Институционализация российской экономики: противоречия и решения тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "Институционализация российской экономики: противоречия и решения"

На правах рукописи

МЕШККОВАЛюдмила Леонидовна

ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ РОССИЙСКОЙ ЭКОНОМИКИ: ПРОТИВОРЕЧИЯ И РЕШЕНИЯ

Специальность 08.00.01 - Экономическая теория

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Кострома - 2004

Работа выполнена в Костромском государственном университете им. Н.А. Некрасова

Научный консультант:

доктор экономических наук, профессор Гибало Николай Петрович

Официальные оппоненты:

доктор экономических наук, профессор Тамбовцев Виталий Леонидович; доктор экономических наук, профессор Скаржинский Матвей Исаакович; доктор экономических наук, профессор Викулов Сергей Филиппович

Ведущая организация:

Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина

Защита состоится октября 2004 г. в 10 часов на заседании

диссертационного совета ДМ 212.094.01 при Костромском - государственном университете им. Н.А. Некрасова (156961, г. Кострома, ул. 1 Мая, 14, корп. «А», ауд. 35).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Костромского государственного университета им. Н.А. Некрасова.

Автореферат разослан сентября 2004 г

с

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат экономических наук, доцент

Е. Б. Степанов

I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. В современной отечественной историко-экономической науке растёт интерес к гетеродоксальным направлениям экономической теории в целом и к институциональному направлению, в частности. Этот интерес не случаен и имеет достаточно глубокие корни.

В начале 90-х годов 20-го века в России начались, демократические реформы, что положило начало дискуссиям о плюрализме в экономической науке. В этот же период активизируется интерес к институциональному направлению в экономической теории. Ряд известных отечественных экономистов, таких как О. Ананьин, Н. Гибало, Г. Гутман, О. Иишаков, 10. Ольсевич, А. Нестеренко, Р. Нуреев, А. Олейник, В. Полтерович, В. Тамбовцев, А. Шаститко, обратили внимание на эвристические возможности институционализма.

В настоящее время развернулась научная дискуссия о теоретических возможностях институционализма в изучении российской экономики в состоянии реформирования. Дискуссия обнаружила высокий потенциал институциональной теории в определении политики реформирования переходных экономик вообще и российской экономики в частности. Большинство исследователей согласны с тем, что проблема экономических преобразований при ближайшем рассмотрении является проблемой реформирования социально-экономической системы. Следовательно, решение данной проблемы находится в плоскости институциональных изменений. В России пока не сложились научные школы, определённо тяготеющие к традиционному институционализму или неоинституционализму. Видимо, поэтому прикладные институциональные исследования очень редки, а подавляющее большинство работ носят либо общетеоретический, либо учебно-методический характер.

В связи с этим приобретает актуальность вопрос о сравнительных

преимуществах методологии основных течений институциональной теория.

Анализ методологического и теоретического аппарата традиционного

институционализма и нёоинституциолаадэда| позволит выявить эвристический

потенциал институц 10иальнои^е1^к'окомичвской теории в исследовании

ОЭ

социально-экономических систем и наметить возможные пути дальнейших прикладных исследований.

Степень разработанности проблемы. Институциональное направление современной экономической мысли сформировалось на рубеже 19-20 веков, его основателе является Т. Веблен, американский исследователь норвежского происхождения Продолжателями направления Веблена стали Дж. Коммонс и У. Митчелл, К. Эйре, Дж. Гэлбрейт, Дж. Ходжсон, чьи труды, как и работы Т. Веблена, стали классикой традиционного институционализма. Новое направление сразу же стало оппозиционным по отношению к неоклассической экономической теории отказавшись от методологического атомизма в пользу холизма. В 80-е годы 20-го века начала формироваться неоинституциональная экономическая теория, отличительной особенностью которой стало признание роли институтов в экономическом анализе и изучение их с помощью стандартных инструментов неоклассической экономической теории на основе принципа методологического атомизма. Неоинституциональное направление представлено в трудах А. Алчиана Дж. Бьюкенена, Р. Коуза, Д. Норта, М. Олсона, Р. Познера Г. Таллока, О. Уильямсона, и др.

Отечественные учёные занимались исследованием традиционного институционализма в контексте сравнительного анализа традиционного институционализма, неоклассических и кейнсианских теорий. Это нашло отражение в трудах таких классиков отечественной школы марксистской политической экономии как Л. Альтера и В. Афанасьева. Предметом их изучения являлись, в частности, предпосылки становления и развития традиционного институционализма, а также содержание основных теорий данного направления. В. Афанасьев и Л. Альтер опирались на марксистский подход в критическом анализе содержания и особенностей методологии традиционного институционализма. Особое внимание они уделяли недостаткам методов и теорий традиционного институционализма.

Общим для исследований 70-80-х годов было использование в качестве теоретического инструментария критического анализа марксистской методологии. Авторы отмечали относительную прогрессивность теорий традиционного институционализма по сравнению с неоклассическими и кейнсианскими теориями, заключающуюся в способности выявлять и

4

исследовать общественные противоречия. Недостатком же методологии традиционного институционализма экономисты-марксисты считали эклектичность, отсутствие классового подхода, непоследовательность в анализе причин основных противоречий капиталистического общества.

Экономические и социальные реформы 90-х годов сделали возможным публикацию классиков традиционного институционализма и неоинституционализма, что отражало интерес исследователей к ним. В дискуссиях относительно содержания и методологии институциональной экономической теории приняли участие такие известные отечественные экономисты как В. Автономов, О. Ананьин, А. Ванберг, В. Гутник, В. Ивантер, О. Иншаков, Р. Капелюшников, Г. Клейнер, Р. Нуреев, А. Нестеренко, А. Пороховский, В. Тамбовцев, М. Скаржинский, А. Шаститко.

В настоящее время в отечественной исследовательской литературе предпринимаются попытки сравнительного исследования традиционного институционализма и неоинституционализма, но комплексный и всесторонний сравнительный анализ отсутствует.

Определился круг проблем, дискутируемых отечественными исследователями институционального направления. Во-первых, имеет место анализ предпосылок возникновения и развития традиционного институционализма и неоинституционализма в работах В. Автономова, О. Ананьина, Р. Нуреева, М. Скаржинского, А. Шаститко. Во-вторых, внимание исследователей все больше привлекают различия в методах и теориях различных ветвей институционализма (Р. Нуреев, В. Чекмарев, А. Шаститко). В-третьих, ряд отечественных экономистов развивают общетеоретический и прикладной институциональный анализ современных экономических проблем. Общетеоретические вопросы дискутируются в работах Р. Евстигнеева, Л. Евстигнеевой, Д. Львова, В. Маевского,

A. Олейника, Р. Нуреева, В. Тамбовцева, А. Шаститко. В-четвёртых, развиваются прикладные возможности метода неоинституционализма применительно к проблемам российской экономики в период реформирования (И. Бондаренко, Б. Ерзнкян, В. Зотов, В. Маевский, В. Малахов,

B. Полтерович). Также обсуждается проблема сосуществования и возможного синтеза «mainstream» и институциональной теории (Н. Гибало, Р. Евстигнеев и

5

Л. Евстигнеева, А. Шаститко).

