История льняной промышленности России тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "История льняной промышленности России"

На правах рукописи

Землянский Максим Олегович

История льняной промышленности России

08.00.01 - экономическая теория (экономическая история)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата экономических наук

005059780

Москва - 2013

005059780

Работа выполнена в Федеральном государственном бюджетном учреждении науки «Институт экономики Российской академии наук»

Научный руководитель: доктор экономических наук, профессор,

заслуженный деятель науки РФ Конотопов Михаил Васильевич

Официальные оппоненты Семенкова Татьяна Георгиевна,

доктор экономических наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ, ФГБОУ ВПО «Финансовый университет при Правительстве РФ», профессор - консультант

Лобачёва Елена Николаевна, доктор экономических наук, профессор, ФГБОУ ВПО «Московский государственный технический университет имени Н.Э.Баумана», заведующий кафедрой экономической теории

Ведущая организация НОУ ВПО «Московская Академия Предпри-

нимательства при Правительстве Москвы»

Защита состоится 24 апреля 2013 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 521.005.01 при Институте международного права и экономики имени A.C. Грибоедова по адресу: 111024, г. Москва, шоссе Энтузиастов, д. 21, ауд. 501.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института международного права и экономики имени A.C. Грибоедова.

Автореферат разослан «22» марта 2013 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, канд. экон. наук, доцент

и '

Е.П. Пилипенко

1. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Исследование истории народного хозяйства России должно помочь на современном этапе принимать обоснованные хозяйственные решения, эффективные именно для нашего государства с учётом всех особенностей развития как промышленности в целом, так и отдельных её отраслей. Еще в древние времена было известно: "historia est magi-stra vitae" (история - учительница жизни). Нельзя понять современное состояние экономики, не зная, как она складывалась и развивалась. Исторические знания вырабатывают у человека понимание общего хода развития, позволяют видеть направление развития, прогнозировать будущее.

Для понимания исторического процесса недостаточно заглянуть только во вчерашний день. Исторический процесс един, и на его коротком отрезке понять законы развития невозможно. Хозяйственные решения, принимаемые без понимания исторического процесса, без знания законов развития, приводят к вульгаризаторским, волюнтаристским ошибкам, результаты таких решений оказываются иными, чем предполагалось.

В работе материал подаётся параллельно тремя слоями. Первый содержит сжатое изложение ключевых моментов развития экономики России в целом. Во втором прослеживаются основные этапы развития текстильной промышленности. Третий слой — это детальный анализ динамики льняной, или, как ее раньше было принято называть, полотняной промышленности как подотрасли отечественной текстильной промышленности.

Текстильная промышленность была ведущей отраслью промышленности дореволюционной России, давала наибольшую массу продукции и в ней было занято наибольшее количество рабочих.

В текстильной промышленности, обслуживающей народное потребление, капиталистическое производство началось раньше, чем в других отраслях промышленности, раньше начался промышленный переворот и появилась первая фабрика. Обладая наиболее крупными капиталами и опытом, текстильная промышленность лидировала и при переходе к империализму. В ней возникло наиболее сложное переплетение промышленного и банковского капитала, часть которого шла в другие отрасли.

Полотняное производство - одно из древнейших в России. В разные периоды отечественной истории его роль наряду с очевидной, утилитарной -обеспечение естественных потребностей человека, иногда приобретала политический и даже стратегический характер (например, снаряжение создаваемого Петром I флота), участвовало в формировании эффективного экспорта страны. Значение льняных тканей в общем потребительском зачете часто менялось, но всегда подотрасль оставалась «национальным брендом» России, а наблюдаемый ныне упадок ее производства, надеемся, явление временное.

Цель и задачи исследования. Целью исследования является изучение развития льняной промышленности России как крупного, особенно для России, народнохозяйственного комплекса, со времен крепостного права до конца XX в., что позволит, по мнению автора, исходя из особенностей социально-

экономических характеристик этой отрасли, принимать более эффективные решения по ее возрождению.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих основных задач:

• восстановить и проанализировать динамику полотняного производства в мануфактурный период, период кризиса феодально-крепостнической системы и капиталистический период;

• дать характеристику явлению крепостной мануфактуры и его влиянию на развитие текстильной промышленности XVIII в.;

• дать характеристику кризисным явлениям феодально-крепостнической системы и проследить развитие отечественной текстильной промышленности до момента отмены крепостного права, в переходный и капиталистический периоды;

• осветить советскую эпоху отечественной экономики, проанализировать ключевые особенности развития текстильной промышленности, в первую очередь динамику льняного производства за этот период.

Объектом исследования является льняная промышленность России с XVIII века до конца XX века.

Предметом исследования выступают социально-экономические отношения, определившие особенности развития отечественной льняной промышленности на всех этапах ее существования.

Область исследования. Исследование выполнено в рамках специальности 08.00.01 Экономическая теория (экономическая история), п. 2.6. «История развития различных сфер хозяйственной деятельности и народнохозяйственных комплексов».

Информационно-эмпирическая база исследования. В работе проанализированы теоретические взгляды и фактические данные, содержащиеся в монографиях, диссертационных исследованиях, книгах, статьях отечественных и зарубежных историков и экономистов. Эмпирическую основу исследования составили труды современников и архивные данные.

Методология и методы проведения исследования. Методологическую основу исследования составляют основные положения экономической теории, макроэкономики. При написании диссертации были использованы труды советских, российских и зарубежных специалистов по исследуемой проблеме.

В процессе реализации поставленной цели в работе нашли применение следующие общенаучные методы исследования: научной абстракции, индукции и дедукции, экономико-статистический, системного, логического и сравнительного анализа.

Степень разработанности темы

Автор использовал работы дореволюционных исследователей А.А Баранова, К.К. Вебера, Е.П. Житенева, П.В. Колосова, в которых освещается развитие текстильной промышленности капиталистической России, материалы и выводы трудов советских исследователей П.Г. Любомирова, Е.И. Заозерской, К.А. Пажитнова, М.Я. Волкова, Г.С. Исаева, В.Я. Лаверычева по истории

дореволюционной текстильной промышленности, A.M. Корнеева и П.А. Хромова о развитии этой отрасли в советский период, Конотопова М.В. и Сметанина С.И., Семенковой Т.Г., и Лобачёвой E.H. давших комплексный анализ развития отрасли.

Научная новизна исследования заключается в том, что впервые предложена полная картина развития одной из старейших отраслей отечественной промышленности - льняной, что с учетом ее уникальных социально-экономических характеристик как традиционно «помещичьей» позволило дать более точный анализ проблем и задач реформирования России в XIX веке, с одной стороны, и поможет принимать более эффективные решения по стимулированию возрождения этого национального производства, с другой.

Результаты исследования, выносимые на защиту

1) впервые дан анализ развития льняной промышленности России со времен крепостного права и до наших дней с учётом ключевых особенностей состояния Российской экономики в каждый из затрагиваемых периодов и особенностей социально - экономических характеристик исследуемого производства;

2) дана развернутая характеристика мануфактурного периода развития отечественной промышленности и на примере полотняного производства исследованы особенности российских крепостных и посессионных мануфактур;

3) впервые на основе использования архивных источников восстановлены динамические ряды показателей развития льняной промышленности России начиная со второй четверти XVIII века, т.е. в тот период, который в экономической истории принято считать «нестатистическим»;

4) на основе историко-экономического анализа особенностей льняной промышленности XIX века, как отрасли одной из самых архаичных по своей организации, охарактеризованы особые проблемы ее конкурентоспособности в условиях глобальных реформ и пути их преодоления, что представляет интерес для современных аналогов.

5) автором обоснована позиция по созданию системы мер поддержки возрождения отечественной льняной промышленности как одной из приоритетных национальных задач.

Теоретическая и практическая значимость работы составляют положения и выводы, которые:

- могут быть использованы в научно-теоретической работе, а также при изучении экономических и смежных научных дисциплин;

- могут быть использованы государственными учреждениями с целью избежать ошибок и просчетов при принятии решений.

Информационно-эмпирическую базу исследования составили фактические данные, содержащиеся в следующих источниках: труды российских и зарубежных авторов, материалы научных конференций, архивные материалы.

Практическая значимость полученных результатов заключается в возможности их использования органами государственной власти и управления Российской Федерации в рамках формирования стратегии развития льняной подотрасли текстильной промышленности, а также возможности их использо-

вания в учебном процессе.

Экономическая и социальная значимость результатов диссертации состоит в том, что выводы могут быть использованы при формировании программы государственной поддержки возрождения традиционной для России отрасли промышленности, что должно привести к повышению её экономической безопасности, престижа и уровня благосостояния граждан.

Апробация и внедрение результатов диссертации. Основные положения диссертации опубликованы в статьях, тезисах, были доложены на Всероссийской научно-практической конференции «Россия и мир: поиск новых моделей экономического развития» в 2012 году, на теоретических семинарах Института экономики РАН.

