населения в России и обусловленные ими потери человеческого капитала на рубеже XXI века.

Методологической и теоретической основой исследования являются

работы отечественных и зарубежных исследователей. Огромный вклад в разработку этой проблематики внесли отечественные ученые, а так же ученые ближнего зарубежья: А.Ананьев, В.Большаков, И.Богданов, Н.Волгин, В.Вернадский, М.Генкин, О.Дейнека, С.Дятлов, В.Жуков, Т.Заславская,

B.Иноземцев, С.Ермаков, Р.Колосова, А.Котляр, А.Кошепов, В.Кузнецов,

C.Курганский, А.Кравченко, В.Костаков, А.Неклесса, И.Орлова, Г.Осипов, А.Овсянников, Ю.Плотницкий, С.Пирожков, Н.Римашевская, В.Рязанов, А.Раков, Л.Рыбаковский, Р.Рывина, Е.Рузавина, А.Судоплатов, С.Струмилин, А.Свентицкий, Г.Слезингер, А.Уткин, В.Хорос, Р.Лновский, И.Маслова, Л.Чежова, и др.

Автор также опирался в своих разработках на труды известных зарубежных ученых, таких, как Д.Белл, У.Бек, Г.Беккер, Д.Бродель, П.Бурдье, М.Вебер, Э.Гидденс, Г.Гегель, Д.Телбрейт, Г.Гадамер, В.Гумбольт, Р.Дарендорф, П.Дракер, Э.Дюргейм, И.Кант, Дж.Кендрик, М.Кастельс, Дж Кейнс, К.Маркс, А.Маслоу, А.Маршал, Т.Парсонс, К.Поппер, Р.Парк, В.Парето, А.Пигу, У.Ростоу, А.Сен, Р.Солоу, Э.Сото, Г.Соренсен, Н.Смелзер, П.Сорокин, Т.Сакайта, А.Тойнби, Дж.Тобин, Ф.Фукуяма, Ю.Хабермас, Й.Шумпетер, Т.Шульц. и др.

Информационная база исследования. В работе использованы Доклады ООН о человеческом развитии, материалы ВОЗ, Всемирного банка, Официальные документы Правительства России, Министерств и ведомств о стратегии социально-экономических реформ, о реформах в сфере образования, о социальном положении и доходах населения, состоянии здоровья различных групп населения, публикации отечественных и зарубежных авторов по проблемам человеческого развития, различным аспектам формирования человеческого капитала, динамике его отдельных элементов в России в 90-е годы. Эмпирическую базу исследования составили материалы отечественной государственной статистики, а также данные социологических исследований. Достоверность полученных результатов обеспечена надежностью и адекватностью источников социологической и экономической информации. Научная новизна диссертационного исследования состоит в следующем:

1. Концептуально доказана системообразующая роль человеческого капитала в постиндустриальной экономике. Человеческий капитал как категория, включающая в себя знания, информацию, творческий потенциал людей в рамках современного процесса постмодернизации становится главным источником богатства и конкурентоспособности стран в глобальной экономике.

2. Выявлено историческое значение концепции человеческого развития как теоретического направления, отражающего повышение роли человеческих компонентов экономических процессов в постиндустриальную эпоху. На основе анализа практического применения концепции человеческого развития в различных странах и различными международными организациями определены

принципы и направления корректировки экономических приоритетов развития России в настоящее время.

3. На основе сравнительного исследования базовых элементов человеческого капитала выявлена его интегральная структура, включающая в себя как количественные параметры (численность народонаселения), так и качественные составляющие (образование, здоровье и уровень жизни населения). Разработан системный' подход к экономическому анализу человеческого капитала страны, синтезирующий количественные и качественные методы исследования.

4. Определена преобразующая роль образования как социального института, являющегося основой приращения человеческого капитала в стане. Доказана определяющая роль системы образования в процессе развития человеческого потенциала России.

5. Обоснована необходимость всемерного развития непрерывного образования как наиболее важного фактора трансформации человеческого капитала в соответствии с императивами процесса постмодернизации. На основе всестороннего анализа образовательной системы России выявлена проблема недостаточного развития непрерывного образования, определяющая несоответствие человеческого потенциала страны требованиям современной глобальной экономики.

6. Выявлены базовые направления воздействия бедности и благосостояния на развитие человеческого капитала. Бедность определена как сокращение возможностей выбора личности, предотвращающее творческую созидательную активность, и тем самым уменьшающее отдачу от человеческого капитала. Предложены наиболее эффективные пути преодоления бедности в ее наиболее деструктивных формах (в частности, детской бедности).

7. Систематизированы причины и факторы сокращения численности народонаселения в России. Произведен сравнительный анализ смертности населения в России и странах Восточной Европы, а также в регионах России. Определены концептуальные подходы к анализу количественных параметров человеческого развития страны. Выявлено принципиальное несовпадение

динамики народонаселения в России ( в частности, рост насильственной смертности) с тенденциями развития человеческого потенциала в развитых странах в условиях глобализации социально-экономических процессов.

Практическая значимость. Материалы диссертационного исследоования могут быть использованы органами законодательной и исполнительной власти при формировании политики, направленной на приоритетное развитие человеческого капитала и на усиление социальной ориентированности переходной экономики в сфере регулирования и распределения доходов, преодоления бедности, чрезмерного неравенства, а также негативных явлений в образовательной сфере. Выводы и предложения автора о развитии особенностей смертности на рубеже ХХ-ХХ1 вв. являются аналитической базой для выработки конкретных решений по линии органов социальной защиты населения для снижения «избыточных» потерь человеческого капитала в различных демографических группах населения..

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертации изложены в докладах и аналитических записках ИСПИРАН, направленных в Минтруд РФ в рамках предложений по содержанию концепции демографического развития России до 2015г. Теоретические и практические результаты разработок автора были использованы для подготовки учебных курсов «Национальная экономика», «Экономика труда», «Мировая экономика», «Управление персоналом» для студентов Российского государственного открытого технического университета путей сообщения.

По теме диссертации опубликовано 25 печатных работ, в том числе 3 монографии общим объемом больше 35 печатных листов.

Структура диссертации. В соответствии с задачами и логикой исследования диссертационная работа, объемом 353 страницы, состоит из введения, пяти глав, заключения, списка литературы.

Основное содержание работы

Введение. Во введении обоснована актуальность темы исследования, анализируется степень научной разработанности проблемы, формулируются цель и задачи исследования, определяются объект и предмет изучения, излагаются научная новизна и практическая значимость работы.

В первой главе «Сущность и становление постиндустриального общества» анализируется становление и развитие постиндустриального (информационного, постэкономического) общества. Концепция постиндустриального общества раскрывается как продукт социальной философии, социологии и экономической теории второй половины XX столетия. Она фиксирует современную стадию цивилизационного развития и объясняет ее как новую стадию исторического процесса. Отталкиваясь от концепции индустриального общества, дифференцирующей традиционное и индустриальное общества, Д. Белл продлевает означенный вектор, определяя постиндустриальное общество как стадию исторического процесса, сменяющую собой стадию индустриализма. История, по Беллу, реализует себя как трехфазный процесс последовательной смены типов цивилизационной организации. Традиционное общество в этой системе отсчета предстает как основанное на сельском хозяйстве и характеризуется консервативной социальной структурой, авторитарными формами культуры и синкретичным стилем мышления. Его смена индустриализмом как особой формой цивилизационной организации предполагает не только трансформацию объективных производственных структур (создание машинной индустрии на базе новой техники и технологии), политической сферы (оформление национальных либерально-демократических государств), стиля жизни (урбанизация и стандартизация), но и конституирование нового стиля мышления, характеризующегося рационализмом и индивидуализмом.

Главными направлениями этой трансформации выступают: переориентация экономики от товаропроизводства к «цивилизации услуг» и доминирование наукоемких отраслей промышленности; принципиально новый способ организации технологической сферы, детерминированный созданием

интеллектуальных технологий, делающих возможным контролируемое технологическое развитие; происходит радикальное смещение акцентов в социальной структуре общества, при котором феномен собственности теряет свою критериальную фундаментальность; классовая дифференциация, столь актуальная в эпоху индустриализма, теряет свою значимость, уступая место дифференциации профессиональной; основное социальное противоречие конституируется не как конфликт между трудом и капиталом, а как конфликт между некомпетентностью и профессионализмом; радикальное переструктурирование институциональной организации общества, выдвижение на первый план феномена знания, лежащего в основе как новой технологической структуры, так и формирующегося социального конфликта, и смещающего семантические и аксиологические акценты в рамках социальной системы. Если для традиционного общества доминирующими институтами выступали армия и церковь, для индустриального - фирма и корпорация, то в постиндустриальном обществе такую доминирующую роль играет университет как социальный институт, в недрах которого возникает и в структурах которого артикулируется знание как базисный феномен постиндустриализма); реорганизация культурной сферы, внешне формальной стороной которой выступает ее компьютеризация, а внутренне содержательной - императивная ориентация на приоритеты интеллектуализма и соответствующую их трансформацию в индустрию знания.

Создатели теории постиндустриального общества, анализируя новые социальные процессы второй половины ХХв. в условиях изменяющегося характера производства, отмечали, что социально-экономический прогресс становится своеобразным производством скорее нематериальных услуг, нежели материальных благ, и все более зависит от знаний, чем от физического труда как такового. Теоретики постиндустриализма констатировали, что новый тип социальной организации уже не может быть понят через анализ взаимодействия человека и природы, поскольку в гораздо большей мере представляет собой общение между личностями.

Важно также отметить, что в научной литературе начиная с К. Маркса об индустриальном, или капиталистическом, обществе нередко говорят как об экономическом строе. Такой подход разделяли А. Маршалл, Ф. Бродель, Дж. Кейнс, Т. Парсонс, Дж. Гэлбрейт, Л. Туроу, Ю. Хабермас, Э. Гиденс и др.

Крупнейший экономист, теоретик и исследователь общественной мысли Й.Шумпетер, анализируя основные характеристики капитализма, подчеркивал, что буржуазное общество выступает в исключительно экономическом обличье; как фундаментальные черты, так и его поверхностные признаки — все они сотканы из экономического материала. Р.Хейльбронер и У.Майлберг в работе «Становление экономического общества» также указывают, что капитализм представляет собой нечто большее, чем смену социальных институтов; он предполагает также совершенно новую экономическую систему.

При анализе становления нового общества широко используется понятие «неэкономический» фактор. Так, П.Дракер в середине 90-х годов характеризовал современный период как эпоху фундаментальных изменений в природе самой экономической системы, а становление интеллектуального работника как становление «неоэкономического общества». Широкое распространение неоэкономических ценностей в разных социальных странах отмечалось в свое время классиками Западной экономической мысли Дж.Гэлбрейтом и Р.Хейльбронером. Л.Туроу считал, что сообщества, основанные на единственно экономических целях, умирают, а Р.Инглегарт писал, что неэкономические ценности способны вызвать к жизни новые линии социального противостояния.

Впервые понятие «экономическая эпоха» было предложено в середине XIX столетия К.Марксом в рамках его известного общественно-формационного подхода. По его мнению, социальная эволюция человечества включала в себя «азиатский, античный, феодальный и современный буржуазный, способы производства» и завершала собой «предысторию человеческого общества». В общественную формацию объединялись достаточно различные «формы общественной жизни», которые определялись, однако, не религиозными, нравственными или политическими, а в первую очередь производственными

факторами, т. е. порождались взаимодействием людей в процессе создания материальных благ.