Однако все современные отечественные дискуссии содержат по меньшей мере два существенных недостатка.

Во-первых, недостаточно внимания уделяется проблемам методологии традиционного институционализма и неоинституционализма. Большинство авторов либо изначально придерживаются методологии одного из направлений, либо пытаются вести параллельное исследование теорий традиционного институционализма и неоинституционализма, либо не заявляют определённо о своей приверженности к той или иной методологии.

Во-вторых, не существует чётко определённой структуры институциональной экономической теорий, хотя значительные шаги в данном направлении проделаны (А. Московский, Р. Нуреев, А. Олейник, В. Тамбовцев, А. Шаститко). Возникает необходимость уточнения структуры традиционного институционализма и неоинституционализма, их соотношения и взаимосвязь теорий обоих рассматриваемых направлений.

Возникшая ситуация может быть объяснена, на наш взгляд, неразрешённостью вопроса об относительных преимуществах методологии и теоретического инструментария традиционного институционализма и неоинституционализма, необходимостью выделения методологических оснований, теоретических инструментов и формулирования основных теоретических выводов традиционного институционализма и неоинституционализма.

Процессы институционализации российской экономики, ориентированной на устойчивое развитие общества ставят перед экономической теорией ряд новых важных задач.

Во-первых, процессы институционализации должны стать объектом пристального внимания ученых-экономистов.

Во-вторых, процессы институционализации должны быть интерпретированы в рамках и с помощью имеющихся в распоряжении экономической науки категориального аппарата.

В-третьих, как предмет научного исследования они должны быть отражены в теории в виде определенной системы субординированных категорий и закономерностей.

В-четвертых, результаты анализа процессов институционализации российской экономики должны быть логично увязаны с общей системой категорий и законов экономической теории.

Названные обстоятельства формируют концептуальный каркас проблемы развития новой институциональной теории и делают возможным формулирование гипотезы настоящего исследования.

Гипотезой работы является положение о том, что разработанная в русле новой институциональной теории концепция, отражающая специфику российской экономики, использующая фундаментальные положения институциональной теории и учитывающая специфику экономического поведения хозяйствующих субъектов, характеристики внешней среды, особенности используемых ресурсов, позволяет объяснять широкий спектр явлений общественной жизни, характеризуемых как институциональные особенности российской экономики и предложить практическое решение актуальных проблем социально-экономической жизни общества.

В предлагаемой формулировке гипотезы возможна логическая связь и последовательность всех глав и параграфов с ориентацией на общую задачу: как с позиций институциональной теории описываются, характеризуются и решаются актуальные проблемы российской экономики.

Все вышеотмеченное позволяет предпринять попытку оценки экономического развития России в контексте институционального направления экономической теории, что обуславливает формулировку цели и задач диссертационной работы.

Цель диссертационного исследования заключается в создании концепции, позволяющей объяснить институциональные особенности российской экономики и на этой основе прогнозировать возможные стратегии её развития.

Поставленная цель реализуется через решение следующих задач:

- раскрыть латентные предпосылки и импликации институционального развития экономики России;

- определить тетическую (полагающую) интенциональную структуру институциональных особенностей российской экономики;

- дать теоретическую интерпретацию методологическим проблемам процессов институционализации как фактора общественной консолидации в переходные периоды;

- построить коммуникационную функцию и идентификационную структуру экономических институтов;

- охарактеризовать рефлексивное управление общественными изменениями и экономическими институтами;

- обобщить черты институтов как инструментов государственной экономической политики;

- рассмотреть административные барьеры как институциональные явления;

- аргументировать постановку проблемы «размывание государства» через анализ параллельных центров власти и конфликтов институтов как конфликтов законов и дать теоретическую интерпретацию формирования социально-экономических партнерств;

- систематизировать имеющиеся точки зрения по вопросам функционирования неформальных институтов на рынке;

- раскрыть российскую специфику создания формальных институтов;

- дополнить имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенностям российской экономики;

- рассмотреть проблемы отторжения новых импортированных институтов сложившимися рутинами и возникновения институциональных ловушек;

- разработать подходы к систематизации черт современного специфического механизма конкуренции государственных институтов и роли конкуренции в создании условий для устойчивого развития экономики.

Объект и предмет исследования. Центральная проблема исследования, цель и задачи определяют объект и предмет. Объектом диссертационного исследования является процесс становления и развития институциональной экономической теории в ракурсе институциональных особенностей российской экономики. Предметом - являются экономические отношения, возникающие между хозяйствующими субъектами в период формирования

институциональной основы нового общественного уклада российского общества.

Методологической базой диссертационного исследования являются принципы и методы неоинституционализма в дискурсе логического и исторического подходов, а также структурно-логические принципы системного анализа.

Теоретической основой диссертационного исследования' послужили работы, отечественных и зарубежных авторов по истории и методологии экономической науки в целом и институционального направления в частности: М. Блауга, Й. Шумпетера, О. Ананьина, А. Худокормова, В. Автономова, Ю. Ольсевича, В. Афанасьева, Л. Альтера. Фактологическую базу составили работы крупнейших представителей традиционной институциональной теории-и неоинституционалъной теории: Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Митчелла, О. Уильямсона, Р. Коуза, Г. Беккера, Дж. Бьюкенена, Г. Таллока, Р. Капелюшникова, Р. Нуреева, А, Олейника, А. Шаститко, В. Тамбовцева.

Существенный вклад а развитие теоретических подходов к изучению состояния экономики России в переходный период и в развитие неоинституционализма внесли Б.Д. Бабаев, З.В. Брагина, Н.П. Гибало, Г.В. Гутман, В.Л. Максимов, Л.Б. Парфенова, В.И. Пефтиев, В.И. Разгон, Н.Н. Свиридов, Е.М. Скаржинская, М.И. Скаржинский, Г.М. Травин, В.В. Чекмарев.

Логика исследования определяется поставленными целями и задачами.

Первая глава диссертации посвящена рассмотрению латентных предпосылок и импликации институционального развития экономики России, тетической интенциональной структуре, а также противоречивости экономического роста.

Во второй главе рассматривается динамика институциональных парадигм и методологический потенциал институциональной теории, через анализ методологических проблем исследования процессов институционализации, коммуникационную функцию и идентификационную структуру экономических институтов, рефлексивное управление общественными изменениями.

В третьей главе проводится анализ формальных и неформальных норм и связей, посредством рассмотрения неформальных институтов в структуре

экономических отношений, их адаптации к формальным институтам, а также тенденций интеграционных процессов формальных и неформальных институтов.

В четвертой главе изложены принципы, механизмы и институциональные особенности межсекторного социально-экономического партнерства. Обобщаются черты институтов как инструментов государственной экономической политики, выявляются административные барьеры, характеризуется процесс «размывания государства».