Результаты диссертационного исследования использованы в учебном процессе Института экономики РАН при чтении лекций и проведении практических занятий по дисциплине «Экономическая теория».

Публикации результатов. По теме диссертации опубликованы 6 работ общим объемом 12,9 печатных листов (в т.ч. авторских - 6,8 п.л), в числе которых 2 статьи в рецензируемом научном журнале, рекомендованном ВАК Министерства образования и науки Российской Федерации для публикации основных результатов диссертаций на соискание ученой степени доктора и кандидата наук.

Структура и объем диссертации. Диссертация изложена на 170 страницах машинописного текста, содержит 45 таблиц. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников.

Введение

Глава 1. Текстильная промышленность в мануфактурный период и период кризиса феодально-крепостнической системы

1.1. Виды мануфактур и их российская специфика

1.2. Кризис феодально-крепостнической системы и текстильная промышленность

Глава 2. Динамика полотняной промышленности 1725-1917 гг.

2.1. Динамика парусно-полотняного производства в мануфактурный период

2.2. Развитие полотняной промышленности в 1800-1861 гг.

2.3. Развитие полотняной промышленности в период капитализма (18611917 гг.)

Глава 3. Развитие льняной промышленности в советский период

3.1. Годы революции и гражданской войны

3.2. Годы нэпа

3.3. Первая довоенная пятилетка

3.4. Годы второй и третьей пятилеток

3.5. Годы Великой отечественной войны

3.6. Послевоенный период Заключение

Список использованных источников

2. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИОННОЙ РАБОТЫ

В введении обосновывается актуальность темы диссертационной работы и определяется степень ее разработанности, указываются цель и задачи исследования.

В первой главе - «Текстильная промышленность в мануфактурный период и период кризиса феодально-крепостнической системы» - раскрывается содержание понятия крепостной мануфактуры, выявляются причины кризиса феодально-крепостнической системы как этапа перехода к капитализму; прослеживаются изменения в текстильной промышленности в связи со сменой экономических формаций.

Первая четверть XVIII в. - время реформ Петра I, цель которых -ликвидировать отставание России от стран Западной Европы, ускорить ее экономическое развитие, особенно развитие промышленности. Такую политику принято называть протекционистской, или покровительственной, и ее обычно применяют государства на начальном этапе развития капитализма, когда промышленность еще только создается. Таким образом, это буржуазная политика. Но Россия не была буржуазным государством. Правительство Петра I было правительством дворян-феодалов. Содействуя развитию промышленности и торговли, оно тем самым содействовало созреванию буржуазных явлений в хозяйстве страны, потому что крупным товарным производством и торговлей занимается буржуазия, а не феодалы. Но феодальное правительство совсем не стремилось ускорять переход к капитализму, приближая конец господства своего класса. Содействуя развитию буржуазных элементов в экономике, оно старалось подчинить их интересам класса феодалов, сделать так, чтобы феодальное общество их усвоило и переварило. Такая противоречивая политика порождала сложные полу капиталистические, полуфеодальные явления в экономике, подобные возникновению крепостной мануфактуры. И сам петровский протекционизм проявляется не столько в повышении пошлин на ввоз иностранных товаров (наиболее традиционное мероприятие протекционизма), сколько в прямом государственном вмешательстве в экономическую жизнь, в полицейско-принудительных мерах.

Для развития промышленности, как известно, необходимо первоначальное накопление, т.е., с одной стороны, накопление капиталов в руках у будущих капиталистов - промышленников, а с другой - формирование слоя людей, которые вынуждены работать на капиталистов, потому что не имеют своего хозяйства и других источников существования. Но в России процесс первоначального накопления только еще начинался, поэтому меры Петра по ускорению развития промышленности были в основном направлены на преодоление недостаточности первоначального накопления. В стране еще не было крупных капиталов, а они требовались.

Поскольку частные капиталы не шли в промышленность, государству пришлось самому строить мануфактуры. И первыми мануфактурами XVIII в., в том числе и в текстильной промышленности, были казенные. Для мобилизации частных капиталов нередко прибегали к принуждению: группу купцов

объединяли в "кумпанство" и заставляли совместно строить мануфактуру.

Кроме таких чисто полицейских мер государство использовало и экономические, стараясь заинтересовать богатых людей в строительстве мануфактур. Но и при использовании материальной заинтересованности было много элементов внеэкономического воздействия.

Обычно в числе мер использования материальной заинтересованности рассматривается и передача казенных мануфактур в частные руки. Но в текстильной промышленности, особенно в начале века, такая передача нередко была принудительной. "Буде волею не похотят, хотя в неволю", - сказано было о создании компании для передачи ей в 1711 г. казенного полотняного завода.

Но капиталы в России все же были - они накапливались в сфере торговли, у купцов. Хуже было со второй составляющей первоначального накопления. Крестьянство, из представителей которого состояла подавляющая часть непосредственных производителей, находилось в крепостной зависимости, было прикреплено к земле и помещикам. Правда, среди посадских людей были бедные люди, нуждавшиеся в заработках, но горожане составляли небольшую часть населения страны.

Первоначально Петр I исходил из того, что мануфактура будет обеспечена наемным трудом: так было в Западной Европе. Использовать крепостной труд даже запрещалось. Пока мануфактуры насчитывались единицами, "охотников" поступить туда работать хватало, даже взятки давали за такую возможность. Отчасти это объяснялось тем, что мануфактура была школой нового мастерства. С "размножением" мануфактур "охотников" не стало хватать. На работу в них стали посылать "винных девок и баб" (т.е. наказанных за провинность), военнопленных, солдат. Однако обеспечить растущую промышленность подобным контингентом рабочей силы было невозможно. И последовал знаменитый указ 1721 г. о дозволении "для размножения" заводов к ним "деревни покупать невозбранно", т.е. покупать деревни с крепостными крестьянами, для того чтобы использовать их труд в промышленности, превращая в крепостных рабочих.

Предприниматель вкладывал капитал в производство, затрачивая деньги. Более того, здесь был и основной, и оборотный капитал, постоянный и переменный: стоила денег сама мануфактура, т.е. здание (или здания) с оборудованием, тратились деньги на сырье, на плату крепостным рабочим. Доход мануфактуриста имел форму не феодальной ренты, а прибыли: это была разница между производственными затратами и выручкой от продажи продукции.

Крепостной рабочий жил не за счет своего натурального хозяйства, как крестьянин, а за счет заработной платы. Мы не имеем в виду те редкие случаи, когда мануфактура была лишь придатком к сельской вотчине и крестьяне отрабатывали на ней барщину, продолжая заниматься и сельским хозяйством. Если же крепостной рабочий основное время работал на мануфактуре, он не мог одновременно заниматься хлебопашеством и содержать свою семью. Следовательно, он не мог работать бесплатно. Мануфактурист должен был обеспечивать воспроизводство рабочей силы, тем более что это были его соб-

ственные рабочие.

Таким образом, в основе своей производственные отношения крепостной мануфактуры были капиталистическими. Но они были облечены в феодально-крепостническую форму, искажены крепостничеством. Крепостной рабочий не добровольно, а принудительно продавал свою рабочую силу, не мог сменить хозяина. Предприниматель-капиталист имел в собственности не только предприятие, но и землю, и рабочих. Поэтому российские экономисты включали стоимость земли и рабочих в основной ("недвижимый") капитал.

В процессе создания мануфактурного производства за время, царствования Петра I можно выделить три этапа, не разделяемых, впрочем, четкими хронологическими гранями:

1-й этап - создание казенных мануфактур. Трудности освоения нового дела, убыточность предприятий, низкое качество продукции;

2-й этап - начало принудительной передачи казенных мануфактур в частные руки, насильственное вовлечение купеческих капиталов в создание промышленности, первые частные мануфактуры - мануфактуры царедворцев и близких двору лиц (царский истопник, иностранцы). Постепенное преодоление начальных экономических трудностей;

3-й этап - купеческое предпринимательство. Только тогда, когда мануфактурное дело было уже освоено, стабилизировалось на определенном уровне, гарантировало прибыль, купеческие капиталы стали сюда вливаться. Дальнейшее развитие уже могло идти без особых искусственных мер.

По расчетам Е.И. Заозерской, в 1725 г. в России числилось 38 текстильных мануфактур: 32 частные и 6 казенных. Из них 13 суконных предприятий, 15 полотняных и 10 шелковых. Около четверти века потребовалось России для того, чтобы освоить мануфактурное производство, перенесенное сюда из Европы.

Указ 1721 г. о дозволении "деревни покупать невозбранно" почти не использовался в текстильной промышленности петровского времени. Контингент принудительных работников тогда в основном состоял из "отданных по указам". Казенная мануфактура передавалась в частные руки вместе с рабочими. Но это не были крепостные рабочие. Матросы, рекруты и солдатские дети закреплялись за мануфактурами не навечно, они не считали себя крепостными.