Интерпретации индустриального общества как преимущественно экономической системы сопровождались попытками исследовать современную трансформацию с качественно новых позиций, заменить понятие «индустриализм как эпоха социального прогресса» термином «эпоха экономического роста», рассмотреть имевшую место в начале XX века «революцию производительности» как последнюю экономическую революцию, акцентировать внимание на неэкономических методах регулирования социальных процессов как наиболее отвечающих формирующемуся неоэкономическому обществу.

Все более частое обращение исследователей к проблеме постматериалистических (нематериалистических) ценностей в известной мере свидетельствует о становлении нового общества и новых общественных отношений. Рассматривая ценности человека как постматериалистические, социологи тем самым отличают формирующийся сегодня социум от предшествующей истории, так как в прошлом невозможно обнаружить эпоху, где большинству населения были бы свойственны «нематериалистические» установки и ценности. Человек вплоть до последнего времени всегда преследовал цели собственного выживания, а они не могли быть не материалистическими. Обнаружение периода существенного повышения значимости постматериалистических ценностей и ориентиров позволяет, таким образом, выделить в исторической системе координат новый период общественного развития. В рамках такого подхода экономическое общество противопоставляется доэкономическому как своему предшественнику и постэкономическому как его последователю.

Концептуально такой подход для оценки исторически значимых стадий социального прогресса обоснован, приемлем и наиболее продуктивен. Нетрудно, однако, видеть, что рассмотренные характеристики становящегося общества шире и богаче понятий «индустриальное» и «постиндустриальное».

Поэтому вполне закономерны попытки дать более адекватные в сущностном отношении определения возникающего нового общества.

Проведенное в связи с этим впервые В. Л. Иноземцевым деление человеческой истории на доэкономическую, экономическую и постэкономическую эпохи представляется нам с методологической точки зрения одним из наиболее конструктивных подходов к ее периодизации. Еще одним существенным аргументом в пользу необходимости использования понятия «постэкономическое общество» является следующий. При использовании понятий «классовое» - «постклассовое», «капиталистическое» — «посткапиталистическое», «социалистическое» - «постсоциалистическое» акцентируется внимание на существенных, но в то же время частных характеристиках (например, классовое устройство); при применении понятий «доиндустриальное» - «индустриальное» - «постиндустриальное общество» или «информационное общество» упор делается на технологические и технические отличия.

Во многих отношениях продуктивным, на наш взгляд, является определение становящегося общества как информационного. Действительно, изучение хронологии эпохальных открытий и их распространение в последние десятилетия в контексте пятитысячелетней истории дает основание для такого обозначения новой эпохи. Но не меньшую значимость, судя по всему, имеют фундаментальные прорывы в другой сфере человеческого бытия - сфере биотехнологий, что дает основание определять новую эпоху как биотехнологическую. Из этого следует, что необходим более сущностный подход. В случае употребления понятий «материалистическое» -«постматериалистическое общество», или «экономическое» -«неэкономическое» —«постэкономическое общество» возникает возможность анализа различий этих обществ по поведению его субъектов. При этом, из поля зрения не выпадают его «экономические», «материалистические» или технические основы, но они не на «переднем фронте» анализа. В рамках же концепции экономического и постэкономического общества обе эпохи

противопоставляются как периоды, конституируемые в одном случае господством труда, в другом — творчества.

В соответствии с вышеизложенным первой важнейшей целью становления постэкономического общества является преодоление товарного производства и устранение рыночных механизмов как основных регуляторов общественного хозяйства. Соотношение ценности материальных благ и услуг, лежащее в основе феномена стоимости, равно как и в основе товарного обращения вообще, достигается не введением схем «справедливого обмена» или «социалистического плана», т.е. не посредством реформирования принципов распределения, а путем радикального изменения самой природы деятельности, ее превращения из труда в творчество.

Другим важнейшим явлением, которое должно быть преодолено в ходе постэкономической революции, выступает частная собственность, которая будет обусловливать экономический характер общества до тех пор, пока владение отдельными лицами или обществом в целом определенными средствами производства будет провоцировать отношение работника к ним как к чужим. Преодоление деструктивного воздействия частной собственности на общество возможно поэтому только тогда, когда средства производства, позволяющие осуществлять социально значимую производственную деятельность, перейдут из частной в личную собственность самих производителей и когда использование средств производства, которые не могут быть по объективным причинам превращены в личную собственность, перестанет оказывать значимое воздействие на производственные отношения. При выполнении этих условий частная собственность, даже сохранившись в определенных масштабах, перестанет быть элементом формирования социального неравенства.

Динамическими основами постэкономического общества, дающими наиболее полное представление о содержании и масштабах происходящих изменений, являются три важнейших, с нашей точки зрения, процесса:

• трансформация отношений обмена и стоимостных отношений, представляющих собой сложное единство объективных и субъективных элементов при доминировании первых;

• трансформация характера собственности, в развитии которой большое значение приобретают факторы субъективного порядка;

• преодоление эксплуатации современного работника, исключительно на субъективном уровне.

Во второй главе «Теория человеческого развития как концептуальное выражение становления постиндустриального общества» анализируется эволюция роли человеческого фактора в теориях экономического роста и развития. В ней рассматриваются основные подходы к роли человеческого фактора в концепциях экономической модернизации, прослеживаются логика и источники их последовательного изменения.

Дважды за ушедшее столетие Россия принципиально меняла стратегию развития, до основания разрушая сложившуюся социально-экономическую систему. Между революциями начала и конца XX в. существуют принципиальные различия. Однако между ними есть и немало сходных черт. К последним относится ставка на скорейшую экономическую (технико-экономическую) модернизацию как основу развития. В начале XX столетия этот подход в целом соответствовал господствовавшим течениям экономической мысли, находившимся под влиянием процессов, происходящих в области материального производства, когда накопление капитала и материально-вещественные факторы рассматривались как универсальные и определяющие условия и показатели прогресса. Однако попытка и в конце XX столетия опереться на тот же теоретический фундамент означала полное игнорирование принципиальной эволюции представлений о роли человеческого фактора в социально-экономическом развитии, произошедшей преимущественно за послевоенный период.

Применительно к ситуации в современной России интерес представляют прежде всего те источники эволюции, которые сформировались в рамках современной экономики развития, из опыта модернизации огромного региона

стран «третьего мира», добившихся политической независимости и решавших вопросы преодоления экономической отсталости. Это отнюдь не означает отождествления России со странами «третьего мира», однако нельзя не признать наличия значительного числа общих проблем по социально-экономическому реформированию, объединяющих нашу страну с этим регионом.

Анализ различных теорий экономического роста развивающихся стран позволяет выделить несколько типичных подходов к роли человеческого фактора, находящихся в русле классических направлений западной экономической мысли.

Исторически первыми были теории развития, акцент в которых делался на экономический рост путем преодоления преимущественно технико-экономической отсталости, выигрыш от которого мог быть направлен на развитие человеческих ресурсов. Эта идеология, последовательно развиваясь, нашла свое отражение в серии концепций: теорий «порочных кругов нищеты», связывающих слаборазвитость с определенным набором взаимосвязанных экономических (низкие доходы, узость внутреннего рынка, нехватка ресурсов для модернизации и др.) и демографических факторов (рост населения); теории «самоподдерживающегося роста», обосновывающей переход от традиционного к современному обществу западного типа, стадии которого определяются преимущественно технико-экономическими сдвигами: уровнем развития техники, отраслевой структурой хозяйства, долей производственного накопления в национальном доходе, структурой потребления и т.д.; теорий «большого толчка», которые главное внимание уделяли роли инвестиций, направленных на глубокие структурные изменения в основных отраслях народного хозяйства. На практике реализация этих подходов привела к стремительному росту внешнего долга развивающихся стран странам-донорам и к консервации их технико-экономической отсталости.

В рамках второго подхода в качестве главной цели развития также выступает экономический рост, однако его механизм, сопровождающийся модернизацией комплекса социально-экономических условий воспроизводства,

связан с опорой преимущественно на человеческие ресурсы. Отправным пунктом этих идей послужил критический анализ концепций, стержневой проблемой которых являлось преодоление дуализма между традиционным (преимущественно сельскохозяйственным) и современным (преимущественно промышленным) секторами экономики. Таким образом, модели экономического роста должны были учитывать реальное экономическое поведение субъектов рынка в конкретном культурно-историческом контексте.

Необходимость институциональных изменений в процессе экономической модернизации стран «третьего мира» выдвинула на первый план проблемы развития человеческих ресурсов, человеческого капитала. Именно вложения в человеческий капитал, рост ценности труда становятся важнейшими факторами преобразования экономики. Развитие при таком подходе рассматривается уже как повышение темпов экономического роста путем наращивания инвестиций в человеческий капитал и ликвидацию бедности.

Выделение фактора «человеческий капитал» позволило идентифицировать принципиально важный источник экономического роста, каким являются знания и компетенция. Следует определить экономическую роль образования, науки, здравоохранения, которые до этого рассматривались как потребляющие и непроизводительные отрасли экономики. Большое число эмпирических исследований показали, что эффективность инвестиций в человеческий капитал выше, чем в физический. Более того, нередко квалификация рабочей силы и качество физического капитала могут рассматриваться как субституты. Низкое качество физического капитала может быть компенсировано высокой квалификацией рабочей силы (опыт Японии и ряда быстро развивающихся стран Юго-Восточной Азии), а высокое качество физического капитала в значительной мере обесценивается низкой квалификацией рабочей силы.

Если суммировать многочисленные исследования 90-х годов по проблемам экономического роста, то оказывается, что в качестве наиболее значимого фактора макроэкономического роста признается человеческий капитал. Этот фактор в настоящее время оттеснил такие важные переменные, как сбережения, инвестиции и динамику населения. Характерно, что другие параметры -

инфляция, правительственные расходы, фискальная и монетарная политика и политическая нестабильность - даже не рассматриваются в большинстве моделей в качестве важнейших макроэкономических факторов роста.

Таким образом,- подход к развитию человеческого потенциала представлял собой двоякое отступление от традиционных концепций экономического роста. Во-первых, он показал, что инструментом развития является не столько накопление физического капитала, т. е. инвестиций в машины и оборудование, но прежде всего развитие человеческого капитала. Во-вторых, и, возможно, это наиболее значимый результат: акцент на развитии человеческих ресурсов с неизбежностью поставил вопрос о целях этого развития, определив динамичное развитие нового подхода к роли человеческого фактора в теориях экономического роста и развития.

В 80-90-е годы XX в. идеи о том, что люди и их развитие являются не только средством, но и важнейшей целью общественного прогресса, стали получать все более широкую поддержку в экономических исследованиях, при разработке национальных программ развития и проектов международного сотрудничества. Центральная идея новой концепции состоит в том, что благосостояние должно оцениваться по возможности людей вести такую жизнь, которую они считают достойной, а не по уровню дохода в расчете на душу населения. Доход должен рассматриваться не как конечная цель, а как средство, расширяющее выбор человеком той цели и того образа жизни, которые он считает предпочтительными.

Новый подход нашел отражение в программных и аналитических документах международных организаций, а в соответствии с Программой развития ООН (ПРООН) начиная с 1990 г., издаются специальные всемирные и страновые доклады о человеческом развитии. Предложенные ПРООН методики и измерители человеческого развития позволяют осуществлять сравнительный анализ социально-экономического прогресса, как отдельных стран, так и группы стран в этой области, рассматривать с этих позиций результативность проводящейся в них экономической и социальной политики.