В пятой главе описан процесс импорта институтов и формирования открытой экономики на основе систематизации процесса импорта «институциональных ловушек», характеристики механизмов устойчивого развития экономики во взаимосвязи с конкуренцией между государственными институтами и рассмотрения институциональных изменений, как основы частных инвестиций.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

• Проведённое исследование процессов институционализации российской экономики на основе анализа их противоречивости позволило обосновать целостную концепцию, позволяющую исходя из использования фундаментальных предпосылок развития российской экономики, отраженных в трудах академиков ЛАбалкина, Д.Львова, В.Ивантера, В. Макарова, АХранберга, а также таких учёных, как В.Автономов, С.Глазьев, Б.Ерзнкян, О.Иншаков, Г.Клейнер, Р.Нуреев, А.Олейник, Ю.Ольсевич, В.Тамбовцев, М. Скаржинский, А.Шаститко объяснить институциональные особенности российской экономики с целью прогнозирования возможных стратегий социально-экономического развития.

• Концепция базируется на основе исследования экономического поведения хозяйствующих субъектов, характеристик внешней среды, особенностей используемых ресурсов, анализа широкого спектра явлений социально-экономической жизни российского общества. При этом методологически продуктивным в процессе исследования оказалось сочетание основных теоретических выводов традиционного институционализма и неоинституционализма в рамках имеющегося у экономической науки

категориального аппарата, а результаты анализа процессов институционализации российской экономики оказалось возможным логично увязать с общей системой категорий и законов экономической теории.

• В рамках концепции дана теоретическая интерпретация методологическим проблемам анализа процессов институционализации как фактора общественной консолидации в переходные периоды на основе обобщения черт институтов, рассмотренных в качестве инструментов государственной экономической политики. Предложенный подход обеспечил возможность раскрыть российскую специфику создания формальных институтов, что позволило обосновать ряд новых, дополнить и уточнить имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенности российской экономики и оценить возможность решения проблемы отторжения новых импортных институтов сложившимися рутинами, а также возникновения институциональных ловушек.

• Концептуальный каркас исследования обеспечил решение задачи описания, характеристики и формулировки возможных решений актуальных проблем российской экономики с позиций институциональной теории. В результате, в ходе исследования раскрыты латентные предпосылки и импликации институционального развития экономики России, к которым отнесены территориальная многосубъектность экономической системы страны, исторически обусловленная разностепенная степень экономического развития хозяйствующих субъектов, ресурсная разнородность различных сегментов экономического пространства страны, конфессиональные особенности трудовой мотивации, наличие значимого консервативного отношения значительной части населения к рыночным реформам. Приведены дополнительные аргументы по составу и содержанию системных функций экономики в российском обществе на основе структурно-функционального подхода, согласно которого, экономика, являясь одной из общественных подсистем, функционирует и развивается в рамках общесистемных императивов. При этом системные функции российской экономики

реализуются через институты, под которыми понимаются специфические функциональные и организационные формы коллективной деятельности.

• Определена тетическая интенциональная структура институциональных особенностей российской экономики, основу которой составляет незначительное преобладание формального сектора экономики над неформальным (так называемой теневой экономикой). При этом к институциональным особенностям российской экономики отнесены такие как несбалансированность российского законодательства, наличие спектра неформальных норм экономического поведения, непоследовательность действий органов государственного управления в создании институциональной среды осуществления экономических взаимодействий хозяйствующих субъектов, неадаптированный импорт институтов, институциональная избыточность, перерастающая в бюрократизм и формализм, наличие параллельных центров власти, приводящее к «размыванию государства», а также наличие множества «промежуточных институтов».

• Дана теоретическая интерпретация методологических проблем институционализации как фактор общественной консолидации в переходные периоды. Приведены дополнительные аргументы в пользу позиций С. Менишикова, М. Скаржинского, согласно которой установление эффективного контроля государства как собственника минеральных ресурсов страны с правом изъятия доли природной ренты и ее дальнейшего перераспределения в отрасли экономики с хроническим дефицитом собственных ресурсов для капитальных инвестиций, и в первую очередь - в сферу образования.

• Охарактеризовано рефлексивное управление общественными изменениями и экономическими институтами и обобщены черты институтов как инструментов государственной политики и обоснован тезис о том, что необходимо сохранение сильного государственного сектора в тех отраслях экономики, где частный капитал не проявляет достаточной активности, то есть прежде всего в отраслях обрабатывающей промышленности и высоких технологий, в ключевых звеньях топливно-энергетического комплекса, а также в отстающих сферах инфраструктуры банковского дела и рынка капитала.

• Рассмотрены административные барьеры как институциональные явления, аргументирована постановка проблемы «размывания государства» через анализ наличествующих параллельных центров власти законов и дана теоретическая интерпретация формирования социально-экономических партнерств Обоснована целесообразность использования механизма государственного регулирования для совместного с профсоюзами и организациями промышленников и предпринимателей выправления макроэкономических пропорций, обеспечивающих устойчивые и достаточно высокие темпы роста экономики.

• На основе раскрытия российской специфики создания формальных институтов дополнены имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенностям российской экономики. Показано, что современная экономическая теория унаследовала от классической политической экономии известное пренебрежение к проблемам кризисной динамики и занята преимущественно исследованием закономерностей экономического подъема и обосновано положение о том, что теория переходных и кризисных процессов в ее институциональном аспекте способна сыграть значительную роль не только в разработке определенных практических решений, но и в развитии и совершенствовании методологического аппарата экономической теории. Подтвержден вывод В. Тамбовцева о том, что научный потенциал теории институциональной экономики, резервы ее методологического развития выдвигают ее в число самостоятельных перспективных направлений современной экономической науки.

• Выявлены причины отторжения новых импортированных институтов сложившимися рутинами и возникновения институциональных ловушек и приведены дополнительные аргументы, уточняющие позиции О. Иншакова о единстве рутин и новаций как особенности институционального развития России. В результате исторического и логического развития взаимодействия институтов государства и гражданского общества России к концу 20 века рельефно обозначился переход от антагонистических,

конфронтационных форм взаимодействия к все большему утверждению принципов межсекторного партнерства. Это потребовало в корне пересмотреть саму философию власти, перейти от доминанты господства и гегемонии в ее назначении к партнерству и диалогу. В этом случае для всех партнеров расширялось поле взаимного сотрудничества, усиливалась совместное власть над обстоятельствами. Начала складываться новая система взаимодействия государства, бизнеса и гражданского общества. К числу значительных социальных последствий вхождения в демократический транзит стало более четко институциональное оформление трех секторов общества: государственного, коммерческого и некоммерческого.

• Разработаны подходы к систематизации черт интеграции экономических взаимодействий хозяйствующих субъектов в контексте конкуренции государственных институтов, конституированных в органы управления всех уровней и обоснованы направления работы по созданию стабильной институциональной среды для российской экономики. Концептуально подходы обеспечены рассмотрением экономики и на уровне сегодняшнего функционирования, и на уровне будущего развития как институционального процесса, т.е. как процесса возникновения и трансформации институтов или их различных форм через готовность общества к их одобрению и применению.