Итак, в петровское время основные виды текстильных мануфактур находились еще в стадии формирования. Не было еще четкого отличия между крепостным и наемным трудом. Не было вотчинных мануфактур. Были казенные, но на них работали преимущественно наемные рабочие. Были мануфактуры, переданные государством частным лицам или получившие от государства определенные контингента рабочей силы (позднее посессионные), которые, однако, еще не были закреплены за предприятиями в виде однородной массы посессионных рабочих. Предприятия, не получавшие никакой помощи от государства, почти так же от него зависели, как и будущие посессионные.

Что же представляла собой текстильная мануфактура петровского

времени? По данным С.Г. Струмилина, в 1725 г. в среднем на текстильной мануфактуре было 260 работников, причем 56% работников было занято на мануфактурах с числом рабочих свыше 500 человек. Если вспомнить, что даже в начале XX в. такие предприятия считались крупными и что на них в 1910 г. было занято 54% всех промышленных рабочих России, следует признать, что петровские текстильные мануфактуры были довольно крупными предприятиями.

Оборудование было примитивным, как, впрочем, и в Западной Европе того времени. Ткацкий стан принципиально не отличался от традиционного крестьянского, только был шире, поэтому работать на нем было сложнее. Пряли тоже по старинке. Правда, по утверждениям некоторых исследователей, самопрялка появилась впервые на Хамовном дворе в 1717 г., другие считают, что она стала распространяться только в середине XVIII в. Н. Заколпский утверждал, что самопрялки стали употребляться только в начале XIX в. Несложные орудия производства изготовлялись обычно на самих мануфактурах, для чего при них обычно действовали "столярные избы".

Мануфактура петровского времени была централизованной - раздача работы на дом тогда почти не практиковалась. Но это не значит, что ее производство было сосредоточено в одном помещении. В организации работы мануфактуры сохранялись элементы натуральности, элементы феодального поместья, поэтому типичная мануфактура представляла собой обнесенный забором двор со множеством производственных, подсобных, жилых и бытовых помещений. Но иногда невозможно было сконцентрировать все производство в одном месте: в городе трудно было найти достаточно большой участок, да к тому же еще на берегу реки ("толчейные амбары", где пеньку толкли силой водяного колеса или сукновальни, располагались обязательно близ реки). В этом случае мануфактура оказывалась разбросанной по разным частям города: например, ткацко-белильные отделения полотняной мануфактуры Тамеса находились в Немецкой слободе, дополнительное ткацкое отделение - во дворе Лопухина, а прядильный двор - в Хамовниках.

Сложными были отношения мануфактур и промыслов. С одной стороны, они были конкурентами. При сохранении традиционной техники мелкий производитель имел преимущество. Работал он для себя, не за страх, а за совесть; дополнительных затрат на содержание администрации, помещений и прочего, свойственных крупным предприятиям, у него не было. Если же в мануфактуре появлялось техническое новшество, вывезенное из-за границы, она становилась технической школой, откуда все новое распространялось среди тех же кустарей. Иногда мануфактурист сам внедрял техническую новинку в среду кустарей - так было с самопрялками, которые стали раздавать по домам.

С другой стороны, мануфактурист старался использовать промыслы как свой резерв, вынося туда простейшие операции и выступая в качестве скупщика. Этому способствовало то, что наиболее сложными в то время и не всегда доступными кустарям были не основные производственные процессы, а окончательная отделка продукции и первичная обработка сырья.

Императрица Екатерина II была резко настроена против казенной

регламентации промышленности. В ее наказе в комиссию по составлению Нового уложения было сказано: "Мануфактуры и большие фабрики обратились в монополию нескольких людей, стесняющих народную промышленность... Никаких дел, касающихся до торговли и фабрик, не можно завести принуждением, а дешевизна родится только от великого числа продавцов и от вольного умножения товара". И Мануфактур-коллегия в наказе своему депутату отмечала, что "содержатели великих фабрик ненавистны сделались обществу", что мануфактуристам следует обходиться одними наемными людьми.

И с 1762 г., с начала царствования Екатерины II, правительственная политика по отношению к мануфактурам резко изменилась. Уже в 1762 г., как было сказано, мануфактуристам запретили покупать новых крепостных. В 1764 г. были ликвидированы монополии "указных" мануфактур и всем было разрешено основывать мануфактуры, не дожидаясь государственного разрешения. Позволение беспрепятственно "заводить станы" относилось и к крестьянским промыслам.

Кризис феодально-крепостнической системы в России начался еще в конце XVIII в., но в полной мере проявился в первой половине XIX в. Этот кризис означал переход от феодализма к капитализму и выражался в том, что возникший в недрах феодально-крепостнической системы буржуазный уклад вступил в конфликт со сковывавшей его феодальной оболочкой. Противоречия этого кризиса были противоречиями между формой и содержанием: развитие капиталистических производительных сил тормозили феодальные производственные отношения, а развитию буржуазных производственных отношений противодействовала феодально-крепостническая надстройка.

Российская мануфактура приспособилась к существованию в условиях феодально-крепостнической системы и в значительной степени приняла форму крепостной мануфактуры. В XVIII в. использование крепостного труда вызвало промышленный подъем в России. Страна вышла на одно из ведущих мест в мире по промышленному производству, в частности на первое место по производству железа. Промышленные товары - железо, парусина, полотно - заняли ведущее место в составе российского экспорта. Россия в это время снабжала железом Англию, промышленный переворот в которой совершился преимущественно на русском железе.

Однако в первой половине XIX в. крепостнические отношения стали тормозить развитие промышленности. В Англии в это время заканчивался переход от ручного труда к машинам, от мануфактуры - к фабрике. Для крепостных мануфактур России такой переход был особенно необходим, потому что производительность крепостного труда была ниже, чем наемного, а машина не только повышала эту производительность, но и делала ее независимой от воли работника: скорость процесса задавала машина, а работник, который становился ее придатком, должен был приспосабливаться к этой скорости. Но крепостной труд делал невыгодным внедрение машин. Устанавливая машину, заменявшую несколько рабочих, хозяин не мог их выгнать за ворота предприятия, потому что они были его собственностью.

Короче говоря, мануфактура еще могла быть крепостной, а крепостная фабрика была уже невозможна. Машины оказались несовместимы с крепостным трудом. А между тем, повышая производительность труда, они снижали стоимость продукции. Ткани машинного производства становились дешевле продукции дешевого крепостного ручного труда. Русские холсты и полотна больше не пользовались спросом за границей. Более того, дешевые английские ткани, минуя таможенные барьеры, стали проникать на русский рынок и успешно конкурировать с отечественной продукцией.

Наиболее остро проявлялись противоречия кризиса феодально-крепостнической системы в горно-металлургической промышленности, где господство крепостного труда сохранилось до ликвидации крепостного права в России. Текстильная же промышленность в этом отношении была неоднородной. В хлопчатобумажном производстве крепостной труд практически вообще не применялся. Набирать силу эта отрасль стала тогда, когда уже не допускалось открытие новых посессионных мануфактур. Помещики же хлопчатобумажных предприятий не заводили, потому что новая отрасль работала на импортном сырье и давала продукцию на широкий рынок, а потому и не пользовалась особым покровительством государства. Наемный труд и капиталистическая конкуренция ускорили развитие отрасли. В.И. Ленин не случайно говорил о хлопчатобумажной промышленности как об отрасли наиболее успешного развития капитализма в крепостной России. Прямой противоположностью ей была помещичья шерстяная промышленность, потому что она работала на казну, пользовалась покровительством государства и обеспечивала дополнительные привилегии. Но постепенно шерстяных тканей стало выпускаться гораздо больше, чем требовалось казне, и по мере того, как в отрасли сокращался удельный вес работы на казну, в ней увеличивалась доля купеческих заведений с наемным трудом.

Льнопеньковая и шелковая промышленность занимала промежуточное положение между хлопчатобумажной и шерстяной. Здесь применялся крепостной труд, потому что льнопеньковая тоже частично работала на казну, а шелковая производила продукцию преимущественно для дворянского потребления, но крепостных мануфактур в этих отраслях было значительно меньше, чем в шерстяной.

Несмотря на сопротивление крепостнической системы, в первой половине XIX в. начался промышленный переворот, появились первые фабрики. Как и следовало ожидать, первые шаги промышленный переворот сделал в хлопчатобумажной промышленности, наименее затронутой крепостничеством.

Во второй главе - «Динамика полотняной промышленности 1725-1917 гг.» - даётся подробный анализ динамики полотняного производства XVIII, XIX и начала XX вв.

XVIII в. для текстильной промышленности - "нестатистический": в то время еще не было практически регулярных статистических сводок по всем промышленным предприятиям, поэтому восстановить детальную картину динамики производства невозможно. Но за некоторые годы Мануфактур-

коллегия собирала более-менее подробные сведения. Обычно это было связано с переломными моментами в промышленной политике. Так, в начале 60-х гг. XVIII в. предприниматели должны были ответить на специальную анкету, в которой были вопросы об оборудовании предприятий, о производстве и сбыте продукции, о плате рабочим. В результате был собран большой материал, пригодный для статистической обработки. За некоторые годы советские исследователи, например Е.И. Заозерская и К.А. Пажитнов, восстанавливали состояние отрасли на основе разнородных материалов. В некоторых случаях устанавливался объем продукции в аршинах или пудах, в других - ее стоимость. Все это позволило восстановить картину динамики производства, правда, с промежутками между отдельными датами в 20-25 лет.