Социальное измерение экономического развития приобрело столь важное значение, что стало каркасом национальных моделей государственного регулирования национальной экономики большинства развитых стран, что в свою очередь послужило основанием для выводов о формировании «социального государства». Однако с начала 80-х годов стали проявляться другие тенденции, суть которых состояла в постепенном переходе к политике «эффективного государства», что означало попытки государства существенно сократить круг своих социальных обязательств. Провозглашалось, что государство должно выступать не как источник экономического роста, а как партнер, катализатор и помощник. Этот процесс проявился в следующих моментах: сокращение перераспределительной роли государства; уменьшение доли государственных социальных услуг и их передача рынку и семье; приостановка дальнейшего расширения социальных услуг населению. На основании новых тенденций часто делается вывод о. «крахе» социального государства, о противоречии политики «эффективного государства» возрастающей роли человека в экономическом развитии. По нашему мнению, новые тенденции в развитии социального государства свидетельствуют как раз об обратном. Понимание цели человеческого развития как расширения свободы выбора существенно повышает роль личного участия людей в формировании собственной судьбы. Поскольку человеческое развитие выражается в расширении выбора, постольку более активное участие людей, в том числе и в решении социальных вопросов, важно именно потому, что оно предоставляет людям более широкие возможности.

В третьей главе «Благосостояние и бедность как детерминанты человеческого развития» изложены концептуальные подходы к определению благосостояния и бедности. Большинство существующих макро и микроэкономических моделей благосостояния исходят из понятия «потребности» или из понятия «ресурсы». При первом подходе уровень благосостояния определяется степенью удовлетворения потребностей индивида. Во втором случае уровень благосостояния обусловливается тем, какими ресурсами

располагает индивид и посредством чего он может управлять условиями своего существования.

Рассматриваемые как мотивы и цели поступков человека потребности аналогичны ценностям, которые определяют ту или иную модель поведения людей. Ценности имеют столь же стабильный характер, что и потребности. Однако в отличие от ценностей потребности носят в большей мере характер необходимости и, следовательно, потребности представляют собой более фундаментальную категорию. Идея потребностей не включает тех ценностей, которые идентичны желаниям. Потребности и ценности являются выражением более устойчивых устремлений, а желания представляют собой нечто более преходящее и даже эфемерное. Ценности можно также рассматривать как усвоенные с культурой выражения основных потребностей.

Идея потребностей носит более полный характер, чем идея ресурсов. Существуют потребности, которые могут быть удовлетворены вследствие того, что индивид располагает материальными и нематериальными ресурсами, а также потребности, которые могут быть удовлетворены путем взаимоотношений с людьми, природой и обществом. Поэтому следует отличать потребности в узком и широком смысле. В первом случае имеются в виду лишь потребности, которые представляют собой материалистические цели и не являются средством достижения каких-либо других целей. Во втором случае потребности включают такие цели, как самовыражение, безопасность, эмоции, потребление, эстетическое наслаждение и т. д.

При использовании объективных показателей степень удовлетворения потребностей измеряется путем изучения потребления товаров и услуг, предназначенных для удовлетворения определенных потребностей. Чем больше потребление, тем выше степень удовлетворения потребностей. Но при таком подходе человек рассматривается как пассивный потребитель, что нашло отражение в свое время в использовании валового внутреннего продукта (ВВП) в качестве показателя благополучия человека. Однако помимо материального потребления существует широкий круг других, скрытых потребностей, которые

не охватываются ВВП, и поэтому он не может быть использован в качестве исчерпывающего показателя благосостояния или благополучия в стране.

Важную роль в обеспечении благосостояния индивида играют находящиеся под его контролем ресурсы. Ресурсы могут быть нематериальными (например, знания, профессиональные навыки), но могут иметь и материальную форму (например, финансовые активы, орудия производства, транспортные средства). Реализация ресурсов может происходить либо на индивидуальной, либо на коллективной основе.

Возможность достижения индивидом различных целей зависит также от условий окружающей его природной и социальной среды, которые либо допускают, либо препятствуют использованию ресурсов, которые индивид может не контролировать, но которые может использовать. Эти условия могут иметь нематериальный или материальный характер. В совокупности ресурсы и условия определяют положение индивида, ими устанавливается диапазон его возможностей.

Из изложенного выше следует, что всеобъемлющая концепция качества жизни и благосостояния может исходить как из анализа потребностей и уровня удовлетворения потребностей, так и из горизонта для принятия действий, т.е. возможностей людей. Такое понимание качества жизни предполагает наличие тесной связи между материальным производством, социальным поведением и благополучием индивида.

Качество жизни на основе изложенного выше - это концепция наивысшего порядка. В ней сливаются воедино благоприятные условия жизни и сама жизнь людей. Благополучие и благосостояние в качестве жизни соединяются, если уровень жизни - их «технологическая основа», выступает как один из важных показателей и измерителей. Качество жизни можно определить как удовлетворенность человека жизнью и возможность изменять свое положение, оказывать на него влияние в соответствии со своими потребностями и интересами.

Понятие «благосостояние» характеризует степень контроля людей над ресурсами с целью управления ими. В соответствии с моделью поведения

широта действий индивида зависит от его положения и восприятия им этой реальности. Поэтому, с одной стороны, благосостояние - это объективное понятие в том смысле, что оно не зависит от того, как индивид оценивает свое положение т.е. благосостояние является нормативной концепцией. С другой стороны, оценка возможного диапазона действий людей или благосостояния может основываться на субъективно выражаемых ценностных суждениях.

В отличие от благосостояния благополучие подразумевает уровень удовлетворения потребностей людей в данном сложившемся положении. Благополучие в основном зависит от степени, в которой люди реализуют ценности модели поведения. Благополучие - это субъективная концепция в том смысле, что в ней учитываются разрешающие обстоятельства и диапазон действий.

Бедность представляет собой отсутствие достаточных материальных и культурных ресурсов для поддержания здорового существования. В большинстве исследований проводится различие между абсолютной (первичной) и относительной (вторичной) бедностью. Абсолютная бедность характеризуется недостатком основных необходимых условий для поддержания физической жизни. Относительная бедность используется для показа несоответствия определений абсолютной, или первичной, бедности по отношению к культурным потребностям индивидуумов и семей в контексте благосостояния остальной части общества. Это релятивистское определение бедности связывает понятие бедности не только с физическими, но и с социальными потребностями.

В категорию бедных в индустриальных обществах обычно включают безработных, людей с низкооплачиваемой работой или частичной занятостью, больных и недееспособных, пожилых людей, членов многодетных семей либо семей с одним родителем. В ряде развитых стран нет установленной "черты бедности", хотя некоторые исследователи трактуют право на социальное обеспечение как меру степени бедности. При таком подходе, например, 17% британского населения, т.е. приблизительно 9 млн. человек было в 90-х годах XX в. официально признано бедными.

С переходом индустриального общества в постиндустриальное (информационное, постэкономическое), и превращением в новом обществе человеческого капитала в главный общественный капитал, бедность не может рассматриваться иначе как атавизм прошлых эпох, с одной стороны, и деструктивное расходование человеческих ресурсов с другой.

Экономистами и социологами, культурологами и психологами за рубежом выдвинуты различные концепции бедности, представляющие собой широкий охват оценок и интерпретаций бедности - от ее демонизации как социального зла, от которого исходит опасность для благополучных людей, до рассмотрения бедности как некоторого блага, которое позволяет оттенить богатство, повысить чувство собственного достоинства и самооценку богатых.

Сторонники либеральных взглядов считают, что бедность - это имплицитное свойство капитализма, мотивирующее людей стремиться к успеху, чтобы не стать бедными. Безусловно, бедность - неоднозначное явление, неоднозначно и отношение к ней. Различны и представления о ее происхождении. В экономической теории, социологии и психологии при анализе отношения к бедности выделяют три группы причин : структуральные (ответственность возлагается на общество, плохое управление и экономические силы); личностные (ответственность за бедность возлагается на поведение и характерные черты личности бедных) и, наконец, фаталистические (причина бедности видится в отсутствии удачи и в не зависящих от человека поворотах судьбы).

В западных странах доминирует объяснение бедности индивидуальными или структуральными причинами. Фаталистические объяснения бедности чаще распространены среди жителей восточных стран.

Существенное значение проблема бедности имеет для новой, постсоветской России. Актуально выявление причин роста бедности и отношения к ней со стороны различных социальных и социально-демографических групп населения. Наибольший интерес представляет личностный подход к бедности, поскольку именно исследование личности бедных людей, является одним из главных способов разработки политики по

смягчению остроты проблемы бедности. Несмотря на то, что личностные теории бедности предоставляют разноречивый материал можно выделить некоторые «константы» психологического портрета людей, демонстрирующих объективную или субъективно переживаемую бедность (т.е. бедность, при которой человек воспринимает себя как бедного).

Бедность детерминируется, по мнению О. С. Дейнеки, нарушением временной перспективы субъекта хозяйствования, расстановки им приоритетов в пользу текущих потребностей и в ущерб долгосрочным. Нарушение временных предпочтений происходит даже в благополучных странах. Так, лидер мировой экономики США во внутренней экономической политике ведет себя как «материально благополучный субъект». В стране бережно относятся к собственным ресурсам, стараясь сохранить их для себя и своих потомков, имеют неприкосновенный стратегический запас. Однако в контексте мировых глобальных проблем США демонстрируют психологию скорее бедных, чем богатых, поскольку для них краткосрочные проблемы собственно американского развития оказываются важнее долгосрочных проблем развития всего человечества. Россия как субъект хозяйствования, напротив, расточительно тратит свои стратегические запасы, считая, что запасы эти велики. В современных условиях экономическое сознание российских граждан, в значительной степени деформированное феноменом бедности, не включает в себя стратегическое целепологание и тем самым ограничивает возможности эффективного развития страны в эпоху постомодернизации.

Проблематичен в российском обществе и информационный компонент психологии материального благополучия. В связи с идентификацией России с «экономически отсталой страной» у россиян присутствует заниженная самооценка на макросоциальном уровне. Поэтому крайне важно преодолеть сформировавшийся у россиян за 10-15 лет комплекс неполноценности, снять с себя ярлык экономической отсталости. За «железным занавесом» страна была как бы самодостаточна, она обладала своими, отличными от западных технологиями, которые, однако, плохо стыковались с мировыми, когда занавес был снят. Тем не менее Россия обладает достаточным потенциалом для того,

чтобы перейти из статуса развивающейся страны в статус развитых. На фоне общемирового процесса модернизации и развития мирового рынка у России есть все шансы повысить самооценку, восстановить чувство собственного достоинства, повысить свой уровень притязаний.

Теория и практика свидетельствуют, что качества, препятствующие бедности и, напротив, способствующие материальному благополучию, можно формировать. Одну из причин бедности в нашей стране и странах бывшего социалистического лагеря зарубежные экономисты, социологи и психологи увидели, например, в завышенном уровне потребительских притязаний нашего населения после открытия «железного занавеса», а также в том, что у большинства россиян еще не был развит финансовый самоконтроль.

Важнейшим обстоятельством здесь является то, что бедные в России, т.е. люди, испытывающие экономические лишения, - в большинстве случаев не люмпены, а жертвы резкой стратификации и издержек экономической политики переходного периода. Объективные причины бедности не принижают, однако, и роли субъективных причин, поэтому немаловажная социально-политическая задача - способствовать благоприятной модернизации страны, воздействуя на личностные переменные людей.

В то же время у современной бедности есть объективные механизмы развития, которые нельзя игнорировать. В глобальной экономике происходит перекачивание большей части сбережений и прибылей в центр мирохозяйственной системы (в страны «большой семерки» во главе с США и Великобританией). Половину ресурсов мира используют США. Внутри стран тоже постоянно идет процесс дифференциации, движение ресурсов от периферии к центру.

В таких условиях на макроэкономическом уровне возрастает роль человеческого фактора. Это воплощается в воле к ответственной оценке последствий принятия экономико-политических решений. Отношение к бедности - это политика и отражение разных хозяйственных идеологий. В эпоху глобальных кризисов и борьбы за ограниченные ресурсы сильные государства с

социально -ориентированной политикой и относительно стабильной экономикой способны подстраховать своих граждан от нищеты.