Теоретическая значимость исследования определяется актуальностью поставленных задач и заключается в том, что полученные в ходе диссертационного исследования положения, выводы и предложения развивают и дополняют ряд аспектов институциональной теории и могут служить теоретической основой для разработки федеральной и региональных политик по формированию институциональной среды функционирования российской экономики.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут использоваться как теоретическая основа дальнейших исследований, а также в организации преподавания экономических дисциплин «Экономическая теория», «Макроэкономика», «Региональная экономика», «Институциональная экономика» и т.п.

Апробация результатов исследования.

Методологические и теоретические положения и рекомендации, полученные в ходе исследования, были апробированы в ходе выступлений и докладов на: Всесоюзной научной конференции «Социально-экономические проблемы научно-технического прогресса в новых условиях хозяйствования» (Кутаиси, 1989); Всесоюзной научно-теоретической конференции «Организация и управление» (Минск, 1989); Всесоюзной научно-практической конференции «Перестройка и экономическое стимулирование научно-технического прогресса» (Москва-Смоленск, 1990); Международной конференции молодых экономистов «Развитие народного хозяйства в условиях рыночных отношений» (Свердловск, 1991); Всесоюзной научной конференции «Человек в системе общественных отношений» (Краснодар, 1991); Межреспубликанской научно-практической конференции «Проблемы региональной экономики и совершенствование национально-государственных отношений» (Сухуми, 1991); Поволжской научно-практической конференции «Инвестиционная политика и формирование рыночных структур» (Самара, 1992); Всероссийской научно-практической конференции «Человек в системе рыночных отношений» (Санкт-Петербург, 1992); Региональной научно-практической конференции «Социально-экономическое развитие Самарской области» (Самара, 1996); Всероссийской научно-практической конференции «Социально-трудовая сфера: динамика, качество человеческого потенциала, проблемы управления» (Самара, 1998); Научно-практической конференции «Актуальные вопросы развития высшего и среднего образования на современном этапе» (Самара, 2000); «Перспективы развития российской экономики и ее место в глобальном экономическом пространстве. VIII Кондратьевские чтения» (Москва, 2000); «Уровень жизни и социальная-политика в регионах» (Пемза, 2000), «Современные проблемы: экономика и управление» (Владимир, 2000), «Россия: глобальное, народнохозяйственное и региональное в переходной экономике» (Ярославль, 2000); Семинаре-совещании «Практика реформирования финансовых отношений в системе образования» (Самара, 2001); «Экономика и управление в поисках нового» (Владимир, 2001); Всероссийской конференции «Инновационный тип развития как способ решения региональных социально-экономических проблем на

современном этапе реформ» (Владимир, 2002); Всероссийской научно-практической конференции «Программирование регионального развития» (Самара, 2002); Российско-британской конференции «Перспективы развития трансфера технологий и инновационных процессов в Самарской области: Стратегия, проблемы, поиск решения» (Самара, 2003); Итоговой научно-практической конференции «Научная программа как фактор интеграции регионов: основные итоги» (Москва- Тверь, 2003); Международном научном симпозиуме «Перспективы развития регионов в условиях глобализации: экономика, менеджмент, право» (Самара, 2003), научно-практической конференции «Образование в условиях формирования нового типа культуры» (Самара, 2003); Международной научно-методической конференции «Проблемы модернизации высшего профессионального образования» (Кострома, 2003); Всероссийской научно-практической конференции «Проблема создания системы профессионального образования населения малых городов» (Самара, 2003); региональных научно-практических конференций «проблемы реформирования и развития экономики центральных регионов России» (Иваново, 2003); «Хозяйствующий субъект: новое экономическое состояние и развитие» (Ярославль, 2003).

Публикации результатов исследования.

Основные положения диссертационного исследования нашли свое отражение в 20 публикациях (в том числе в 8 индивидуальных и коллективных монографиях) общим объемом 301,5 пл., из них лично авторский вклад составил 60 пл.

Структура диссертационной работы последовательно раскрывает

цель и задачи исследования и состоит из введения, пяти глав, включающих 15 параграфов, заключение, списка используемых источников (379 наименований). Объем диссертационной работы 419 страниц.

В заключении обобщаются полученные результаты исследования, выводы и предложения, выносимые на защиту, которые могут использоваться в дальнейшей исследовательской работе.

II. ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Институциональная эволюция и экономическое развитие

В экономической науке институциональная традиция имеет длительную историю. В 2000г. некоторые периодические издания откликнулись на 100-летие институциональной теории, ведущей свое начало с момента выхода в свет работы американского экономиста Т. Веблена (1857—1929) «Теория праздного класса» и его статьи «Почему экономика не является эволюционной наукой». Обычно именно Веблена считают основоположником институционализма. Вообще первыми институционалистами традиционно называют, наряду с Т. Вебленом, Дж. Коммонса, У.Митчелла, Дж.М. Кларка — все это представители американской экономической мысли. К авторитету Веблена обращаются, когда пытаются охарактеризовать современную институциональную теорию. К суждениям Веблена, высказанным в этих ранних его работах, обращаются и когда пытаются выделить характерные черты этого направления, и когда критикуют теоретические слабости институционализма, хотя эти работы были скорее «пробой пера» в теоретическом оформлении институциональной экономической теории. Как начало они уже содержали характерные признаки основных идей и понятий, которыми пользуются институционалисты — «институт», «технология», обусловленность поведения отдельных людей обычаями, традициями общества, взаимоотношениями между людьми, акцентирование исторического момента в экономической теории. Но они характеризовались и «незавершенностью» выражения отдельных идей и недостаточной согласованностью их между собой. Как отмечал «самый авторитетный», по словам М.Блауга, институционалист середины XX в. Кларенс Эйрес (Clarence Ayres) (1891 — 1972), Веблен не оставил специальной работы, в которой его взгляды были выражены в систематической и законченной форме, но ближе всего к ней была другая, более поздняя работа «Теория делового предприятия» («The Theory of Business Enterprise»). Чтобы судить в полной мере о действительном научном вкладе Веблена в экономическую теорию, необходимо обратиться к огромному количеству его статей, которые не известны российскому читателю. На

русском языке есть только «Теория праздного класса».

Веблен уважительно относился к этому направлению, но оно было для него ближайшим примером серьезного внимания к истории вообще, отнюдь не то формальное, которое звучит часто в современных выражениях типа: «история имеет значение» — на самом деле представители «новой экономической» истории не столько исследуют саму историю, сколько подгоняют ее под специально созданную модель. Внимание к истории у институционалистов выражается не только в том, чтобы учитывать влияние вчерашнего дня на сегодняшнее устройство общества. Последние десятилетия отмеченные выше характеристики институционализма дополняются еще одним утверждением. Ряд достаточно авторитетных современных экономистов заявляют, что институционализм как особое теоретическое направление «умирает» или даже «давно умер» (North), сводя тем самым научное значение институционализма просто к историческому эпизоду, некоторому бесплодному зигзагу движения экономической мысли, который однажды случился, но актуального экономического смысла сегодня не имеет.