Табл. 1

Динамика парусно-полотняного производства в XVIII в.

Годы Количество Количество Продукция

заведений рабочих тыс. аршин тыс. руб.

1725-1727 14 3 078 1 500 [150]

1745 28 12 000 [1 633]* 196

1753 53 - - -

1761 54 - 6 940 641,5

1763 79 13 800 7192 [665]

1765 60 - [11 435] 1 057

1767 84 16 100 [12 278] 1 135

1799 318 29 300 21 276 3 264

* В квадратных скобках цифры приблизительны

Начальная дата восстановленной динамики полотняного производства -1725-1727 гг. Поскольку тогда было всего 11 парусно-полотняных предприятий, К.А. Пажитнову, собравшему сведения по каждому предприятию отдельно, удалось дать почти полную картину состояния производства. Правда, по данным Е.И. Заозерской, тогда существовало не 11, а 13 или 14 предприятий, но в их число включены две петербургские казенные мануфактуры, уже прекращавшие свое существование. За следующие 20 лет производство почти не выросло. Система правительственной регламентации тормозила развитие.

С середины 40-х гг. темпы роста несколько повысились. Особенно высокими темпами парусно-полотняное производство стало развиваться после 1762 г. Толчком послужила ликвидация монополий и казенной регламентации. В целом за 75 лет выпуск мануфактурной продукции вырос в 14 раз при росте численности рабочих в 9,5 раза и числа заведений - в 29 раз.

В среднем на мануфактуру парусно-полотняного производства в 1725 г. приходилось 280 рабочих и 13,6 тыс. р. продукции, в 1765 г. - 180 рабочих и 17,6 тыс. р., в 1799 г. - 92 рабочих и 10,2 тыс. р. Мануфактуры XVIII в. были довольно крупными предприятиями, и, если бы не крепостной труд, их можно было бы считать капиталистическими. Поскольку средняя прибыль

этих мануфактур, по данным К.А. Пажитнова, составляла около 10%, это значило, что владелец "среднего" предприятия получал от 1,0 до 1,7 тыс. р. в год. Это в несколько раз превышало прожиточный минимум даже большой семьи горожанина. Следовательно, мануфактурист мог вести вполне обеспеченную жизнь за счет своего предприятия.

Но дальнейшего укрупнения предприятий не происходило. Наоборот, после екатерининских законов средняя величина предприятий несколько уменьшилась: на базе промыслов и мелкого производства стало возникать много новых предприятий, которые первоначально были небольшими.

Не наблюдалось и существенного роста производительности труда. В 1725 г. на занятого рабочего за год производилось 487 аршин ткани, в 1763 г. - 521, в 1799 г. - 726 аршин. За весь период производительность труда выросла в 1,5 раза.

Льнопеньковое производство не испытывало трудностей с сырьем: лен и пенька издавна не только заготовлялись в стране, но и в больших количествах шли на экспорт. Мануфактурной промышленностью потреблялось значительно меньше волокна, чем шло на экспорт. В 40-е гг. XVIII в. в мануфактурную переработку попадало лишь 3,4% того количества сырья, которое вывозилось из страны, в 60-е гг. - 10,5%, в 90-е гг. - 19,1%. В увеличении доли мануфактурной переработки волокна по отношению к экспорту тоже отразился рост мануфактурного производства.

В XIX в. Россия являлась главным поставщиком льна на европейский рынок, а так как в Азии и Америке его производство было ничтожно, то и на мировой рынок. В середине XIX в. из общего объема производства льна в Европе (347 тыс. т) на долю России приходилось 56% (196 тыс. т), на втором месте стояла Австрия (47 тыс.т.). Следует подчеркнуть, что речь идет о товарном производстве, а с учетом того льна, который шел на домотканое полотно, удельный вес России был еще выше. Из 9,3 млн пудов (148 тыс. т) льноволокна, вывозимого на мировой рынок в середине века странами-производителями, 6,6 млн пудов, т.е. 64%, давала Россия.

По производству же льняных и пеньковых тканей цензовой промышленностью Россия оставалась на одном из последних мест в Европе. Потребности населения в полотне покрывались в основном домашним крестьянским производством. Иными словами, в полотняной промышленности России до 1861 г. преобладали докапиталистические формы - простое товарное производство и домашняя крестьянская промышленность, которые оставались за рамками официального учета.

Табл. 2

Динамика льняной промышленности в 1800-1860 гг.

Годы Количество заведений Количество рабочих Продукция

тыс. аршин тыс. руб.

1800-1810 210 30 400 18 500 4700

1799-1800 320 29 303 23 580 5800

1805 199 31 850 15 463 4200

1809 237 36 607 22 375 5600

1811-1815 203 30 800 17 700 3900

1812 170 24 864 13 998 2900

1814 184 28 484 15 448 3200

1816-1820 227 27 000 16 000 3300

1818 218 24 366 15 900 3300

1820 214 22 653 14 647 2900

1821-1825 209 24 100 14 500 2800

1823 200 22 689 14 700 2840

1825 196 26 832 16 255 3300

1826-1830 193 25 700 18 500 3700

1830 190 26 845 19 985 4000

1835 186 26 601 18 867 4000

1845 168 - 25 000 4412

1846-1850 - - 13 000 2650

1850 146 15138 13 500 3017

1851-1855 109 15 000 19 000 2930

1855 118 17 533 23 000 3357

1856-1860 104 16 700 27 500 4360

1860 117 17 284 30 500 6104

Производство тканей из льна и пеньки в России выросло с 18,5 млн аршин на сумму 4,7 млн р. в первом десятилетии XIX в. до 27,5 млн аршин на 4,3 млн р. в 1856-1860 гг. В натуральном выражении производство увеличилось на 50%, тогда как в денежном в связи с падением цен на полотно даже уменьшилось. Поскольку именно в 50-х гг. производство испытывало интенсивный рост (что было связано с промышленным переворотом), целесообразно в качестве конечных взять цифры за 1860 г., когда было произведено 30 млн аршин тканей на 6,1 млн р., т.е. в натуральном выражении на 65% больше, чем в начале столетия, и на 30% - в денежном.

Причины замедленного роста полотняной промышленности уже отмечались в исторической литературе:

1) В результате промышленного переворота английские ткани машинного производства вытеснили российское полотно с мировых рынков. Англия вместо импорта полотна из России стала импортировать лен и пеньку, русские ткани вытеснялись английскими, изготовленными из русского же сырья.

2) Полотно вытеснялось ситцем в результате успехов хлопчатобумажного производства. Не только в России, но и в других странах под давлением бумажных тканей полотняная промышленность не испытывала бурного роста,

несмотря на промышленный переворот.

3) Переворот на транспорте ликвидировал спрос на парусину. Этот третий фактор начал действовать позже двух первых: доля парусины в составе экспорта стала существенно сокращаться только в 40-е гг., а в России господство парусного флота сохранялось и в 50-е гг.

В XVIII в. полотняное производство было ориентировано на экспорт, и далее в XIX в. до 40-х гг. экспортировалось 75-79% произведенной продукции. Доля экспорта уменьшилась лишь в период континентальной блокады (до 54% продукции) и во время экономического спада 20-х гг. (до 68%).

Из оставшейся от экспорта четверти продукции далеко не все полотно шло на рынок. Крупным потребителем была казна: ткани нужны были не только для парусов, но и на обмундирование солдат и матросов. Именно по этой причине многие мануфактуры обслуживали казенные потребности. Значительная часть помещичьих заведений к тому же была предназначена только для удовлетворения потребности хозяев.

В начале XIX в. лишь небольшая часть тканей цензового производства поступала на внутренний рынок. Потребности населения обслуживались домашним и кустарным производством. Восстановить масштабы кустарного производства волокна можно лишь приблизительно. Но даже по этим минимальным сведениям цензовая промышленность в 50-е гг. давала лишь 15,6% общего товарного производства тканей в России.

В начале 90-х гт. XIX в. в России производилось 17,5 млн пудов льняного волокна, что составляло 56% мирового товарного производства. К 1910 г. сборы льноволокна в стране выросли до 25 млн пудов, т.е. до 73% общеевропейского сбора (34 млн пудов). В первом десятилетии XX в. в Западной Европе перерабатывалось 24 млн пудов льноволокна, из которых 15-16 млн пудов (65%) поставляла Россия. Лишь немногим меньше была ее доля в производстве пеньки. В начале 90-х гг. XIX в. в стране добывалось 8,5 млн пудов, т.е. 40% всей пеньки, получаемой в Европе.