Одна из фундаментальных причин бедности - неравенство. Для экономистов, относившихся к традиционным школам, неравенство в течение большей части послевоенного периода в XX в. было в худшем случае неизбежным, злом, подстегивающим экономический рост за счет концентрации капитала у богатых, которые больше сберегают и инвестируют, создают для остального населения экономические стимулы к тому, чтобы работать интенсивнее, и не боятся быть новаторами и идти на обоснованные риски.

Практика чрезмерной концентрации доходов в верхней части имущественной пирамиды подрывает нацеленные на ускорение развития человека направления государственной политики. В долгосрочном плане бьет по интересам неимущих и популистская политика, порождающая инфляцию. Неравенство может также вести к эрозии социального капитала, в том числе общественного доверия и гражданской ответственности, которые имеют ключевое значение для формирования и сохранения устойчивых общественных институтов.

В Докладе ООН о развитии человеческого потенциала 2002 г. отмечалось, что глобальное неравенство по доходам и его негативные тенденции достигли гиганттских размеров. При этом межстрановые доходы в мире распределены еще неравномернее (коэффициент Джини - 0,66), чем в самых неблагополучных с точки зрения неравенства доходов странах (в Бразилии, например, коэффициент Джини равен 0,61). Доходы 5% самых богатых в мире в 114 раз выше доходов 5% самых бедных. Доходы 1% самых богатых составляют столько же, сколько доходы 57% самых бедных. 25 миллионов самых состоятельных американцев имеют такой же доход, как почти 2 миллиарда самых бедных людей в мире. Из этого следует, что постоянный мониторинг и сдерживание неравенства по доходам крайне необходимы не только для предоставления более широких возможностей как можно большему числу людей, но также и для уменьшения социальных трений, особенно в районах с высоким уровнем неравенства.

Изучение тенденций в глобальном неравенстве, т.е. в распределении доходов, независимо от национальных границ показывало, что глобальное неравенство в конце XX столетия возросло. Во многих странах неравенство по активам, и особенно по доходам, видимо, усиливается. Контроль над активами и ресурсами все больше концентрируется в руках немногих людей.

Еще более наглядным способом анализа различий в доходах является анализ соотношения между доходом богатого и доходом бедного человека. В России в начале XXI века, богатый человек имел учитываемый доход в 14,8 раза больше, чем доход бедного человека, тогда как в 1990 г. этот показатель был один к трем.

До сих пор ведутся дискуссии о том, что явилось причиной разительных отличий в дифференциации доходов в России и других странах СНГ. Ряд отечественных и зарубежных экспертов либерального толка пытаются связать эти различая со стремительностью осуществляемых реформ. По их мнению, в странах, где осуществлялись реформы, экономика росла быстрее, а рост в разнице доходов был умеренным, тогда как в странах, где реформы шли медленнее экономика не росла, деградировала, дифференциация доходов возрастала. На наш взгляд, дело не в скорости осуществления реформ, а в целях и логике их осуществления. Реформы в странах Центральной Европы производились с наименьшей долей коррупции и в интересах большинства населения этих стран, тогда как почти во всех странах СНГ они были проведены в интересах тонкого слоя бюрократии, теневиков и криминала.

Так, в ходе чековой приватизации, обманным путём общенародная собственность, за символическую цену перешла в руки народившегося крупного рлигархического капитала. По оценке специалистов Всемирного банка, содержащихся в его последнем ежегодном докладе за 2000 г, рост неравенства был вызван следующими обстоятельствами:

• правление рынков труда, на которых заработки не связаны с производительностью. Резкий рост неравенства заработков отражает в таких условиях всего лишь умение некоторых работников использовать свое монопольное положение;

• сокращение формальных рынков труда и значительный рост неформальной самозанятости обусловили резкое сокращение доли заработной платы в общем доходе. Несоблюдение трудовых соглашений привело к задержкам выплаты заработной платы, особенно низкооплачиваемым работникам. Возросло значение неформальных доходов, которые распределяются более неравномерно, чем доходы в виде заработной платы;

• ослабление роли государства и его усилий по перераспределению доходов. Произошли большие сокращения государственных ассигнований ввиду неспособности власти обеспечить достаточные налоговые поступления. Уже одно это снижает способность государства оказывать помощь домашним хозяйствам с низким доходом, что усугубляется отсутствием перераспределения доходов в пользу малоимущих;

• сращивание предпринимательских кругов с государством и высокий уроень коррупции. Отсутствие реструктуризации и приватизации на конкурентной основе позволило и позволяет олигархам осуществлять монопольный контроль над предприятиями. Задержка реформ и отсутствие действенного рыночного регулирования поощряют коррупцию, отвечающую интересам богатых;

• непринятие мер по стабилизации макроэкономики, в частности по обузданию инфляции. Высокие темпы инфляции вызывают крупные изменения в реальном размере оплаты труда создают ситуацию, при которой минимальная заработная плата и денежные пособия могут в значительной мере обесцениваться.

Эти факторы-обстоятельства в разных сочетаниях действуют в тех странах, где имел место наибольший рост неравенства. Со временем их сочетание и значимость могут меняться. Но во всех случаях изменения в степени неравенства доходов объясняются их сочетанием. В частности, в России общее воздействие политики в области налогов и выплат, проводившейся правительством на протяжении почти всех 90-х годов, способствовало регрессу и усиливало возросшее неравенство на рынке труда.

Все еще дискутируется вопрос о том, кто оказался во время переходного периода в лучшем положении - дети или престарелые (если доля детей среди беднейшего населения ниже средней, то доля какого-то другого слоя общества должна быть выше и наоборот). Возможные интерпритации демографических параметров бедности связаны с применяемой методологией. Особо в этой связи следует подчеркнуть необходимость обеспечения защиты детей от бедности. Детская бедность является особенно пагубной формой бедности как для отдельного ребенка, так и для общества, поскольку бедность среди детей может крайне отрицательно сказаться не только на их будущем но и на будущем их стран.

Для России ликвидация бедности с выделением в этой проблеме бедности детей является стратегической целью и практической задачей социально-демографической политики по развитию её человеческих ресурсов. От ее решения зависит геополитическое и социально-политическое настоящее и будущее России.

Необходимы стратегии, позволяющие увеличить семейные финансы на прочной социальной и индивидуальной основе. Одними из ключевых направлений этой проблемы являются трудоустройство и стабильная занятость родителей, что открывает: путь к увеличению социальных услуг страхования; увеличивает сумму подоходного налога, который идет затем на дифференцирование предоставляемых государством услуг, включая семейные пособия.

С концептуальной точки зрения семейное пособие является основным пособием. Непременным условием его получения выступает наличие в семье детей. В России и в других странах СНГ размер семейного пособия обычно гораздо меньше, чем в странах Восточной Европы и экономически развитых странах, или вовсе незначителен, имея иногда символический размер. В 20022003 гг. семейные пособия в России составляли только 1,2% от всех денежных доходов домохозяйств, поэтому практически не влияли на детскую бедность.

Если бы в России пособие предоставлялось всем семьям с детьми по системе, принятой в ряде стран Центральной и Западной Европы (в размере от

7% до 20 % от среднего уровня заработной платы), то это позволило бы при относительно ускоренных доходах каждому седьмому из бедных детей избавиться от бедности. Кроме того, те домашние хозяйства с детьми, которые продолжали бы оставаться бедными и доходы которых были бы все еще ниже черты бедности, приблизились бы к ней, тем самым сократился бы разрыв в масштабах бедности.

Необходимо отметить, что в 90-е годы неравенство доходов и уровень бедности, в том числе детской, в России возросли. Борьба с детской бедностью требует масштабной политической стратегии, сочетающей многовекторный ряд долгосрочных и краткосрочных политических мер и направленной на решение проблем повышения доходов семей и устранения чрезмерного неравенства между ними.

Основной упор в политике должен быть сделан на обеспечении родителям более широких возможностей трудоустройства за счет трудоинтенсивного экономического роста. Однако политику в отношении рынка труда, направленную главным образом- на расширение возможностей трудоустройства, в первом случае необходимо дополнить адекватными государственными пособиями для бедных семей с детьми.

По всей вероятности страны Центральной и Восточной Европы и СНГ, поскольку социальное и экономическое положение у них разное, будут и впредь придерживаться различных подходов к политике в отношении бедных семей. Более богатые страны Центральной и Восточной Европы могут счесть предпочтительным переход к выплате общего детского пособия и к эффективной системе перераспределения налогов и выплат. Для стран СНГ с более низким доходом, особенно в Закавказском и Центрально-Азиатском регионах, такие варианты политики, могут казаться пока недоступными, поскольку их прогресс тормозят ограниченные экономические возможности и крайне низкий уровень доходов огромного количества семей. Тем не менее общие принципы масштабной борьбы с бедностью, включая детскую, и приоритетность выделения средств на улучшение положения семей с детьми одинаковы во всех странах переходной экономики.

Четвертая * глава «Направления и специфика воздействия социального института образования на человеческое развитие» посвящена оценке образования как фактора и условия человеческого развития. В эпоху Возрождения образование было теснейшим образом связано с понятием культуры и обозначало специфический человеческий способ творческого преобразования природных задатков и возможностей. В современных условиях образование функционирует как мультисложная и многоуровневая сфера накопления, усвоения, переработки и передачи новым поколениям знаний и социального опыта, является необходимым моментом воспроизводства и развития социальной структуры общества. Развитие системы образования в ее взаимодействии с экономическим, социальным, политическим, духовным и другими аспектами развития является важнейшим моментом развития общества в целом.

Существенный вклад в становление теории образования внесли Э. Дюркгейм, К.Маркс, Дж. Дьюи, Т. Парсонс, Р. Коллинз, П. Бурдье, А. Турэн и другие выдающиеся ученые XIX - XX вв. Так, К.Маркс связал содержание и функции образования с классовой структурой общества, Р. Коллинз показал, каким образом различные статусные группы влияют на развитие образования, на формирование его различных стандартов, Т. Парсонс с позиций структурно-функциональной теории дал глубокий анализ роли образования в общественных системах, раскрыл роль школьного класса как специфической социальной системы, А. Турэн изучил взаимодействие системы образования,. особенно университетов, с ее социокультурной средой. Российские социологи и экономисты С. Г. Струмилин М.Н. Руткевич, Л.Н. Коган, Ф.Р. Филиппов, В.Н. Шубкин и другие исследовали стоимостную роль образования, значение системы образования как фактора изменения социальной структуры общества и важного канала социальной мобильности.

В современном обществе, совершающем переход от индустриального типа цивилизации к постиндустриальному, информационному, социальная значимость и роль образования резко возрастают, набор его функций существенно увеличивается. Образование становится не только сферой

приобретения знаний, умений и навыков, но и процессом разностороннего развития человека, осознания им самого себя, способом самореализации личности.

В общем механизме развития общества образование как система тесно взаимодействует со всеми остальными социальными системами, но наиболее тесно - с производством, наукой и культурой. Это усиливающееся взаимодействие обусловлено тремя главными задачами образования: помочь подрастающему поколению лучше понять тот мир, в котором оно живет и будет жить и трудиться; создать благоприятные условия и возможности, чтобы учащиеся овладели ценностями доминирующей в обществе культуры, нравственными, правовыми и иными нормами, стандартами поведения; подготовить учащихся к активному участию в производственно-трудовой и иных сферах общественной жизни.