Действительное значение институциональной экономической теории невозможно оценить правильно, если не учитывать ряд обстоятельств. Во-первых, когда-то Дж. Коммонс обратил внимание на присутствие институционального подхода в экономической теории Маркса. Известный современный институционалист Я. Рэмстэд (J.Ramstad) заявляет, что все варианты современного марксизма являются институциональными теориями. Во-вторых, ряд известных экономистов, которые обычно рассматриваются в качестве представителей других теоретических направлений, серьезно работали в русле развития институциональной экономической теории. Прежде всего, это следует сказать об Альфреде Маршалле с его идеями «экономической биологии».

Й. Шумпетер, которого трудно присоединить к какой-то одной научной школе, в своей книге «Теория экономического развития» в целом и в своей трактовке предпринимателя как новатора выступает скорее в качестве институционалиста, несмотря на то, что сам он довольно резко оценивал «старый» институционализм: «Институционализм — ничто иное как

методологические ошибки немецких историков, примешавшиеся к большому и долговечному вкладу в нашу науку» (см. ст. Ходжсона). В более позднее время в своей статье «Теория и история предпринимательства» он пытается раскрыть смысл предпринимательства посредством принципа единства исторического и логического — совсем в духе Гегеля, Маркса и институционалистов. Рональд Коуз, которого сегодня называют человеком, положившим начало «Новой институциональной теории» или «неоинституционализма». Он чернил американский институционализм как «мрачную тему», но в целом ряде случаев сам проявлял себя как представитель «старого» институционализма: в своей аргументации необходимости изучения развития промышленности, для того чтобы понять действительную причину возникновения фирмы (см. Р. Коуз «Фирма, рынок и право»), в своей критике неоклассической теории и в своей «Нобелевской лекции». Авторы известной работы «Технологические изменения и экономическая теория» Фримен, Доен и т.д., провозгласив себя последователями Шумпетера, пытаются аргументировать идею того, что в основе институционального развития экономики прежде всего стоят технологические изменения. Они сформулировали идею институциональных изменений, связанных со сменой технологических парадигм.

В концепциях субъективистского направления институты рассматриваются как результат действия социальных акторов в экономической и политической сфере. В этом случае ограничения для положительных, по мнению развивающих этот подход авторов, институциональных изменений, следует искать в сфере социальных взаимодействий, свойственных данному обществу в конкретное время, и в особенностях истории конкретных стран. Так понимает институциональные изменения неоднократно цитировавшийся на страницах диссертации Д. Норт. Аналогичное понимание институциональных изменений реализовано в работах российского экономиста В.Л. Тамбовцева и в различных концепциях «институционального рынка», прекрасный обзор которых представлен в одной из его опубликованных статей( Тамбовцев, 1999). К ним он относит теорию «индуцированных институциональных инноваций» В. Раттена и Ю. Хайями, «распределительную» теорию институциональных изменений Г. Лайбкепа, концепцию конкурентного рынка институтов

С. Пейовича и др. Все это в совокупности делает институциональную традицию экономической мысли чрезвычайно созвучной нынешнему времени. И необходимо новое прочтение и авторов-зачинателей институциональной мысли, и современных продолжателей институциональной парадигмы.

В современной мировой экономической литературе страны, хозяйственная система которых претерпевает изменения, постепенно приобретая рыночные очертания, объединяются в одну группу, именуемую «страны с переходной экономикой». Это название, слишком емкое, чтобы быть содержательным, смешивает воедино разнокачественные по своим параметрам процессы, протекающие в каждой из этих стран, и вместе с тем сводит все многообразие совершающихся в них преобразований лишь к становлению рыночной экономики. Отмеченное актуализирует анализ рутины и новаций в институциональном развитии экономики России. О.В. Иншаков особо отмечает, что «эмпирический анализ механизмов эволюции хозяйственных процессов на различных уровнях жизнедеятельности общества подводит к констатации противоречивого единства феноменов рутины и новации и необходимости теоретического исследования его природы и специфики. Внимание ученых к этим явлениям возрастает в философии, экономической теории, социологии и психологии на современном этапе, способствуя выведению новых определений, осознанию новых граней категорий рутины и новации. Особый интерес их природа и взаимодействие приобретают в русле институциональной экономики и теории организации. Единство рутины и новации как противоречивых сторон целого неразрывно и импульсивно, оно раскрывает противоположности движущих сил, форм, уровней и целей воспроизводства. Метаморфоз рутины и новации, охватывающий их взаимопревращение, раскрывает смысл, потенциал и границы их воспроизводства, а также мотивы, интересы и стимулы его участников»1.

Всякий институт (если понимать эту категорию в нортоновском смысле, как правило взаимодействия агентов экономических отношений) должен решать проблему снижения совокупных трансакционных издержек. В основе

Иншаков О.В. Единство рутины и новации в контексте хозяйственной эволюции // Вести, ун-та. Сер. «Институциональная экономика». - № 1 (2). - М.: Гос. ун-т управления, 2001.

20

радикальных институциональных реформ лежит неявно принимаемое (а иногда и открыто высказываемое) убеждение о том, что лишь старые, отжившие экономические институты способны повышать трансакционные издержки, однако опыт экономических преобразований в большинстве стран мира свидетельствует об ошибочности этого мнения. Нередки случаи, когда новые, едва сформированные институты наделялись функциями, противоречившими основным целям их функционирования, и вследствие этого повышали совокупные трансакционные издержки. Следовательно, для оценки эффективности функционирования рыночных институтов решающее значение имеет не продолжительность их существования, а функциональная роль, выполняемая ими в экономической системе общества.

Суть институционального подхода сводится к тому, что рынок в современном мире существует не один, а в совокупности с другими институтами (государство, законы, полиция, традиции и менталитет народа и т.п.). Институты ограждают рынок, регулируют его и вообще всю хозяйственную жизнь общества. В современном мире нет и не может быть совершенно свободного (т.е. стихийного, хаотичного) рынка. Более того, утверждается, что рынок вообще не существует без его регулирующих институтов. М. Алле замечает: «Реальность состоит в том, что экономика рынков неотделима от институциональных рамок, в которых она работает»2. Экономическая жизнь достаточно жестко регламентирована со стороны общества с помощью различных институтов. В терминах и традициях отечественной методологии под экономическим институтами можно понимать конкретные формы реализации (или осуществления) производственных отношений. На этот вопрос, вероятно, первым обратил внимание Я. А. Кронрод. В одной из последних своих работ он писал: «Политическая экономия все более испытывает необходимость исследования институтов». И дальше: «Состав социально-экономических институтов, формы их функционирования, их эволюция и смена - все это действительность реального функционирования способа производства в его конкретных народнохозяйственных формах. Разумеется, в социально-экономических

2 Ллле М. Экономика как наука. - М., 1995, С. 19.