Табл. 3

Динамика льняной промышленности в капиталистический период

Годы Производство (100%) Экспорт Потребление

льна пеньки всего льна пеньки всего льна пеньки всего

60-е XIX в. 11 6 17 6,45 3,15 9,6 4,55 2,85 7,4

(59%) (52,5%) (56,5%) (41%) (47,5%) (43,5%)

80-е XIX в. 17,5 8,5 26 12,3 3,8 16,1 5,2 4,7 9,9

(70%) (45%) (61,9%) (30%) (55%) (38,1%)

90-е XIX в. 22,5 10,8 33,3 13,8 3,35 17,15 8,7 7,45 16,15

(61,3%) (31%) (52,5%) (38,7%) (69%) (47,5%)

1900-1905 21,3 18 39,3 14,7 3,21 17,91 6,6 14,79 21,39

(69%) (18%) (45,8%) (31%) (82%) (54,2%)

1906-1910 28,6 24,8 53,4 15,7 3,61 19,31 12,9 21,19 34,09

(55%) (14,5%) (36,1%) (45%) (85,5%) (63,9%)

1911-1913 30,2 22,1 52,3 18,6 3,9 22,5 11,6 18,2 29,8

(61,6%) (17,6%) (43%) (38,4%) (82,4%) (57%)

Производство льна и пеньки после ликвидации крепостного права стало развиваться ускоренными темпами. Сборы льна выросли с 11 млн пудов в 60-е гг. XIX в. до 30,2 млн пудов в 1911-1913 гг., т.е. почти в 3 раза, сборы пеньки -с 6 до 22,1 млн пудов, т.е. в 3,7 раза.

Больше половины произведенного волокна шло на экспорт. Экспорт льна увеличился с 6,45 млн пудов в 60-е гг. до 18,6 млн пудов в 1911-1913 гг. Вывозилось 60-70% урожая. Спрос на русский лен продолжал возрастать, несмотря на конкуренцию со стороны хлопка и джута. Это увеличение спроса подтверждается и ростом цен на мировом рынке.

На экспорт шло лучшее волокно. В 1900 г. на российских фабриках было изготовлено 294 тыс. пудов льняной пряжи и 894 тыс. пудов очесочной, составившей 75% всей изготовленной пряжи. В 1908 г. из 1572 тыс. пудов изготовленной пряжи 1155 тыс. пудов (73,5%) составила очесочная [130; 133]. Естественно, она стоила дешевле - не 15,1 р. за 1 пуд, как льняная, а 9,29 р., но она годилась на изготовление не тонких тканей, подобных голландскому полотну, а только грубых изделий, которые стали составлять основную массу продукции российской льняной промышленности. Хороший чесаный лен отправляли за границу, а отходы потребляли внутри страны.

Несмотря на появление новых видов волокна (хлопка, а затем джута), спрос на традиционное сырье не снижался. Цены на лен и пеньку медленно, но неуклонно росли и внутри страны: 1 пуд льна, который стоил в 1861 г. 4 р., в 1910-1912 гг. продавался за 5 р. 30 к.

Потребление льна в стране выросло с 4,55 млн пудов в 60-х гг. XIX в. до 8,7 млн пудов в 90-х гг. и 11,6 млн пудов в 1911-1913 гг., т.е. почти вдвое за 30 лет и в 2,5 раза за весь период. Потребление пеньки за то же время выросло с 2,85 до 18,2 млн пудов, т.е. в 6 раз.

Однако далеко не все волокно, которое оставалось в стране, поступало на прядильные фабрики и мануфактуры. В 60-е гг. эти капиталистические предприятия перерабатывали только 30% льна, в 1911-1913 гг. - 42%. Остальное волокно превращалось в пряжу в крестьянских избах.

Переработка льна в крестьянских избах включала не только промыслы, не только простое товарное производство, но и производство для собственного потребления, которое принято называть домашней промышленностью. Крестьянское хозяйство в основе своей оставалось натуральным, поэтому денег на покупки всегда не хватало. Труд, особенно женский труд пряхи, ценился невысоко, а полотна и холсты своего производства были дешевле самой дешевой фабричной ткани.

К началу первой мировой войны доля кустарного производства тканей сократилась, но осталась достаточно высокой. В "Вестнике льняного дела" в 1914 г. было напечатано: "Льняное дело дает заработок 60-70 тыс. фабричных рабочих и не менее как вдвое большему числу кустарей, вырабатывающих холст, сети, кружева, строчку и т.д."

До половины российской льняной промышленности накануне первой мировой войны находилось на докапиталистических стадиях простого то-

варного производства и домашней промышленности. На основе промыслов рождались фабрики. Скупщик в конкурентной борьбе со своими собратьями вырастал во владельца ткацкой мануфактуры и фабрики.

Кустарные промыслы в льняной промышленности так долго сохраняли свои позиции потому, что промышленный переворот происходил здесь медленнее, чем в хлопчатобумажном производстве. Английские хлопкопрядильные машины, созданные в XVIII в., не годились для прядения льна.

В 50-е гг. возникли первые льнопрядильные фабрики. Переход к машинному производству в льнопрядении не повышал производительности труда в такой же степени, как в хлопкопрядении. В хлопкопрядильнях на 2 тыс. веретен требовалось только 5 рабочих, а в льнопрядильнях 4 человека обслуживали только 200 веретен. Но переворот в отрасли начался. Накануне ликвидации крепостного права в России числилось 7 механических льнопрядилен, в 60-е гг. они уже господствовали в льнопрядильном цензовом производстве.

Переход к механическим льнопрядильням не вытеснил ручного домашнего прядения, так как преимущество машинной пряжи было не в цене, а в качестве: она была более пригодна для машинного ткачества. Но механизация льноткацкого производства тоже давала меньший эффект, чем в хлопчатобумажной промышленности. Льноткацкий станок обеспечивал лишь 165 ходов челнока в минуту вместо 240 в хлопкоткацком производстве. Вторым фактором, тормозившим механизацию, была слишком глубокая традиционность отрасли. Вязниковский фабрикант Никитин писал: "Никакая машина не в состоянии работать так хорошо, как возможно это для руки человека".

Переворот в льноткацком производстве произошел в период между 1863 и 1880 гг. Это подтверждает и динамика производительности труда.

В производстве льняных тканей выделяются три периода. Первые 20-25 лет - застой: с 36,2 млн аршин в 1861-1865 гг. оно выросло до 48,9 млн аршин в 1881-1885 гг., т.е. всего на 35%. Затем до 1900 г. - интенсивный рост - до 139 млн аршин в 1900 г., т.е. в 2,8 раза за 15-20 лет. После этого темпы снизились, и в 1911-1913 гг. производилось по 193 млн аршин, т.е. на 39% больше, чем в начале века. В ткацком деле выделяются три этапа, но с опережением аналогичных этапов в прядильном производстве: здесь раньше, чем в прядильном производстве, застой сменился подъемом, который и кончился тоже раньше. Это вполне закономерно: ткацкое производство, которое выпускало продукцию непосредственно на рынок, первым реагировало на изменение конъюнктуры, и лишь после этого, увеличивая или сокращая закупки пряжи, воздействовало на прядильное производство, которое реагировало с некоторым опозданием.

В целом прядильное производство выросло за период с 1860 по 1913 г. в 4 раза, ткацкое - в 5,3 раза. Доля пряжи, перерабатывавшейся в цензовой промышленности, несколько повысилась. Главными конкурентами льняной промышленности, которые в значительной степени тормозили её рост,

являлись - в разных областях потребления - хлопок и импортный джут.

Несмотря на то что Россия тогда не вывозила, а ввозила льнопеньковые ткани, несмотря на давление со стороны хлопчатобумажной промышленности, положение российской льнопеньковой промышленности в мире оставалось традиционно довольно высоким. Вывозя больше половины льна, по его потреблению (а следовательно, по производству льняных тканей) Россия занимала 1-е место в мире. Англия, Франция, Германия существенно отставали от нее по этому показателю. Здесь имеется в виду все потребление, включая домашнюю промышленность. Но и фабричное производство имело довольно прочные позиции. По количеству механических льнопрядильных веретен в 80-е гг. Россия занимала 6-е место в мире, а к началу XX в. - 3-е. По числу механических ткацких станков в отрасли Россия к началу XX в. заняла 2-е место в мире. Опережала Россия другие страны и по темпам роста, и по концентрации производства. В 1900 г. в России на одну прядильню приходилось 9,2 тыс. механических веретен, во Франции - 7 тыс.

Среди отраслей текстильной промышленности России льнопенько-джутовая промышленность занимала 2-е место после хлопчатобумажной. Накануне первой мировой войны продукция этой отрасли составляла 18,9% всех тканей, производимых в России.

Количество рабочих на заведение в отрасли за рассматриваемый период выросло в 3 раза, объем продукции в денежном выражении увеличился в 7,4 раза. Концентрация производства росла высокими темпами, создавая условия для образования монополий.