С позиций такой функциональной классификации еще в XIX в. сформировалось три модели образования: английская, французская и германская. В современном мире использование той или иной модели в «чистом» виде проблематично. Различные модели в образовательных системах различных стран, в том числе и в странах их происхождения, как правило, в разных пропорциях сосуществуют друг с другом. Классическим примером использования различных моделей при построении системы высшего образования является российская (конец XIX - начало XX в.) и затем советская система в первой половине XX в. в течение десятилетий оставшаяся одним из мировых лидеров, и американская, в которых были объединены английская, французская и германская модели. Так первая образовательная ступень в США включает элементы английской системы, вторая ступень в целом родственна французской системе профессионального обучения, на третьей ступени активно наращивается исследовательская функция, характерная для германской модели. В современной системе образования, как минимум, должны присутствовать следующие принципы: непрерывность процесса обучения; расширение возможностей получения образования как по уровням, так и по организационно-правовым формам; постоянное обновление учебных курсов,

ГОС. 11<лЦ,н1>ПЛ<1ЬНдН • БИБЛИОТЕКА СПетербург {

* О» ЯЗ »« I

программ, методов обучения. Примером такого подхода может служить принятая в 2000 г. национальная доктрина образования в Российской Федерации.

Развертывание научно-технической революции предопределило во второй половине XX столетия формирование системы непрерывного образования -общей и профессиональной подготовки и переподготовки индивида в течение всей его жизни. Непрерывное образование в содержательном плане представляет собой сложное понятие, которое пока четко не определено. Попытка систематизировать и структурировать его различные элементы, в зависимости один от другого и создает множество версий. Согласно одной из них, возможно, наиболее распространенной, образование человека не прекращается с окончанием учебного курса независимо от того, была ли это начальная или средняя школа или университет, а продолжается всю жизнь. В образовании взрослых людей отражается именно такая интерпретация процесса образования.

Цель образования сводится к тому, чтобы наделить будущего взрослого человека всем, что ему будет необходимо в течение трудовой жизни для исполнения различных ролей. Предполагается, что он должен извлечь из обучения интеллектуальный капитал, необходимый для ведения достойной жизни. Если считать, что на протяжении всей своей жизни человек может и должен продолжать учиться и получать образование, то система подготовки в подростковом и юношеском возрастах должна быть трансформирована. Школьное и вузовское образование является в таком случае лишь своего рода прелюдией.

Проведенный анализ позволяет заключить, что в целом первое десятилетие переходного периода не было благоприятным для систем образования в России и других странах переходного периода. Единственными субрегионами, которые сумели почти сохранить или повысить некоторые аспекты образования, были Центральная Европа и государства Балтии, а из остальных регионов лишь одна Белоруссия. Вызывают беспокойство тенденции в сфере образования в западной «части СНГ, а в странах Закавказья и Центральной Азии - особенно

сильное. Наметились негативные признаки отхода ряда стран от принципа всеобщего обязательного базового образования и роста числа подростков, которые не учатся и не работают.

Что касается уровня среднего образования, то кризис в области профессионально-технического обучения не был в полной мере компенсирован ростом коэффициента охвата общим средним образованием. Таким образом, общий коэффициент охвата имел тенденцию к снижению. Единственной позитивной тенденцией может служить значительный рост числа студентов высших учебных заведений во всех субрегионах, за исключением Центральной Азии. Ухудшается положение в области равного доступа к образованию. Возникла устойчивая взаимосвязь между доходами родителей и доступом ко всё более высоким видам образования. Усугубляется неблагоприятная образовательная ситуация в сельских районах.

Одной из основополагающих является недостаточное финансирование. Большому числу стран удалось отстоять существенную долю государственных ассигнований на образование в условиях кризисной экономики и это положительный факт. В большинстве случаев это означало сохранение доли расходов в ВВП, а в некоторых случаях - даже ее рост, однако реальные расходы на образование сократились, поскольку сократился сам реальный ВВП. В некоторых странах реальные расходы на одного ученика выросли, так как снизилось число детей школьного возраста, однако этой возможностью не воспользовались, чтобы выровнять соотношение между числом учащихся и учителей, повысить зарплату, обеспечить компьютеризацию и т.д. Поскольку как прямые, так и косвенные, как легальные, так и нелегальные затраты семей на школьное обучение увеличились, выросло неравенство в доступе к образованию и снизилась эффективность образовательного процесса. Процессы децентрализации и деконцентрации в финансировании и управлении учебными заведениями не привели к усилению равного доступа и повышению эффективности образования.

Для России и других стран рассматриваемого региона, находящихся на разных уровнях цивилизационного развития, вряд ли возможно предложить

единые рекомендации в отношении политики в области образования, однако, есть одно общее условие: политическое руководство должно повысить приоритетность образования в стратегии перспективного развития общества и осуществляло социально - экономические преобразования исходя из возрастающего значения образования- как фактор становления постэкономической цивилизации. Для этого необходимо:

- восстановить принцип всеобщего обязательного высококачественного базового образования со 100-процентным уровнем оканчивающих школу;

- расширить участие родителей, работодателей, представителей профсоюзов и гражданского общества в управлении образованием;

- осуществить переход от профессионально-технического к всеобщему среднему образованию;

- соблюдать тендерное равновесие в охвате образованием;

- предусмотреть выплату специальных адресных стипендии для учащихся из малообеспеченных групп населения;

обеспечить прозрачность распределения финансовых затрат на образование по линии государственных институтов и частных пожертвований.

Россия и страны переходной экономики находятся на крутом переломе своей истории. В них происходят переосмысление ценностей и выбор новых путей развития, пересматриваются сущность и направления совершенствования всей сферы образования. Сохранение и развитие образовательного потенциала страны являются реальным императивом общественного развития, диктуют необходимость разработки адекватных мер по преодолению нанесенного в 90-е годы ущерба системе образования российскому обществу.

В пятой главе «Деформации человеческого капитала в России в 90-е годы XX в. : роль преждевременной смертности» анализируются демографические деформации человеческого капитала в России на рубеже XXI века. Оценивается роль преждевременной смертности в потерях человеческого капитала,

рассматриваются причины, возрастные, гендерные, региональные аспекты потерь.

Девяностые годы в России сопровождались радикальными изменениями во всех аспектах человеческого развития. По-видимому, нельзя сказать, что все они носили негативный характер. Однако общий итог оказался удручающим. За последние 10 лет Россия переместилась из группы стран с высоким уровнем индекса человеческого развития в группу стран со средним его уровнем. Главную роль в этом снижении сыграло падение уровня жизни населения, существенно меньшую (единицы процентов) - рост смертности и сокращение продолжительности жизни. И минимальный вклад в социально-экономический прогресс дала динамика показателей образования.

Индекс человеческого развития представляет собой крайне обобщенную оценку. Это объективно связано с тем обстоятельством, что он предназначен прежде всего для международных сравнений. Кроме того, он призван учитывать специфику как развитых, так и развивающихся стран, что отражается на выборе индикаторов, их статистических измерителей, а также на равенстве весов учитываемых в составе индекса. С этими обстоятельствами связаны полученные результаты относительно компонент снижения индекса человеческого развития в России. Таким образом, анализ должен быть дополнен детальным рассмотрением отдельных сторон человеческого развития.

Рассматривая возрастные аспекты потерь в результате преждевременной смертности, следует отметить, что наиболее пострадавшей в 90-е годы группой является население трудоспособных возрастов. Если в детских возрастах (до 15 лет) смертность в целом за десятилетие даже несколько сократилась (на 3-13%), в пожилых возрастах незначительно выросла (на 3-16%), то в трудоспособном периоде рост смертности составил 35-70% с оформлением максимума у мужчин в интервале 20-44 года, у женщин - в 20-34 года.

Минимальные темпы роста смертности (или даже ее снижение) обнаружились в самых младших (0 лет и 1-4 года) и самых старших возрастных группах (старше 75 лет), которые принято относить к наиболее социально уязвимым категориям населения. Анализируя причины сложившегося

положения, следует отметить, что показатель детской смертности гораздо больше обусловлен состоянием здравоохранения, чем смертность в более старших возрастах. Говоря о смертности взрослых, справедливо отмечается, что ситуация близка к катастрофической. Однако, судя по уровню и тенденциям детской смертности, можно сказать, что педиатрической службе удалось удержать ситуацию от обвала. Сложнее обстоит дело со смертностью населения старших возрастов. Относительно благополучная динамика смертности в этой группе, по-видимому, не связана с заслугами здравоохранения, а обусловлена «адаптированностью» к социальным катаклизмам старших поколений. Таким образом, более опасными для жизни оказались активная вовлеченность в процессы реформ, поиск своего места и новой роли в быстро меняющейся обстановке, ситуация, в которой невольно оказалось население молодых, наиболее активных трудоспособных возрастов.

Что касается причин потерь в результате преждевременной смерти, то следует констатировать, что 90-е годы прошли под знаком роста преимущественно насильственной смертности. Об этом свидетельствуют следующие факты.

Во-первых, опережающий рост смертности от травм и отравлений (в 1,71,5 раза у мужчин и женщин на фоне роста смертности от всех причин на 2215%), а также неточно обозначенных состояний (в 5,3-8,5 раза).

Во-вторых, беспрецедентная структура смертности от травм и отравлений. Во всем мире ведущей причиной смерти в этом классе являются дорожно-транспортные происшествия, а в России 90-х годов травматическая смертность определялась самоубийствами, убийствами, случайными отравлениями алкоголем и так называемыми повреждениями (без уточнений), суммарно составляющими более половины случаев смерти от этого класса причин.

В-третьих, смертность от травм и отравлений носила преимущественно криминальный характер. В 90-е годы смертность от самоубийств выросла в 1,51,1 раза (соответственно у мужчин и женщин), от убийств в - 2,6-2,1 раза; от случайных отравлений алкоголем - в 2,1-2,5 раза; от повреждений - в 3-2,8 раза. Опережающий рост неестественной и насильственной смертности привел

к тому, что в 1999 г. только от двух классов причин: травм, отравлений и неточно обозначенных состояний умерло около 400 тыс. человек, что составляет примерно 1/5 всех умерших в России в этом году.

В структуре смертности от соматической патологии в 90-е годы выросла доля причин, обусловленных не социальным стрессом, как это часто считается в литературе (смертность от инфарктов, например, практически не изменилась, а от язвы желудка росла в том же темпе, что и в целом класс болезней органов пищеварения), а связанных с распространением бедности и деградацией системы здравоохранения (педиатрическая служба, по-видимому, в силу традиционной особой роли оказалась исключением). В качестве индикаторов первой проблемы могут служить следующие тенденции.

Во-первых, опережающими темпами росла смертность от инфекций (в 2,32,6 раза), которая практически полностью определяется туберкулезом.

Во-вторых, отмечался стремительный рост смертности от пневмоний: в 2,2-1,4 раза на фоне стабилизации смертности от болезней органов дыхания в целом.

В-третьих, беспрецедентным образом выросла смертность собственно от алкоголизма в 2,7-3,7 раза. Наиболее ярким индикатором второй проблемы является омоложение смертности практически от всех причин: при болезнях системы кровообращения - на 3,4-1,8 года соответственно у мужчин и женщин; при новообразованиях на - 0,8-0,7 года; при болезнях органов дыхания - на 5,14,8 года; при болезнях органов пищеварения - на 5,8-4,1 года; при туберкулезе -на 6,0-12,2 года.