21

институтах, поскольку они представляют конкретные формы, в которых протекает реальный народнохозяйственный процесс, сплетаются, перекрещиваются и собственно экономические формы движения, надстроечные общегосударственные формы регулирования этого движения»3.

«Другой вопрос и более сложное дело представляет собой выяснение основ экономических институтов России. То есть, здесь надлежит ответить на вопрос - от чего же зависит, что определяет появление и функционирование тех или иных институтов в экономике. На взгляд М.И. Воейкова4 поиск ответа на этот вопрос может идти по двум взаимосвязанным направлениям. Первое -выяснение геополитических и географических особенностей страны. Например, протяженность страны, большая роль северных территорий, суровый климат, рисковое земледелие, многонациональное и многоконфессионность населения - все это, не отменяя общих закономерностей экономического развития привносит очень большое своеобразие в национальное экономическое поведение. Второе - выяснение социально-экономических, социологических и политических особенностей экономического развития. Сюда можно отнести отношения собственности (как они были и как они есть), социальную структуру общества, структуру экономических отношений (централизация или децентрализация экономического управления и т.д.), сложившиеся традиции экономического поведения.

В экономической литературе, посвященной проблемам развития стран с переходной экономикой, нередко совершается подмена тезиса: целью проведения реформ объявляется экономическое и социальное развитие, а в качестве критерия их успешности рассматривается их либерально - рыночная направленность5. Столь разительное расхождение между словом и делом, когда

3 Кронрод ЯЛ. Производительные силы и общественная собственность. - М., 1987. - С. 9091.

4 Воейков М.И. Трансформация России: поиск адекватной теории. - М, 2003. - С. 104.

5 Абалкин Л.И. Логика экономического роста. - М.: Ин-т экономики РАН, 2002. - 228 с; Артеменков А.А. Институционализация макроидентичности и социальное государство // Социология и общество: Тез. Первого Всерос. социол. конгресса «Общество и социология: новые реалии и новые идеи». - СПб.: «Скифия», 2000. - 682 с; Быков А.Н. Глобализация и либерализация: (Вопросы институционального совершенствования в контексте российских и

либерализация экономической системы на словах служит лишь средством обеспечения экономического роста, а на деле при принятии практических решений воспринимается как самоцель, заставляет задуматься об изначальной правильности избранной стратегии достижения целей экономического и социального развития, ориентированной исключительно на ценности рыночных экономических систем. Как отмечают многие экономисты, одним из важнейших (и, по-видимому, неустранимых в рамках данной методологии) недостатков экономических преобразований, основанных на принципах «вашингтонского консенсуса», является смешивание целей осуществления реформ и средств достижения этих целей6. В России периода так называемых экономических реформ нередки ситуации, когда смешивание целей и средств проведения рыночных преобразований приобретает форму прямого подлога: на начальном этапе целью является достижение эффективного экономического роста и социальной справедливости, а по завершении соответствующих трансформаций их авторы объясняют, что достижение этих целей вовсе не имелось в виду. В этом смысле показателен пример приватизации в России, проводимой на волне бездоказательного тезиса об изначальной неэффективности государственной собственности. Нетрудно сопоставить эту посылку с высказанным постфактум мнением идеологов приватизации о том, что создание частной собственности в России - это абсолютная ценность, и для достижения этой цели приходится иной раз жертвовать некоторыми экономически эффективными схемами7.

Анализ более чем десятилетнего опыта социально-экономической трансформации в постсоциалистических странах свидетельствует также и о том, что реальные процессы формирования нормально функционирующих институтов рынка существенно отстают от принятия организационных мер по имитации элементов рыночной инфраструктуры, известных из опыта развитых

общемировых интересов) // Проблемы прогнозирования. - 2000. - № 2.; Возрождение экономики России: путь в XXI век. - М.: Наука, 2000. - 269 с.

6 См., например: Колодко Г.В. От шока к терапии: Политическая экономия постсоциалистических преобразований // Эксперт. - 2000. - №14. - С. 136; От кризиса к модернизации: Теория и опыт переходных экономик. Часть 1 / Под Л. Бузгалина, А. Колганова, П. Шульце. - М., 1998. - С. 237-240.

7 См.: Приватизация по-российски / Под ред. А. Чубайса.- М.: Вагриус, 1999. - С. 355.

23

стран. Наличие коммерческих банков, бирж, инвестиционных посредников, номинального рынка ценных бумаг вовсе не гарантирует здоровых государственных и корпоративных финансов, эффективного рынка капиталов и ликвидности производительного капитала, роста инвестиций в реальный сектор экономики. Причем проблема состоит не столько в том, что нет достаточной массы законодательных рыночных норм и соответствующих структур, сколько в неэффективности, а в ряде случаев и невозможности безусловного следования этим нормам, в активном общественном пренебрежении, нарушении нового правопорядка. Организации и физические лица прямо сопротивляются, казалось бы, разумным требованиям властей и придерживаются правил и норм поведения, плохо согласующихся с новыми рыночными институтами8. Корни проявляющегося во множестве противоречий и конфликтов рассогласования формальных и неформальных институтов в переходной экономике следует искать в институциональной системе сравнительно недавнего административно-планового прошлого. В недрах плановой экономики с ее весьма жесткими формальными правилами сложилась достаточно мощная система неформальных институтов, исподволь опиравшихся на своего рода «рыночные» нормы, успешно компенсировавшие ее дефициты, дисбалансы и прочие препятствия для экономической активности. Во всех социалистических странах, таким образом, существовали рыночные отношения, для которых не было правовых институтов. Причем действовали как скрытые, так и полулегальные рынки. Их было множество, и они опирались на скрытый товарообмен, происходивший в обход обязательных планов. Выгодные сделки заключались повсеместно, однако они, разумеется, не могли опираться на сколько-нибудь длительные и устойчивые нелегальные отношения и реализовали в основном кратковременные интересы участников. У этих рынков и рыночных отношений не было главного института, обязательного для любой нормальной сделки и способствующего наиболее полной реализации потенциала ее сторон, — договорного (контрактного)

8 Под новыми рыночными институтами понимается совокупность правил и норм, а также механизмы их реализации, с помощью которых структурируются и облегчаются отношения и взаимодействия между людьми и организациями.

права9. В предпринимательских кругах сформировалось устойчивое убеждение, что все эффективное, выгодное, «рыночное» осуществляется вопреки действующим легальным нормам. Этот глубоко укоренившийся неформальный институт принимался также властями, хорошо понимавшими пользу скрытых рынков для плановой экономики, но не допускавшими их легализации как формального института.

С началом рыночных преобразований реальная хозяйственная практика дополнилась большим количеством новых деструктивных моделей поведения и рутин, порожденных хищнической мотивацией как новой номенклатуры, так и новых собственников. Отношение к приватизированным предприятиям как к объектам наживы, их разграбление и перевод ликвидных активов за рубеж, построение частных и государственных финансовых пирамид, вывоз капитала в различных формах, уклонение от уплаты налогов — таков далеко не полный перечень новых рутин, закрепивших традиции «двойных стандартов» и заметно снизивших эффективность экономики переходных стран.