В 1906 г. было организовано общество льнопромышленников, которое к 1911 г. уже объединяло хозяев 70% всех производственных мощностей отрасли. Это общество добивалось в правительственных органах повышения пошлин на джут и сокращения его импорта, увеличения поставок льняных тканей в интендантство. Во время войны оно стало обществом по распределению военных заказов и установлению цен, т.е. уже вполне официально выполняло функции синдиката.

Застой и спад, наблюдавшиеся в льнопеньковой промышленности в 19111913 гг., с начала войны сменились подъемом. Производство льняных тканей выросло со 193 млн аршин в 1911-1913 гг. до 251 млн аршин в 1916 г. Только в 1917 г. началось катастрофическое падение производства.

Главным стимулом развития отрасли был рост военных заказов. Льняные ткани были традиционным материалом для солдатского белья, палаток и многого другого в армии и на флоте. Отрасль оказалась "военной". В 1915 г. 76% продукции льнопеньковой промышленности шло в интендантство и только 24% - на вольный рынок. В 1916 г. казна забирала уже 80% продукции.

Но для армии требовалось не тонкое полотно, а грубые ткани. Поэтому средний номер пряжи понизился с 15,3 перед войной до 12,9 к 1915 г. Российская промышленность, которая и прежде не специализировалась на производстве тонкого полотна, стала выпускать еще более грубые, прочные ткани.

В третьей главе - «Развитие льняной промышленности в советский период» - даётся подробный анализ развития текстильной промышленности в целом и полотняной подотрасли в частности на протяжении всего советского периода вплоть до состояния на момент 1986 г.

В годы потрясений, связанных с переходом к советской власти, плачевное положение текстильной промышленности, казалось бы, могла спасти льнопеньковая промышленность. Районы производства льна и пеньки не отрезались фронтами гражданской войны, а это волокно Россия не только не ввозила, но и вывозила в большом количестве. Производство льнопеньковых тканей сократилось меньше других. Перед войной в среднем за год в России производилось 30 млн пудов льна, из которых 18 млн пудов шло на экспорт. В 1920 г. было получено 16 млн пудов льна (нетрепаного). Посевы льна сократились менее чем на 40%. Такое сравнительно небольшое сокращение кажется удивительным: в условиях нарушения товарооборота между городом и деревней, в условиях продразверстки крестьяне сокращали производство товарной продукции, сводя свое хозяйство к натуральному минимуму. Промышленность стала производить слишком мало товаров для обмена на сельскохозяйственные продукты, поэтому крестьянам нечего было получать за свой товар. Продавать же его за деньги не имело смысла: инфляция усиливалась, стоимость бумажного рубля к концу гражданской войны упала в 13 тыс. раз по сравнению с уровнем 1913 г. И крестьянин производил теперь только минимум тех продуктов, которые нужны были ему самому. Поэтому увеличивалась доля посевов ржи и картошки, сокращались посевы сахарной свеклы, льна и пшеницы, которые прежде предназначались для продажи в город.

Товарооборот заменила продразверстка: крестьянин должен был сдать всю товарную продукцию, все сверх минимума, необходимого для его собственного потребления, по твердой государственной цене, т.е. почти бесплатно. Но прежде чем взять эту товарную продукцию у крестьянина, надо было, чтобы он сначала ее произвел. А продразверстка не заинтересовывала крестьянина в производстве товарной продукции.

Однако лен и коноплю крестьяне продолжали сеять, несмотря на то что выгодно продать их в город не было возможности. Дело в том, что нарушение товарооборота между городом и деревней усиливало натурализацию крестьянского хозяйства, снова заработали деревенские ткацкие станки, и фабричный ситец заменялся домотканым полотном. Но, поскольку лен и конопля производились, они включались и в продразверстку. В 1919 г. по продразверстке было заготовлено 5,5 млн пудов льна, в 1920 г. - 2 млн пудов. Это было намного больше, чем перерабатывала за эти годы льнопеньковая промышленность, так что сокращение производства в этой отрасли произошло не из-за недостатка сырья.

Табл. 4

Динамика льняной промышленности 1913-1940 гг.

Год Количество Продукция

фабрик рабочих, тыс. Пряжа, тыс. т. Ткани, млн. м. В довоенных ценах, млн. р. В ценах 1926/27 гг., млн. р.

1913 - 68 53,3 120 - -

- 222 85,9 - - 115,3 -

1916 - 110,7 - - 130,6 -

1917 - 109,7 - 97 90,7 -

1918 - 101,3 - 75 48,6 -

1919 - 61 15,1 49,3 - -

- - 66,1 - - 26,6 -

1920 - 50,3 13,1 22,6 - -

- - 55,3 17,6 39,3 17,9 -

1921 - 34,6 8,4 20 9,7 19

1922 87 41 20,8 80,8 31,2 52

1923 70 55 32,7 74,3 46,6 90,4

1924 - 66 43 110,6 - 102,6

1925 - 77 45,3 125,3 - 132

1926 - 86 64,5 162,7 - 171

1927 - 84 64,1 179,8 - 186

1928 72 81,5 61,6 174,4 - 192

1929 68 96 77,3 178,6 - 282

1930 64 101 74,4 196,3 - 303

1931 69 104 54,2 141,5 - -

1932 - - 54,5 133,6 - 216

1933 - 56,1 57,6 140,5 - 215,4

1934 - 66,7 66,8 162,1 - -

1935 - 88,8 83 215,6 - -

1936 - 105,3 101,6 295,2 - -

1937 81 108 97,5 285,2 - 461

1938 - 104,3 92,4 269,8 - -

1939 - - 97,8 257,7 ■ - -

1940 - 100,8 111,6 285,5 - 482

Производство льняных тканей увеличилось с 28 млн. м. в 1921 г. до 125 млн. м. в 1925 г. (в 4,5 раза) и до 180 млн. М. в 1927 г. (в 6,4 раза). Темпы развития этой отрасли, как мы видим, были значительно слабее, чем хлопчатобумажного производства. И это понятно: если хлопчатобумажное производство к концу войны сократилось в 25- 26 раз по сравнению с довоенным уровнем, то льняное - только в 4,3 раза. В 1925 г. был восстановлен довоенный уровень производства. Дело в том, что главной трудности хлопчатобумажной промышленности - трудности с сырьем - льнопеньковое производство почти не испытывало: лен и пенька производились на территории, которая не была отрезана фронтами гражданской войны. Правда, посевные площади подо льном к концу гражданской войны сократились в 2 ра-

за, снизилась урожайность, но перед войной больше половины полученного в России льна шло на экспорт.

В 1825 г. посевная площадь подо льном на 12% превысила довоенную, а сбор волокна составил лишь 67% довоенного, потому что ниже стала урожайность: не 3,5, а 2,3 ц с 1 га. Поэтому общий сбор льна и в 1928 г. составил лишь 74% довоенного.

В 1921 г. было получено 224 тыс. т льна, т.е. 124 тыс. т волокна. 10,5 тыс. т волокна было направлено на экспорт. Если учесть, что пряжи в этом году было произведено 8,4 тыс. т, то очевидно, что сырье не лимитировало: из его имеющегося запаса можно было изготовить и в 10 раз больше пряжи. В последующие годы сырья получалось также гораздо больше, чем было необходимо для промышленной переработки. В 1923 г. после отправки на экспорт в стране осталось свыше 100 тыс. т чистого волокна, а пряжи было выработано только 33 тыс. т. В 1928 г. из 324 тыс. т льна (162 тыс. т волокна) было вывезено 39 тыс. т, а из оставшихся 123 тыс. т волокна было произведено только 64 тыс. т пряжи, т.е. почти половина сырья не пошла в промышленную переработку. Нужно учитывать, что значительная часть льна перерабатывалась тогда в домашней и кустарной промышленности. Товарный продукт льноводства в 1925 г. составил лишь 50% довоенного. Если до войны в деревне оставалось 4,3 млн пудов льноволокна, то в 1925 г. - 6,8 млн пудов.

Не весь выращенный лен был товарной продукцией. В государственную заготовку (включая и продналог) вовлекалось лишь немногим больше половины произведенного сырья. Экспорт колебался в пределах 40 тыс. т в год, т.е. составлял около 14% того количества, которое направлялось за границу перед войной. Страна перестала быть поставщиком льна для Европы.

Однако нехватка сырья не была фактором, тормозящим развитие отечественного производства. Старые традиции страны, обеспечивавшей льнопеньковым сырьем Европу, не могли быстро исчезнуть. Поэтому в первые годы восстановительного периода не было замедленных темпов роста, которые наблюдались в хлопчатобумажной промышленности. Наоборот, до 1923 г, производство льняных тканей росло особенно высокими темпами. Зато в 1923 и 1927-1928 гг. в этой отрасли наблюдалось не замедление темпов, а отчетливо выраженные спады.