Возрастная специфика причин смерти в 90-е годы связана с доминированием травм и отравлений на всей возрастной шкале. Смертность от этих причин выросла во всех возрастах, в том числе в возрасте до 1 года - в 1,41,6 раза, в подростковом периоде (15-19 лет) - в 1,3-1,4 раза, в трудоспособных возрастах в -1,8-1,7 раза, в пожилом периоде жизни (старше 60 лет) - в 1,6-1,2 раза. В детстве рост смертности был отмечен практически только за счет травм (утоплений), а в пожилых возрастах помимо травм (повреждения без уточнений) и неточно обозначенных состояний (в 7,8-11,5 раза). Выраженный

рост смертности от всех остальных причин пришелся только на трудоспособный период жизни, в том числе от болезней системы кровообращения - в 1,5-1,4 раза; от болезней органов дыхания - в 1,6-1,3 раза; от болезней органов пищеварения - в 1,9 раза, что соответствует тенденции к омоложению смертности от этих причин. Судя по причинам, природа роста смертности в различных возрастах специфична. Если в детстве она может быть связана с ослаблением контроля за поведением детей со стороны взрослых, то в пожилых возрастах рост смертности носит явно криминальный характер. В трудоспособных возрастах природа роста смертности наиболее полиморфна.

В результате произошедших изменений можно констатировать, что Россия приближается к параметрам стран «третьего мира» уже не только по уровню, но и по структуре смертности. Болезни системы кровообращения и в 1989 г, и в 1999 г. занимали первое место, но их доля снизилась (соответственно 52,4 и 50,3% в мужской, и 64,3 и 61,4% в женской популяции). Новообразования в мужской популяции переместились со второго места на третье, и их доля существенно снизилась (соответственно 19,4 и 14,7%), в женской популяции они остались на третьем месте, но их вклад также снизился (соответственно 16,2 и 13,8%).

Выросла доля умерших от инфекционных заболеваний (в основном за счет туберкулеза), от психических расстройств (за счет хронического алкоголизма), от болезней органов пищеварения (за счет «других, не алкогольных циррозов печени»), а также от неточно обозначенных состояний, травм и отравлений (за счет убийств, самоубийств, повреждений различной природы, отравлений алкоголем). В доперестроечный период много говорилось о необходимости снижения кардиологической и онкологической смертности. В начале XXI века в России сложилась структура смертности, в которой вклад сердечно - -сосудистых и онкологических заболеваний сократился. Но этот факт нельзя рассматривать только как позитивное изменение, так как их место заняли социально обусловленные, практически полностью предотвратимые причины. Таким образом, позитивные сдвиги в смертности населения России, как ни парадоксально это звучит, связаны с увеличением «вклада» онкологических

заболеваний и болезней системы кровообращения, но лишь в том случае, когда этот процесс сопровождается повышением среднего возраста смерти от данных причин.

В 90-е годы начал формироваться феномен «женского неблагополучия» смертности, который при сохранении наметившихся тенденций способен в перспективе привести к сокращению различий продолжительности жизни мужчин и женщин за счет более негативной динамики смертности последних.

В прошедшее десятилетие негативные тенденции женской смертности были локализованы преимущественно в детских возрастах (до 10 лет), где отмечались более низкие темпы снижения смертности по сравнению с мужской популяцией (2 и 7-13% соответственно), а также в старших возрастах (75 лет и старше), где отмечались более высокие темпы роста смертности по сравнению с мужской популяцией (2-3 и 8-12% соответственно). В трудоспособном периоде темпы роста смертности мужчин в целом были выше, однако в интервале максимального роста смертности (25-34 года) различия между женщинами и мужчинами практически отсутствовали (57-62%).

«Женское неблагополучие» смертности связано с неестественными и насильственными причинами смерти: в детстве - с утоплениями (рост от 1989 к 1999 г. в 1,3 и 1,4 раза у мальчиков и девочек соответственно); в трудоспособном периоде - с отравлениями алкоголем (2,0-2,4 раза), а также убийствами (1,9-2,1 раза); в пожилом возрасте - с повреждениями без уточнений (2,4-2,9 раза) и неточно обозначенными состояниями (в 7,8-11,5 раза).

Девяностые годы принципиально изменили региональный профиль смертности в России, в результате чего соответствие территориальных распределений смертности на протяжении этого периода было практически утрачено, о чем наглядно свидетельствует динамика коэффициента корреляции. Значения коэффициента, рассчитанные для всего множества российских территорий, в 90-е годы снизились, причем в мужской популяции в 1989-1996 гг. они варьировали от 0,6 до 0,8, т.е. сохранялся достаточно высокий уровень сходства регионального распределения смертности. После 1996 г. коэффициент

снижается до 0,4-0,5, т.е. в этот период различия в региональном распределении нарастают. В женской популяции наблюдаются те же закономерности, т.е. сходство в региональном распределении снижается, хотя и меньшими темпами, чем для мужчин: и в 1999 г. коэффициент ранговой корреляции составлял 0,6. Таким образом, если в 1989-1998 гг. уровень сходства регионального распределения был высоким, то в 1999 г. он стал средним, но средним "по верхней границе", в то время как для мужчин он был средним "по нижней границе".

Изменения носили избирательный характер. Полюс территорий с низкой по российским меркам смертностью остался практически прежним, тогда как состав групп со средними особенно высокими уровнями смертности заметно модифицировался. В течение всего периода в группе с низкими уровнями смертности сохранялся коэффициент корреляции на уровне 0,9-0,7 для мужского и 0,9-0,8 для женского населения. В группе со средними уровнями смертности коэффициент корреляции сократился к концу исследования до 0,4 для мужчин и 0,6 для женщин. В группе с низкими уровнями смертности значения коэффициента снизились до уровня 0,2-03, что свидетельствует практически об утрате соответствия с распределением территорий в этой группе в начале периода.

Максимальные темпы роста смертности за последнее десятилетие обнаружили территории Европейского Севера и Центра России, в результате чего они заместили полюс неблагополучия в России: для мужчин практически полностью «вытеснив» Восточно-Сибирский и Дальневосточный регионы, а для женщин - существенно разнообразив их состав. Территории - лидеры роста смертности в 90-е годы - традиционно относятся к числу относительно неблагополучных, т.е. с уровнями смертности, превышающими среднероссийский уровень, особенно для мужчин. Вместе с тем ни одна из этих территорий не относится к анклаву российской сверхсмертности, расположенному, как известно, в Сибири и на Дальнем Востоке. Таким образом, складывается впечатление, что в 90-е годы максимальный рост смертности отмечался отнюдь не на полюсе неблагополучия, а в группе с более

надежными позициями, которые в значительной мере были утрачены в годы реформ.

Рост смертности на Европейском Севере и Центре России, выведший их в «лидеры» российской сверхсмертности, к концу 90-х годов происходил под двойным давлением, как травм и отравлений, так и болезней системы кровообращения. Это основное отличие от общероссийской динамики смертности, которая определялась преимущественно насильственными причинами смерти.

В заключение анализа возрастной, гендерной и региональной специфики смертности следует отметить, что «кризисный» характер смертности 90-х годов отчетливо проявился в тесной зависимости динамики смертности от перманентных обострений социально-экономического кризиса с наиболее отчетливым пиком середины десятилетия. На середину 90-х годов приходится максимальный рост смертности любой этиологии: соматической и психической; экзогенной и преимущественно эндогенной; инфекционной и насильственной природы. Универсальность этой закономерности еще предстоит осмыслить. Важно другое - резкий подъем смертности середины 90-х годов нельзя сводить лишь к проблеме алкоголизма и обусловленных им последствий, хотя доминирующая роль этого фактора несомненна. Об этом свидетельствуют следующие факты. Во-первых, - опережающий рост смертности от травм и отравлений (в 2,1-1,9 раза на фоне повышения смертности от всех причин в 1,4-1,3 раза). Во-вторых, в структуре травм и отравлений опережающими темпами росла смертность от случайных отравлений алкоголем (в 3,9-4,7 раза), в результате чего эта причина в 1994 г. переместилась с четвертого на второе место у мужчин и первое у женщин. В-третьих, беспрецедентными темпами выросла смертность собственно от алкоголизма (в 8 раз у мужчин и почти в 10 - у женщин).

На середину 90-х годов пришелся максимальный рост смертности во всех возрастах: начиная от младенчества и заканчивая глубокой старостью. В максимальной степени смертность выросла в возрастах от 30 до 54 лет: в 1,9-2,1 раза у мужчин и в 1,7-1,8 раза у женщин с пиком в 40-44 года и у мужчин, и у

женщин. В настоящее время смертность населения всех возрастов сократилась по сравнению с экстремальными значениями 1994 г. В максимальной степени смертность снизилась в трудоспособных возрастах, т.е. в тех, где рост на протяжении предшествующих лет был максимальным. При этом в самом трудоспособном периоде отчетливо проявилась возрастная дифференциация. В интервале 15-29 лет смертность или осталась на уровне 1994 г., или даже несколько возросла. В возрастах старше 30 лет произошло заметное, на 20-30% сокращение смертности по сравнению с 1994 г. Таким образом, в целом за десятилетие смертность выросла во всех возрастах, кроме детских; сформировался профиль сверхсмертности в трудоспособных возрастах, в 1,41,6 раза, как у мужчин, так и у женщин, превышающий уровень 1989 г.; профиль, который на протяжении 90-х годов подвергся существенному омоложению, с оформлением максимума в интервале 20-34 года, т. е. в поколении молодежи, выросшей в период социальных и экономических преобразований в стране.

На середину 90-х годов пришелся максимальный рост смертности во всех российских регионах, составивший от 9 до 60% у мужчин на различных территориях и от 7 до 48% у женщин. Поскольку рост смертности произошел во всех возрастах и практически от всех причин смерти, темпы роста смертности оказались практически никак не связаны с исходными уровнями. Иными словами, и высокие, и низкие темпы роста смертности с одинаковой частотой отмечались как на благополучных, так и на неблагополучных территориях. Таким образом, начал складываться новый региональный профиль смертности, который во все большей степени определяется локальными «кризисными», чем долгосрочными факторами смертности.

Существенный рост, омоложение и структурные деформации смертности в 90-е годы привели к заметному росту потерь человеческого капитала. Количественные стоимостные оценки человеческого капитала традиционно связаны в основном с измерениями уровня образования и квалификации людей. Признание в литературе значимости других компонент человеческого капитала, прежде всего капитала здоровья, не привело тем не менее к разработке столь же

детального методического инструментария по его измерению и оценке. Поэтому в данном исследовании для оценки потерь человеческого капитала за счет преждевременной смертности были применены известные показатели потенциальной демографии - показатели потерянных лет потенциальной жизни, позволяющие учесть не только уровень, но и возраст смерти.

Общая «цена» преждевременной смертности в России на рубеже XXI в. измерялась в 14 млн 940 тыс. потерянных лет потенциальной жизни мужчин и в 5 млн 486 тыс. - женщин. На каждую 1000 населения это составляет порядка 230 лет для мужчин и 80 лет для женщин. При всей условности экономических характеристик потерянных лет потенциальной жизни тем не менее полезно заметить, что, по оценкам Всемирного банка, один потерянный человеко-год обходится обществу в 10 000 долл. США. Даже если значительно скорректировать эту цифру для России, экономические потери за счет преждевременной смертности огромны.

Анализ смертности с позиций потерь человеческого капитала выводит в число приоритетов номер один защиту от сверхсмертности население трудоспособного возраста. На эту группу в 90-е годы пришлось 76,6% общего числа потерянных лет потенциальной жизни мужчин и 63,2% - женщин. На второе место по величине потерь вышло детское население. За счет смертности в этих возрастах потери составили 13,7% у мужчин и 22% у женщин. В старшей группе высокий возраст смерти, несмотря на самый высокий уровень смертности, привел к относительно небольшому вкладу в общие потери: 9,8% у мужчин и 14,8% у женщин. В результате динамики смертности 90-х годов распределение возрастных приоритетов дифференцировалось. Роль трудоспособных возрастов в общих потерях выросла, детских - сократилась, а пожилых осталась практически неизменной.