Одна из важных причин возникновения этих новых рутин заключается в слабой легитимности приватизационных процессов в общественном сознании, что отчасти связано с сопровождавшими эти процессы коррупцией и многочисленными злоупотреблениями, отчасти — со стереотипами общественного мнения, осуждающего присвоение благ, не заработанных собственным трудом, и, следовательно, негативно воспринимающего обогащение отдельных частных лиц в результате приватизации государственной собственности.

Природа массового пренебрежения законами становится более понятной, если принять во внимание особенности содержания и взаимодействия формальных и неформальных институтов. Формальные правила после принятия юридических решений могут меняться одномоментно, «за одну ночь» (смена законодательства, судебные решения, изменения «метаправил», например, конституции). Эти правила образуют в системе институтов своего

9 На эту особенность «плохих» рынков в рамках плановой экономики указал М. Олсон в работе «Скрытая тропа к процветающей экономике» (См.: Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы. - М.: Изд-во РГГУ, 1994. - С. 103-107).

рода внешний, поверхностный слой, поддающийся быстрым изменениям и корректировкам. Иное дело — неформальные институты, укоренившиеся в индивидуальном и общественном сознании, которые составляют наиболее устойчивое ядро системы институтов, медленно, с трудом поддающееся изменениям. Неформальные институты, выражающиеся в устойчивых нормах и стереотипах, глубоко укорененных в социокультурной среде и определяющих характер действий граждан, фирм, организаций, властных структур, не случайно обозначаются в институциональной экономике термином «рутины»10. Неформальные нормы и правила при всех изменениях окружающей среды меняются лишь постепенно, по мере формирования у организаций и индивидуумов альтернативных моделей поведения, связанных с новым восприятием ими выгод и издержек. Новые неформальные нормы с необходимостью возникнут и начнут укореняться с развитием нового легального частного бизнеса в условиях либерализации торговли и движения капиталов, приватизации государственного имущества, когда будут созданы эффективные рыночные и административные механизмы принуждения к соблюдению правил добросовестной конкуренции и честной деловой практики.

В принципе рассогласование рутин и новых формальных норм сопровождает любое реформирование и постепенно преодолевается по мере отбора и накопления предпринимателями оптимальных для изменяющейся среды способов поведения, закрепляемых в новых рутинах. Особенность стран с переходной экономикой (их отличие от развитых и развивающихся стран) заключается, в частности, в наличии огромной массы разнообразных предпри-

10 Термин «рутина» применительно к организациям и фирмам означает нормальные и предсказуемые образцы поведения. При этом рутина определяет привычно-рациональное, но только возможное поведение, тогда как на фактическое поведение помимо рутин воздействует еще и окружающая среда. Для экономических агентов, таким образом, к категории рутин относится большая часть нормальных и предсказуемых особенностей делового поведения. Принципиально важно то, что именно рутинами руководствуется фирма при выборе стратегии решения стоящих перед ней нерутинных проблем. Так, следование рутинам при принятии решений обнаруживается в поведении фирм в таких сферах, как ценообразование, материально-техническое снабжение и даже политика в области рекламы. (Нельсон Р., Уинтер С. Эволюционная теория экономических изменений. - М.: Финстатинформ, 2000. - С. 31-32).

ятий, одновременно испытывающих стресс перемен". В этом случае нормальная адаптация к изменившейся среде затруднена, и происходит углубление кризиса. Поэтому трансформационный спад имеет вполне логичное институциональное объяснение. А чтобы кризис не обернулся катастрофой, необходимо сохранить на время перехода какую-то часть привычных правил, которую можно использовать в качестве своего рода «якоря» в нестабильной среде. Выбор конкретных вариантов стабилизирующих институтов для переходного периода определяется специфическими условиями каждой страны. Особая роль в этом выборе отводится государству, значение которого в переходный период является решающим.

Многие просчеты реформ как раз и объясняются недоработанностью вопроса о роли государства в создании и защите институтов рынка. Анализ показывает, что именно этот фактор определяет в конечном счете успехи или провалы в переходной экономике. Темпы и последовательность конкретных мероприятий реформы, которым придавалось такое большое значение в первые годы трансформации и которые до сих пор бурно дискутируются в кругах сторонников «шокотерапии» или градуализма, «правых» или «левых», оказываются уже не столь принципиально важными в сравнении с перестройкой системы институтов. Конкретные действия государства могут быть различными в зависимости от национальной специфики и состояния экономики в каждый данный момент. Но государство ответственно за главное в сложных условиях переходного периода — не допустить коллапса институтов, обеспечить «мягкую» смену институциональной системы без слишком больших конфликтов между разрушающимися старыми и возникающими новыми институтами.

Динамика институциональных парадигм и методологический потенциал институциональной теории

11 П. Мюррел отмечает, что в таких условиях неизбежно устанавливается глубокая обратная связь между снижением эффективности корпораций одной отрасли и ухудшением положения в дру1их отраслях. (См.: Становление рыночной экономики в странах Восточной Европы. - М: Изд-во РГГУ, 1994. - С. 74-75).

Современная экономическая теория институтов находится в зачаточном состоянии, хотя было проведено много исследований за последние два десятилетия.

С точки зрения экономических перспектив, институты определяются по-разному.

Используя терминологию, разработанную К. Менгером, институты можно определить как общественные блага более высокого порядка. Объясняется это следующим. Если институты обеспечивают производство информации, необходимой для координации действий отдельных экономических агентов, то именно эта информация оказывается общественным благом.

Институты, обеспечивая агентов необходимой информацией, способствуют формированию совместимых друг с другом ожиданий, обусловливающих координацию их действий и достижение взаимовыгодных результатов. В этом случае институты как набор правил обладают свойством самодостаточности, добровольности соблюдения и не требуется внешнего органа, обеспечивающего соблюдение установленного правила.

Институты можно рассматривать как общественный капитал, который может меняться через обесценение и новые инвестиции. Формальные законы могут меняться быстро, но принуждение и неформальные правила меняются медленно. Примером может служить Россия, приспосабливающая экономические институты капитализма, подходящие для рыночной модели.

Институты медленно приспосабливаются к изменениям окружающей обстановки. Многие институты, бывшие эффективными, становятся неэффективными и остаются таковыми продолжительное время, т.е. трудно повернуть общество с исторического пути, установленного много лет назад.

Роль институтов в экономической жизни чрезвычайно велика. Они уменьшают неопределенность, структурируя повседневную жизнь. Они организуют взаимоотношения между людьми и институты определяют и ограничивают набор альтернатив в экономическом поведении, которые имеются у каждого человека. В целом институты включают в себя все формы

ограничений, созданных людьми для того, чтобы придать порядок человеческим взаимоотношениям.