На примере льняной промышленности особенно отчетливо видна ненадежность денежной оценки продукции. С 1927 по 1929 г. производство льняных тканей сократилось на 5%, а их стоимость повысилась на 51%. Подобное несоответствие мы отмечаем и в 1923 г.

Численность рабочих с 1921 по 1925 г. выросла в 2,4 раза, а к 1929 г. -только в 2,6 раза, поскольку с 1926 г. рост численности рабочих прекратился.

Как известно, до войны Россия не только полностью обеспечивала этим сырьем свои потребности, но и в больших количествах экспортировала лен, причем вывозилось больше половины урожая.

Площадь посевов льна к концу первой пятилетки выросла вдвое по сравнению с довоенной. Правда, урожайность за годы пятилетки понизилась с 2,4 до 2 ц с 1 га, поэтому "оценочный урожай" в 1932 г. был лишь в полтора

раза больше сбора льна в 1913 г. Но и это должно было с лихвой перекрыть растущие потребности текстильной промышленности. Однако нужно учесть, что "оценочный урожай" был обычно несколько завышенным. Он оценивался в поле, на корню, с произвольно выбранных делянок. При уборке льна и его первичной обработке были определенные потери. И поэтому объем государственных заготовок льна составлял 53-55% "оценочного урожая". Очевидно, не следует исходить из того, что низкой была реальная товарность льна, потому что почти половина его перерабатывалась в домотканое полотно. Все-таки главными причинами указанной пропорции были завышение урожайности и потери. Значит, действительная урожайность в это время понизилась еще больше. Одной из причин этого было распространение посевов льна в новые районы - Сибирь, Урал, Украину. Там условия для выращивания этой культуры были гораздо хуже, а урожайность, следовательно, ниже. Потом посевы льна в новых районах стали постепенно свертывать.

Таким образом, текстильная промышленность получала значительно меньше льна, чем был "оценочный урожай". Заготовки льна выросли со 172 тыс. т в 1928 г. до 287 тыс. т. в 1932 г., причем, например, в 1931 г. было заготовлено только 180 тыс. т.

Часть заготовленного государством льна направлялась на экспорт. Правда, экспортировалось не 300 тыс. т, как в 1913 г., а 40-80 тыс. т, что сокращало все же объем сырья, поступавшего в промышленную переработку, до 130-200 тыс. т. Но и это количество перекрывало потребности льнопрядильного производства. В годы первой пятилетки перерабатывалось на пряжу 100-120 тыс. т льна. Однако и тот лен, который оставался после экспорта, не полностью поступал на перерабатывающие фабрики. По ряду причин - из-за снижения качества льняного волокна, из-за перехода к его машинной первичной обработке - стала резко возрастать доля короткого волокна. В 1932 г. оно составило 76,6% общей продукции льнозаводов. Сырье с такой высокой долей короткого волокна льняная промышленность переработать не могла. Значительную часть его приходилось перерабатывать на котонин-суррогатное волокно, которое использовалось как дополнительное сырье для хлопчатобумажной и шерстяной промышленности. В годы первой пятилетки строились специальные котонинные предприятия, которые в 1930 г. выработали 3,6 тыс. т. котонина, а в 1934 г. - 20 тыс. т.

Впрочем, переход к заводской, машинной первичной обработке льна происходил уже в конце пятилетки. В 1931 г. было всего 38 льняных и пеньковых заводов, а к концу 1932 г. - уже 394. В этом году волокно заводской обработки составило 41,5% всего льноволокна, поступившего в распоряжение государства.

За годы первой пятилетки существенно понизилось производство пеньки. В 1928 г. посевы конопли составили 913 тыс. га и было получено 518 тыс. т пеньки, т.е. на 35-40% больше, чем в 1913 г. К концу пятилетки посевные площади под коноплей остались почти такими же, но урожайность ее понизилась с 5,7 до 2,8 ц. с 1 га, и сбор волокна уменьшился более чем в 2 раза.

Таким образом, если за годы 1-й пятилетки в СССР была создана сырьевая база хлопчатобумажной промышленности, то положение с сырьем для льнопеньковой промышленности несколько ухудшилось. Страна утратила положение главного поставщика льна и пеньки на мировой рынок, и не только потому, что этого сырья теперь не хватало для вывоза в прежних размерах, но и потому, что понизилось его качество.

Гораздо хуже обстояло дело с производством льна. Его посевы за вторую пятилетку сократились с 2,5 млн. до 2,1 млн. га. Правда, урожайность повысилась с 2 до 2,7 ц. с 1 га и "оценочный урожай" увеличился на 14%. Но в третьей пятилетке урожайность понизилась, и в 1940 г. валовой сбор оставался приблизительно на уровне 1913 и 1928 гг. "Оценочный урожай" в 1940 г. был на 200 тыс. т больше реального сбора. Недостаток оценки урожая на корню, в поле, практиковавшийся в то время, как известно, касался не только льна, но и зерновых культур. Как правило, после уборки вес собранного оказывался значительно меньше, чем по предварительной оценке. Льна после уборки оказывалось на 25 - 30% меньше, чем значилось по данным "оценочного урожая", а по Западной Сибири и Уралу заготовки давали только 22% "оценочного урожая". Средний "оценочный урожай" за годы второй пятилетки составлял 556 тыс. т, средний реальный сбор - 365 тыс. т (66% "оценочного"), а средняя цифра государственных закупок и заготовок - 277 тыс. т (75,8% реального сбора). Следует заметить, что государственные заготовки во второй пятилетке существенно повысились как абсолютно, так и по отношению к валовому сбору (в первой пятилетке они составляли от него лишь 51,6%). Трудно представить, на что мог употребляться лен в пределах колхозов или совхозов. В состав натуральной оплаты трудодней он не входил, на домашнее изготовление холстов, сохранявшееся в ничтожных размерах, шел лен с личных хозяйств колхозников.

Одной из главных причин застоя производства льна были низкие заготовительные цены. Правда, они дважды повышались за годы второй и третьей пятилеток, но и после этого оставались ниже затрат на производство. Нужно учитывать, что затраты труда в льноводстве были значительно больше, чем в производстве зерна. Сев, уборка урожая и молотьба зерновых в эти годы усиленно механизировались, а в льноводстве оставался ручной труд. Убыточность этой культуры как для колхозов, так и для колхозников тормозила развитие льноводства.

Часть льна шла на экспорт. Правда, все меньше и меньше. Если в годы первой пятилетки экспортировалось по 40-80 тыс. т, то в 1938 г. было вывезено только 16 тыс. т. 20-25% заготовляемого льна потребляла пенькоджутовая промышленность. И для льняных фабрик сырья уже не стало хватать.

К тому же имелись существенные недостатки и в первичной обработке льна. В 1937 г. в стране был 501 льнозавод, и их мощности были рассчитаны на обработку значительно большего количества льна, чем производилось в стране. Но в основном это были заводы без мочильных цехов, поэтому треста по-прежнему готовилась вручную в колхозах, что существенно понижало качество сырья и вело к большим потерям.

Кроме того, значительная часть льнозаводов была построена в районах, где посевы льна сокращались. Уже говорилось, что в первой пятилетке была сделана попытка распространить льноводство на новые районы, где природные условия (особенно недостаточная влажность) не благоприятствовали этой культуре. Во второй пятилетке посевы в новых районах стали свертывать, и построенные там льнозаводы пришлось закрывать. Их число к 1941 г. сократилось до 477. Но и остальные льнозаводы простаивали без работы. В 1938 г. они были обеспечены сырьем лишь на 15% мощности. В то же время часть старых льноводческих районов не имела достаточных мощностей по переработке волокна. Поэтому в целом к 1940 г. через льнозаводы проходило только 63% сырья.

Если производство льна в стране почти не увеличивалось, то производство пеньки даже сокращалось. В 1940 г. посевы среднерусской конопли заняли 496 тыс. га, урожайность ее составила 2,7 ц с 1 га, а общий сбор - 132 тыс. т. По сравнению с уровнем 1928 г. посевы и урожайность уменьшились вдвое, а сбор - вчетверо.

Вместо среднерусской стали усиленно разводить южную коноплю, посевы которой в 1938 г. заняли 230 тыс. га, а также кенаф. Всей пеньки в 1940 г. было заготовлено 72 тыс. т, кенафа - 4-5 тыс. т. Импорт джута сократился почти вдвое по сравнению с довоенным уровнем и теперь немногим превышал 20 тыс. т. Все это не обеспечивало потребности пенько-джутовой промышленности в сырье, и недостаток покрывался льном. Джутовые мешки -один из основных видов продукции этой промышленности - лишь на 30% состояли теперь из джута, на 63,5% - из льна и на 6,5% - из кенафа.

С заводами по первичной обработке пеньки получалось то же, что и с льнозаводами: они не имели цехов для мочки конопли, и значительная часть их была расположена вне конопляных районов.