Региональный профиль потерь человеческого капитала вновь привлекает внимание к территориям Восточной Сибири и Дальнего Востока с характерными для них не только высокими уровнями, но и ранним возрастом смерти. Если полюс неблагополучных по уровню смертности территорий в 1999 г. был представлен территориями как Европейского, так и Азиатского

Севера, то полюс неблагополучия по уровню потерянных лет потенциальной жизни носит преимущественно «зауральский» характер.

В заключении автор подчеркивает, что для выявления возможностей изменения ситуации в стране, полезно обратиться к опыту стран, добившихся заметных успехов в увеличении своего человеческого капитала. Данный опыт свидетельствует, что стратегия наращивания человеческого капитала может быть эффективной лишь в том случае, когда правительство и предпринимательские круги перестают рассматривать человека исключительно как средство ускорения экономического развития, когда население перестает быть «расходным материалом» в глазах политиков и экономистов.

С точки зрения современных угроз развитию человеческого капитала в России произошли следующие значимые сдвиги. Во-первых, наиболее быстрыми темпами росли потери, обусловленные экзогенными и социально зависимыми причинами. В результате в число приоритетных вышли проблемы охраны здоровья социально уязвимых групп населения. И если прежде к категории социально уязвимых относились группы лиц определенного статуса (бомжи, вынужденные мигранты, лица, содержащиеся в закрытых учреждениях и т.д.), то 90-е годы существенно расширили эту категорию за счет населения, живущего в состоянии хронической бедности.

Усиливающаяся социальная поляризация здоровья является новой, но, по-видимому, долгосрочной проблемой. Два фактора (удельный вес в населении и профиль здоровья маргинальных групп) являются значимыми в прогностическом плане. Причем, роль и того и другого существенно определяется стратегией социальной политики. Во-вторых, за прошедшее десятилетие кризис здоровья в России окончательно локализовался в трудоспособных возрастах. Проблема улучшения здоровья и снижения смертности в средних возрастах - это прежде всего проблема образа жизни. Об этом свидетельствует опыт стран, добившихся существенных успехов в этом направлении. Вместе с тем для большинства российских граждан выбор в пользу здорового образа жизни практически исключен из-за реальных условий

жизни: распространения бедности, безработицы, сужения легальной социальной перспективы

В диссертации суммируются рекомендации по корректировке государственной политики снижения смертности, показывается, что она может стать более эффективной, если деятельность органов здравоохранения получит не только финансовую подпитку, но будет строиться с учетом социальной дифференциации эволюции смертности в последние десятилетия.

Для того, чтобы в России были приняты необходимые меры, обеспечивающие долгосрочный устойчивый эффект снижения смертности до уровня социально-благополучных государств, необходимы не только значительные средства. Необходимо скорректировать приоритеты социально-экономического развития, тем более, что наше государство подтвердило приверженность приоритетами человеческого развития, провозглашенным мировым сообществом в качестве стратегических целей, ратифицировав международные документы ООН, МОТ, других организации и взяв на себя соответствующие обязательства.

Экономический рост в странах Запада в 1970 - 90-е годы осуществлялся в условиях сложившейся практики, корректировки экономических приоритетов с целью обеспечения принципиально новых потребностей, социального и человеческого развития. Человеческий капитал России в настоящее время претерпевает противоречивые трансформации, большинство из которых имеют своими причинами отдаленное или ближайшее прошлое. Насущным становится формирование тенденций человеческого развития страны, исходя из императивов вхождения в новую постиндустриалыгую стадию

цивилизационного развития. В этом плане российское общество нуждается в кардинальном перераспределении потоков финансовых и материальных ресурсов для создания человеческого потенциала, соответствующего конкурентоспособности страны в эпоху глобализации и постмодернизации.

Основные публикации по теме диссертационного исследования.

1.Демченко ТА Трудовые ресурсы зарубежных стран и России: современный этап развития. М.: Экономика, 2003. - 10,08 п.л.

2.Демченко Т.А. Проблемы изучения человеческого капитала в демографическом измерении в реформируемой России. М: Экономика,2002. -8,82 п.л.

3.Демченко Т.А. Человеческое развитие России в условиях постмодернизации. Социо - демографическое измерение. М.: ИСПИ РАН 2003-16 п.л.

4. Демченко Т.А. Актуальные задачи анализа российского рынка труда в условиях глобализации экономики. «Российский экономический журнал», №5-6,2003.-0,5п.л.

5. Демченко Т.А. Демографический потенциал России в условиях глобализации (материалы к лекциям и семинарам). «Российский экономический журнал» ,№1,2003.-0,6 п.л.

6. Демченко Т.А. (в соавторстве) Демографическое будущее России, ж. «Народонаселение», №1,2002. - 0,4 п.л.

7. Демченко Т.А. Управление персоналом: современные подходы, ж. «Человек и труд», №8,2003. - 0,5 п.л.

8. Демченко Т.А. (в соавторстве) Динамика и прогнозы здоровья населения России в социальном контексте 90-х годов, ж. «Главврач», №8,2002. - 0,6 п.л.

9. Демченко Т.А. (в соавторстве) Особенности смертности населения России в 1990-е годы и резервы ее снижения : динамика, ж. «Профилактика заболеваний и укрепления здоровья», №3,2002. - 0,4 п.л.

Ю.Демченко Т.А. Проблемы исследования человеческого капитала. М.: ИСПИ РАН, 2001.- 1,5 п.л.

11. Демченко Т.А. Потери человеческого капитала России в 90-е годы - вклад преждевременной смертности М.: ИСПИ РАН 2001. - 2,5 п.л.

12. Демченко Т.А. Приоритеты политики образования и динамика человеческого капитала. М.: МАКС Пресс,2002. - 0,4 п.л.

13. Демченко Т.А. Мобильность трудовых ресурсов и сдвиги в структуре человеческого капитала. М: МАКС Пресс,2002. - 0,5 п.л.

14. Демченко Т.А. Деформации человеческого капитала и динамика смертности в России в 90-е годы. М.: МАКС Пресс,2002. - 0,5 п.л.

15. Демченко Т.А. Теории модернизации экономики и концепция человеческого капитала. М.: МАКС Пресс,2002. - 0,6 п.л.

16. Демченко Т.А. Демографические процессы и структура человеческого капитала. М.: МАКС Пресс,2002.-3,0 п.л.

17. Демченко Т.А. Воспроизводство трудовых ресурсов и динамика развития образования. М.: МАКС Пресс,2003.-3,5 п.л.

18.Демченко Т.А. Демографический потенциал общества и человеческий потенциал. М.: МАКС Пресс,2003.-2,0 п.л.

19. Демченко ТА. Региональные особенности деформации человеческого капитала в России. М.: МАКС Пресс,2003.-2,5 п.л.

20. Демченко Т.А. «Глобализация социально - экономических процессов. Человеческое измерение»// М.: МАКС Пресс, 2003. - 2,0 п.л.

21. Демченко Т.А. Мобильность трудовых ресурсов в современном мире. М.: МАКС Пресс,2003. -4,75 п.л.

22. Демченко Т.А. Мотивация трудовой деятельности в современных условиях. Пути повышения эффективности. М.: МАКС Пресс,2003. - 6,5 п.л.

23. Демченко Т.А. Образование как фактор человеческого развития. М.: МАКС Пресс, 2003. - 3,5 п.л.

24. Демченко Т.А. Концепция человеческого развития. Сущность и особенности применения в современных условиях. М.: МАКС Пресс, 2003. -4,5 п.л.

25. Демченко Т.А. Проблемы оценки человеческого капитала на рынке труда.. М.: МАКС Пресс, 2003-0,75 п.л.

Издательство ООО "МАКС Пресс". Лицензия ИД № 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 16.01.2004 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печ.л. 3,0. Тираж 100 экз. Заказ 068. Тел. 939-3890,939-3891,928-1042. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В.Ломоносова.

i • 16 41!

РНБ Русский фонд

2004-4 26072

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктора экономических наук, Демченко, Тимофей Анатольевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СУЩНОСТЬ И СТАНОВЛЕНИЕ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА.

1.1. Структурные мотивационные особенности поведения людей в постиндустриальном обществе.

1.2. Базовые социально-экономические характеристики постиндустриального общества.

ГЛАВА 2. ТЕОРИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ КАК КОНЦЕПТУАЛЬНОЕ

ВЫРАЖЕНИЕ СТАНОВЛЕНИЯ ПОСТИНДУСТРИАЛЬНОГО ОБЩЕСТВА.

2.1. Эволюция роли человеческого фактора в теориях экономического роста и развития.

2.21 Проблемы исследования человеческого капитала

2.3. Концепция человеческого развития.

ГЛАВА 3. БЛАГОСОСТОЯНИЕ И БЕДНОСТЬ КАК ДЕТЕРМИНАНТЫ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ:.

3.1. Социально-экономическая сущность феноменов благосостояния и бедности

3.2. Неравенство доходов, бедность и благосостояние в России в условиях постмодернизации.

ГЛАВА 4. НАПРАВЛЕНИЯ И СПЕЦИФИКА ВОЗДЕЙСТВИЯ СОЦИАЛЬНОГО

ИНСТИТУТА ОБРАЗОВАНИЯ НА ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.

4.1 Философские и социологические аспекты института образования в постиндустриальном обществе.

4.2. Непрерывное образование как неотъемлемая компонента человеческого развития.

ГЛАВА 5. ДЕФОРМАЦИИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО КАПИТАЛА В РОССИИ В 90-Е ГОДЫ XX В. РОЛЬ ПРЕЖДЕВРЕМЕННОЙ СМЕРТИ.

5.1. Динамика показателей человеческого развития России в современных условиях.

5.2. Возрастные аспекты смертности в России.

5.3; Региональные особенности деформаций человеческого капитала.

Диссертация: введение по экономике, на тему "Человеческое развитие России в условиях постмодернизации и глобализации"

Актуальность исследования. Начавшиеся во второй половине XX столетия эпохальные социальные, технологические и интеллектуально-культурологические трансформации вовлекли в движение всё человечество и являются по существу планетарными. По своему размаху и глубине общественных преобразований они напоминают эпохи Возрождения и Просвещения, которые сопровождались ш завершились буржуазными революциями, установившими в Европе капиталистические рыночные отношения, обеспечив свободу развития индустриальному обществу.

Капиталистический индустриальный мир открыл и вовлек в свою орбиту новые континенты в Африке и Азии, покорил и колонизировал их на столетия. Это была эпоха невиданных пространственных и технологических открытий, миграционных перемещений и ускорения научного, технического и социального прогресса, но одновременно эпоха метрополий и периферии. Однако подобно тому, как в недрах аграрного Средневековья вызревало индустриальное общество и его будущий гегемон - предприниматель-капиталист, в индустриальном обществе развились невиданные вещественные, личностные и интеллектуальные силы, которые подготовили условия для его «снятия» и перехода в общество постиндустриальное, основывающееся на новом технологическом базисе и соответственно на принципиально новой роли личности, как по отношению к новым техническим средствам и технологиям, так и по отношению к созданным в недрах индустриального общества социальным институтам.

Холодная война, приводившая? нации к локальным столкновениям, закончилась поражением оказавшейся менее жизнеспособной некапиталистической системы. Логика истории, однако, свидетельствует, что, оставшись без конкурента (противника), капитализм с его индустриальным фундаментом и социальным устройством всё больше превращается в информационное, постиндустриальное общество на новом технологическом; базисе, который требует принципиально иного типа работника и соответственно нового типа социальных отношений.