Динамика производства льняных тканей отличалась от динамики хлопчатобумажного производства весьма существенно. Здесь не было спада в начале второй пятилетки. Наоборот, с 1933 по 1936 г. производство росло нарастающими темпами, так что за 1936 г. прирост был таким же, как за предшествовавшие три года вместе взятые. Затем в 1937-1939 гг. шел спад производства, который только в 1940 г. снова сменился ростом. В результате в 1940 г. было произведено столько же льняных тканей, сколько и в 1937 г. За вторую пятилетку производство льняных тканей выросло на 113%, за 1932-1940 гг. - на столько же, а за 1928-1940 гг. - на 64%. Производство льняной пряжи за 1932-1940 гг. увеличилось на 106%, а за 1928-1940 гг. - на 81%. Поскольку за первую пятилетку льняное производство сократилось, рост производства за 12 лет оказался меньше, чем за 8.

Особенности динамики льняной промышленности были в значительной степени связаны с сырьем. Поскольку прежде льна производилось гораздо больше, чем потребляла отечественная льняная промышленность, до определенного времени оставались резервы. Уменьшение экспорта, увеличение товарности, т.е. увеличение доли государственных заготовок, перекрывали такие отрицательные факторы, как низкие урожайность и качество волокна,

сокращение площадей подо льном, которое началось с 1932 г. Но к 1936 г. эти резервы были уже исчерпаны, и дальнейшее сокращение посевных площадей означало уже реальное сокращение поступлений сырья на льняные фабрики. На это накладывались недостатки учета. Поступление сырья рассчитывалось по "оценочному урожаю", а реальный сбор оказывался намного меньше. К тому же основное внимание уделялось хлопчатобумажной промышленности, которая давала основную массу дешевых потребительских тканей.

Посевная площадь под льном-долгунцом к 1942 г. составила 1088 тыс.га, т.е. сократилась почти вдвое по сравнению с довоенной, а в 1944 г. уменьшилась до 847 тыс.га, т.е. до 40% довоенной площади. Таким образом, самая низкая точка по этому показателю пришлась на предпоследний год войны, когда основная часть подвергшейся оккупации территории была уже освобождена. В 1945 г. было засеяно льном-долгунцом вдвое меньше земель, чем перед войной -1014 тыс.га, а в 1946 г. - 975 тыс.га - 46% довоенных посевов.

В оккупированных районах находилось 55% посевов льна. До войны на эти районы приходилось 2/3 его заготовок, потому что там была и самая высокая урожайность, и получалось лучшее волокно. Заготовки льна продолжали сокращаться до 1944 г., когда получено было втрое меньше льна, чем в 1940 г. В 1945 г. собрали 150 тыс.т льна - 43% довоенного сбора.

Но сокращались не только посевные площади и сборы льна, резко ухудшилась первичная переработка. Из 477 льнозаводов к концу войны осталось 217, и они выпускали только 28% довоенного количества волокна заводской обработки. Правда, часть льна вручную обрабатывалась в колхозах, но качество этого волокна, конечно, было невысоким.

В колхозах не хватало рабочей силы не только для того, чтобы выполнять дело льнозаводов, но и для того, чтобы полностью собрать и обработать урожай. Потери резко увеличились. Например, в Ивановской области в 1945 г. валовой сбор льна составил 8 тыс.т, а заготовлено было только 4,8 тыс.т.

Развитие льняного производства сдерживалось недостатком сырья. Посевная площадь подо льном-долгунцом в послевоенный период так и не достигла довоенного уровня. Максимальной она была в 50-е гг., когда засевалось льном до 1,9 млн га, но это было лишь 90% уровня 1940 г. В последующие десятилетия посевная площадь подо льном неуклонно сокращалась - до 1 млн га в середине 80-х гг., что составляло лишь 48% довоенных посевов.

Сокращение посевов льна было в значительной степени связано с тем, что эта культура очень трудоемка и не очень выгодна для хозяйств. Кроме непосредственной уборки льна (а до последнего времени его убирали вручную), колхозникам надо было его расстилать и мочить также вручную, а для этого в деревне просто не хватало рабочих рук. Правда, в 50-е гг. при льнозаводах стали создаваться цехи для обмолота и приготовления тресты, чтобы лен можно было сдавать непосредственно с поля. Но интеграция льноводческих хозяйств с текстильными предприятиями оставалась слабой.

К тому же лен - культура довольно капризная, требующая сочетания высокой влажности с довольно ограниченными температурными режимами. Не

случайно основная масса льна традиционно выращивалась в определенных северо-западных районах страны и попытки распространения его на восток в довоенные годы успеха не имели. Мелиоративные работы, осушение болот, возможно, и создали благоприятные условия для других культур, но ограничили возможности льноводства. Кроме того, в западных районах в отличие от Средней Азии особенно остро стал ощущаться дефицит рабочей силы.

Правда, в результате агротехнических мероприятий урожайность льна к началу 70-х гг. повысилась вдвое по сравнению с довоенной, но на этом ее рост прекратился, и в середине 80-х гг. она оставалась на том же уровне, что и в начале 70-х. А посевные площади подо льном за это время существенно сократились.

Табл.5

Динамика льняной промышленности 1940-1986 гг.

Год Производство льна Производство пряжи, тыс. т Производство тканей

Посевная площадь, млн га Урожайность, ц с 1 га Валовой сбор волокна, тыс. т Заготовки, тыс. т млн пог.м млн м2

1940 2,1 1,7 349 245 114 289 272

1945 1,01 1,5 150 - 40,2 106,5 97,9

1950 1,9 1,3 255 174 99 282,2 257,4

1955 1,47 2,6 381 347 105,4 305,5 271,5

1960 1,62 2,6 425 369 201 559,2 516,1

1965 1,48 3,8 480 433 209 587 548

1970 1,28 3,6 456 431 252 725 707

1975 1,22 4,1 492 478 260 768 779

1980 1,12 2,5 284 260 214 754 687

1981 - 1,8 263 - 202 624 659

1982 - 4,1 414 - 196 636 672

1983 - 4,4 471 - 208 687 729

1984 - 3,8 404 - 212 734 782

1985 1,01 3,4 344 329 214 - 802

1986 1,98 3,8 366 360 217 - 829

Льноводство оказалось заброшенным участком агропромышленного комплекса. В условиях, когда главное внимание уделялось расширению производства продовольственных культур, они оттеснили лен на задний план. Но и в производстве сырья для текстильной промышленности лен тоже оставался на последнем месте. В 1986 г. льняные ткани составили только 6,7% общего количества тканей. Главной волокнистой культурой оставался хлопчатник, его посевы росли. Определенное внимание уделялось таким

"престижным" видам волокон, как шерсть, шелк, синтетика, а лен оказался в положении "неперспективных деревень".

Подобное отношение ко льну, безусловно, неоправданно. Россия была его главным поставщиком на мировом рынке, он давал стране валюту. Сохранение и развитие традиций льноводства могло бы стать существенным вкладом в улучшение позиций СССР на мировом рынке. Тонкие льняные ткани и теперь весьма престижны за границей. А мощных конкурентов на мировом рынке, таких, как в хлопчатобумажной, шерстяной или шелковой промышленности, не предвидится. Лен соответствует основной климатической зоне нашей страны в отличие от шелка, шерсти и хлопка. Между тем даже в наших статистических изданиях, где приводится сравнение нашего производства хлопчатобумажных, шерстяных и шелковых тканей с их производством в других странах, сведения по льняной промышленности отсутствуют.

В заключении сформулированы основные выводы по диссертации.

3. ОСНОВНЫЕ ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

а) публикации в ведущих рецензируемых научных журналах и изданиях, определенных ВАК Минобрнауки России:

1. Землянский МО. История льняной промышленности как подотрасли отечественной текстильной промышленности // Инновации и инвестиции. -2012. -№ 1 (0,8 пл.)

2. Землянский М.О. История льняной промышленности России // Инновации и инвестиции. -2013.-№ 2 (1,0 п.л.)

б) прочие публикации:

3. Конотопов М.В., Савинова М.А., Землянский М.О. «Развитие текстильной промышленности России от древних славян до начала XVIII века» -Монография. - М.: Палеотип.-2011. - 3,0/1,1 пл.

4. Конотопов М.В., Савинова М.А., Землянский М.О. «Развитие текстильной промышленности России в мануфактурный период и в период кризиса феодально-крепостнической системы». - Монография. - М.: Палеотип. -2011,- 3,5/1,2 пл.

5. Конотопов М.В., Савинова М.А., Землянский М.О. «Развитие текстильной промышленности России в советский период». - Монография. - М.: Палеотип. -2011. - 3,4/1,5 п.л.

6. Землянский М.О. История отечественной полотняной промышленности // Сборник докладов Всероссийской научно-практической конференции «Россия и мир: поиск новых моделей экономического развития». - М., 2012- 1,2 пл.

Подписано в печать: 20.03.2013г. Тираж: 70 экз. Заказ №948 Объем: 1,0 усл.пл. Отпечатано в типографии «Реглет» г. Москва ул. Ленинградский проспект, д.74 8(495)790-74-77, www.reglet.ru