Апологеты индустриального капитализма и посткапитализма ещё в бытность существования Советского Союза утверждали, что постиндустриальное общество достижимо лишь в нескольких развитых странах капитализма, но в силу технологической отсталости, в других странах оно невозможно. Сегодня представляется- что Россия, будучи отброшенной в своем развитии на десятилетия назад, тем более не может претендовать на то, чтобы создать на своём социальном пространстве качественно новое общество. Однако это далеко не так. Происходящий« в мире технологический переворот не может оставаться собственностью только его лидеров из-за неодолимости глобализации-распространения этого процесса в планетарном масштабе.

Без глобализации ресурсы и возможности модернизации ограничены. Поэтому у России есть все возможности при концентрации воли ее элиты и всего населения, правильном выборе приоритетов, опираясь на её интеллектуальные ресурсы, стать современной постиндустриальной державой.

Современное видение общественного развития отводит человеку центральное место не только традиционно в духовной; сфере общественной жизни, но и в кругообороте воспроизводственных связей. Именно человек выступает движущей силой развития общества за счет накопления и использования производительных сил и знаний, передающихся от поколения к поколению. Эта идея, реализованная в категории «человеческий капитал», лежит в основе мировой социальной мысли, предлагаемой сторонниками новых теорий «устойчивого: развития человечества», новой «концепции национального богатства», сформулированной экспертами ООН, на основе моделей, с помощью которых определяется воздействие человеческого потенциала на динамику экономического развития.

Приоритет развития человеческого капитала носит универсальный характер для развитых и развивающихся стран, для стабильных экономик и систем, переживающих модернизацию, что подтверждено многочисленными исследованиями отечественных и зарубежных авторов. Попытки выстроить стратегию реформ, игнорирующую потребности человеческого развития, обречены на неудачу, что собственно и продемонстрировали десятилетние итоги преобразований в России и почти во всех странах, возникших на постсоветском пространстве.

По-видимому, нельзя не согласиться с тем, что именно динамика роста благосостояния большинства населения, беспрецедентные рост бедности и неравенства в доходах, сокращение продолжительности жизни и повышение смертности в 90-е годы XX века в России, а также кризисные явления в образовательной среде в наиболее концентрированном виде отразили негативные изменения во всех аспектах человеческого развития. Раскрытие в качественно новом в социальном и техническом отношениях обществе, значимости человеческого потенциала, его составляющих в современных условиях становления; исследование направлений приумножения этого потенциала, а так же направлений предупреждения его потерь является важнейшей научной и практической задачей.

Цель работы - оценить в контексте глобализации и становления постиндустриального общества направления и структурные особенности развития человеческого капитала России и обосновать необходимость корректировки стратегии экономических преобразований с учетом роли человеческого фактора в социально-экономическом развитии.

Задачи исследования:

• раскрыть сущность становления постиндустриального (информационного, постэкономического) общества и его детерминанты в социо-демографическом измерении;

• обосновать концепцию человеческого развития как выражение становления такого общества;

• выявить наиболее приемлемые параметры и показатели человеческого развития;

• систематизировать подходы к оценке роли человеческого фактора в концепциях экономического развития и выявить логику их последовательной эволюции;

• обосновать концептуальную схему благосостояния и бедности в глобализирующемся мире и определить влияние неравенства на развитие человеческого потенциала в России и других странах с переходной экономикой;

• раскрыть преобразующую роль образования в человеческом развитии и обосновать необходимость его непрерывности в модернизирующемся обществе, выявить тенденции в российском образовательном процессе в контексте происходящих трансформаций;

• оценить эффективность концепции экономической модернизации России по критерию издержек человеческого капитала в его демографическом измерении;

• установить масштабы и причины потерь человеческого капитала на рубеже XXI века за счет преждевременной смертности, а также их возрастную, тендерную и региональную специфику.

Объектом исследования является население Российской Федерации в его возрастном, тендерном и региональном измерении.

Предмет исследования — человеческое развитие, образование, благосостояние, неравенство в доходах, особенности смертности населения в России и обусловленные ими потери человеческого капитала на рубеже XXI века.

Методологической и теоретической основой исследования являются , работы отечественных и зарубежных исследователей. Огромный вклад в разработку этой проблематики внесли отечественные ученые, а так же ученые ближнего зарубежья: А.Ананьев, В.Болыпаков, И.Богданов, Н.Волгин, В.Вернадский, М.Генкин, О.Дейнека, С.Дятлов, В.Жуков, Т.Заславская, В.Иноземцев, С.Ермаков, Р.Колосова, А.Котляр,

A.Кошепов, В.Кузнецов, С.Курганский, А.Кравченко, В.Костаков, А.Неклесса, И.Орлова, Г.Осипов, А-Овсянников, Ю.Плотницкий, СПирожков, Н.Римашевская,

B.Рязанов, А.Раков, ЛРыбаковский, Р.Рывина, КРузавина, А.Судоплатов, С.Струмилин, А.Свентицкий, Г.Слезингер, А.Уткин, В.Хорос, Руновский, И.Маслова, ЛЧежова, и др.

Автор также опирался в своих разработках на труды известных зарубежных ученых, таких, как Д.Белл, У .Бек, Г.Беккер, Д.Бродель, П.Бурдье, М.Вебер, Э.Гидценс, Г.Гегель, Д.Гелбрейт, Г.Гадамер, В.Гумбольт, Р.Дарендорф, ПДракер, Э.Дюргейм, И.Кант, Дж.Кендрик, М.Кастельс, Дж Кейнс, К.Маркс, А.Маслоу, А.Маршал, Т.Парсонс, К.Поппер, Р.Парк, В.Парето, А.Пигу, У.Ростоу, А.Сен, Р.Солоу, Э.Сото, Г.Соренсен, Н.Смелзер, П.Сорокин- Т.Сакайта, А.Тойнби, Дж.Тобин, Ф.Фукуяма, Ю.Хабермас, Й.Шумпетер, Т.Шульц. и др.

Информационная база исследования. В работе использованы Доклады ООН о человеческом развитии, материалы ВОЗ, Всемирного банка, Официальные документы Правительства России, Министерств и ведомств о стратегии социально-экономических реформ, о реформах в сфере образования, о социальном положении и доходах населения, состоянии здоровья различных групп населения, публикации отечественных и зарубежных авторов по проблемам человеческого развития, различным аспектам формирования человеческого капитала, динамике его отдельных элементов в России в 90-е годы. Эмпирическую базу исследования составили материалы отечественной государственной статистики, а также данные социологических исследований.

Достоверность полученных результатов обеспечена надежностью адекватностью источников социологической и экономической информации.

Диссертация: заключение по теме "Экономика и управление народным хозяйством: теория управления экономическими системами; макроэкономика; экономика, организация и управление предприятиями, отраслями, комплексами; управление инновациями; региональная экономика; логистика; экономика труда", Демченко, Тимофей Анатольевич

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

С точки зрения угроз развитию человеческого капитала в 90-е годы произошли следующие значимые сдвиги. Во-первых, наиболее быстрыми темпами росли; потери, обусловленные экзогенными и социально зависимыми причинами. В результате в число приоритетных вышли проблемы охраны здоровья социально уязвимых групп населения. И если прежде к категории социально уязвимых относились группы лиц определенного статуса (бомжи, вынужденные мигранты, лица, содержащиеся в закрытых учреждениях и т.д.), то в 90-е годы эта категория существенно расширилась за счет населения, живущего в состоянии хронической бедности. Усиливающаяся социальная поляризация здоровья является новой; но, по-видимому, долгосрочной проблемой. Два фактора (удельный вес в населении и профиль здоровья маргинальных групп) являются значимыми в прогностическом плане. Причем роль и того, и другого существенно определяется стратегией социальной политики. Во-вторых, за прошедшее десятилетие кризис здоровья в России окончательно локализовался в. трудоспособных возрастах. Проблема улучшения здоровья и снижения смертности в средних возрастах — это прежде всего проблема образа жизни. Об этом свидетельствует опыт стран, добившихся существенных успехов в этом направлении. Вместе с тем для большинства российских граждан выбор в пользу здорового образа жизни практически исключен реальными условиями: распространением бедности, безработицы, сужением легальной социальной перспективы. В этом же контексте необходимо рассматривать главную проблему российского образа жизни — пьянство и алкоголизм.

Обсуждая возможности изменения ситуации, полезно обратиться к опыту стран, добившихся заметных успехов в области снижения смертности. Он свидетельствует, что стратегия может быть эффективной лишь в том случае, когда люди перестают рассматриваться; исключительно как средство для достижения экономического прогресса, перестают быть «человеческим фактором», когда экономический рост осуществляется не за счет, а в интересах человеческого развития. Это не политическая декларация, а идеологическое обеспечение реальной деятельности, в результате которой в развитых странах продолжают инвестироваться значительные средства в развитие человеческого капитала.

Для выявления возможностей изменения ситуации в стране, полезно обратиться к опыту стран, добившихся заметных успехов в увеличении своего человеческого капитала. Данный опыт свидетельствует, что стратегия наращивания человеческого капитала может быть эффективной лишь в том случае, когда правительство и предпринимательские круги перестают рассматривать человека исключительно как средство ускорения экономического развития, когда население перестает быть «расходным материалом» в глазах политиков и экономистов.

С точки зрения современных угроз развитию человеческого капитала в России произошли следующие значимые сдвиги. Во-первых, наиболее быстрыми темпами росли потери, обусловленные экзогенными и социально зависимыми причинами. В результате в число приоритетных вышли проблемы охраны здоровья социально уязвимых групп населения. И если прежде к категории социально уязвимых относились группы лиц определенного статуса (бомжи, вынужденные мигранты, лица, содержащиеся в закрытых учреждениях и т.д.), то 90-е годы существенно расширили эту категорию за счет населения, живущего в состоянии хронической бедности.

Для того, чтобы в России были приняты необходимые меры, обеспечивающие долгосрочный устойчивый эффект снижения смертности до уровня социально-благополучных государств, необходимы не только значительные средства. Необходимо скорректировать приоритеты социальноэкономического развития, тем более, что наше государство подтвердило приверженность приоритетами человеческого развития, провозглашенным мировым сообществом в качестве стратегических целей, ратифицировав международные документы ООН, МОТ, других организаций и взяв на себя соответствующие обязательства.

Усиливающаяся социальная поляризация здоровья является новой, но, по-видимому, долгосрочной проблемой. Два фактора (удельный вес в населении и профиль здоровья маргинальных групп) являются значимыми в прогностическом плане. Причем, роль и того и другого существенно определяется стратегией социальной политики. Во-вторых, за прошедшее десятилетие кризис здоровья в России окончательно локализовался в трудоспособных возрастах. Проблема улучшения здоровья и снижения смертности в средних возрастах - это прежде всего проблема образа жизни. Об этом свидетельствует опыт стран, добившихся существенных успехов в этом направлении. Вместе с тем для большинства российских граждан выбор в пользу здорового образа жизни практически исключен из-за реальных условий жизни: распространения бедности, безработицы, сужения легальной социальной перспективы.

Экономический рост в странах Запада в 1970 - 90-е годы осуществлялся в условиях сложившейся практики, корректировки экономических приоритетов с целью обеспечения принципиально новых потребностей социального и человеческого развития. Человеческий капитал России в; настоящее время претерпевает противоречивые трансформации, большинство из которых имеют своими причинами отдаленное или ближайшее прошлое. Насущным становится формирование тенденций человеческого развития страны, исходя из императивов вхождения в новую постиндустриальную стадию цивилизационного развития. В этом плане российское общество нуждается в кардинальном перераспределении потоков финансовых и материальных ресурсов для создания человеческого потенциала, соответствующего конкурентоспособности страны в эпоху глобализации и постмодернизации.