Главная роль, которую институты играют в обществе, заключается в уменьшении неопределенности путем установления устойчивой (хотя и необязательно эффективной) структуры взаимодействия между людьми. Но устойчивость институтов ни в коей мере не противоречит тому, что они претерпевают изменения. Развиваются все институты одинаково: от традиционных условностей, кодексов и норм поведения до писаного права, обычного права и контрактов между индивидами.

Институциональные изменения - это сложный процесс, потому что предельные изменения могут быть следствием изменений в правилах, неформальных ограничениях, в способах и эффективности принуждения к исполнению правил и ограничений. Формальные правила можно изменить за одну ночь путем принятия политических и юридических решений, неформальные ограничения, воплощенные в обычаях, традициях и кодексах поведения, гораздо менее восприимчивы к сознательным человеческим усилиям. Эти культурные ограничения не только связывают прошлое с настоящим и будущим, но и дают нам ключ к пониманию пути исторического развития.

В условиях переходной экономики обществу, согласно учению институционалистов, необходимо решать тройственную задачу: во-первых, осваивать перемены и новые механизмы, во-вторых, преодолевать негативные последствия перемен и ошибок и, наконец, сохранять ценное из наследия прошлого. Обоснованной и рациональной представляется позиция Дугласа Норта, касающаяся этого наследия: независимо от вашего отношения к прошлому необходимо считаться с тем, к чему люди привыкли. Стратегия и тактика реформ не могут это не учитывать. В основе представления людей лежат не единичные знания, полученные в течение жизни одного человека или одного поколения, а их сумма, аккумулированная в течение длительного периода. К сожалению, нет теории динамики трансформации, предусматривающей минимизации ее цены.

В практике российских реформ рыночная эффективность оказывается неадекватной эффективности социально-экономической. Заплачена высокая цена за трансформацию в виде глубинных и во многом не восстановимых разрушений производственного и технологического потенциала, совершенно не сопоставимых с издержками любой из стран с переходной экономикой. Теперь уже социальная защищенность населения становиться не результатом, а предпосылкой реформ. И рыночная самоорганизация не способна обеспечить преодоление глубоких кризисов - финансового, инвестиционного и институционального - без необходимого регулирования- со стороны государства. Стремление механически перенести в эти условия государственно-рыночные пропорции, сложившиеся в течение десятилетий на Западе, и вредно, и опасно, поскольку забегание вперед в поведенческих системах вызывает движение вспять.

Для успешного осуществления реформ необходимо изменить институциональную систему, сформировать эффективные формы собственности, активно влияющие на экономическое развитие.

Вопрос о роли государства в переходный период принадлежит к числу наиболее дискуссионных аспектов теории трансформации в контексте институционализации. Понимание роли государства в переходной экономике не может опираться только на традиционную экономическую теорию. В неоклассике эта роль трактуется исходя из принципа «Государство должно делать только то, что не может делать рынок». В соответствии с этим тезисом государство должно компенсировать «фиаско рынка». Однако круг задач, стоящих перед государством в переходной экономике значительно шире. Это развитие рыночной институциональной среды, участие в структурной перестройке экономики, трансформация самого государства.

Первые две задачи проистекают из двойственной природы государства как участника экономической жизни — одновременно субъекта нормотворчества и собственно экономического субъекта. В качестве субъекта нормотворчества государство исполняет административно-правовые функции, выражающиеся в законодательной деятельности, административном управлении и контроле за соблюдением законов, процедур и норм. С точки

зрения неоинституцибнализма это ограничения, или рамки, за пределы которых субъекты рынка не могут выходить, но в пределах этих рамок они свободны в своем максимизирующем поведении. Для полноценного функционирования рынка чрезвычайно важно соблюдение следующего условия: будучи субъектом нормотворчества, государство обязано действовать согласно установленным им же законам. Вместе с тем, будучи собственно экономическим субъектом, государство осуществляет непосредственную хозяйственную деятельность с целью производства общественных благ или извлечения прибыли, перераспределяет финансовые потоки и регулирует поведение других экономических субъектов путем регулирования валютного курса, ставки рефинансировавния и других экономических инструментов.

Ясное понимание этих проблем обществом помогло бы избежать многих ошибок и трудностей на пути реформирования российской экономики. Однако, недостаточное знакомство российской общественности, в том числе — идеологов реформ, с институциональной теорией обусловило упрощенность представлений о характере переходных процессов и привело ко многим ошибкам в проведении реформ. Значение институциональной теории для понимания переходной экономики состоит в том, что она позволяет включить чисто экономические процессы в более широкий контекст социально-экономических, политических и культурных изменений. Более того, поскольку именно «правила игры» задают поведение экономических субъектов, то институциональная трансформация первична по отношению к другим направлениям реформ, например, структурным.

Для выяснения положения и роли государства в переходный период особое значение имеют такие идеи, обоснованные институциональной теорией: институциональная преемственность, потребность в сильных институтах, законотворчество, создание благоприятной правовой и финансовой среды.

Итогом институциональной трансформации переходного периода должно стать становление российской социально-экономической модели, отражающей особенности исторического пути нашей страны, современную специфику российского общества и универсальные социально-экономические тенденции. Такая модель должна обладать такими чертами, как органичное

единство и взаимодействие рынка и государства, при котором частная собственность и рыночные механизмы распределения ресурсов сочетаются с надежной защитой конкуренции и других экономических правил игры со стороны государства, активным участием государства в производстве «общественных благ» и в развитии социальной, научной и производственной сфер; развитые производственные, финансовые и правовые институты рынка, образующие целостную взаимоувязанную систему и способные обеспечить быстрый рост экономики благодаря мобильности всех факторов производства и их эффективному использованию; равноправная интеграция в мировое хозяйство и участие в процессах глобализации экономики; социальная ориентированность экономики, отвечающая высоким современным требованиям к качеству рабочей силы, творческой мотивации трудовой и предпринимательской деятельности, гуманизации отношений на производстве, состоянию образования, науки, здравоохранения, культуры и защите окружающей среды; социальное партнерство, опирающееся на развитые институты гражданского общества и демократической государственной власти.

Эти черты образуют рамки модели социальной рыночной экономики — системы, которая, действует по рыночным законам и обладает набором институтов, направляющих функционирование всех элементов системы на достижение целей экономической эффективности, социальной справедливости, высокого уровня и качества жизни.

Во всех общественных сферах институциональные формы меняются, являются объектом конструирования, исторически развиваются, хотя и воспроизводят, выражают в обновленном виде основополагающие базовые институты. Институциональные формы образуют конкретную институциональную среду общества они изменчивы, постоянно модифицируются, имеют исторически преходящий характер. Институциональная среда, образованная разнообразными, постоянно меняющимися институциональными формами, подвижна и обусловлена историческим, временным, культурным контекстом. В отличие от них, базовые институты, образующие институциональную матрицу общества и поддерживающие фундаментальные процессы сохранения социальной

преемственности и общественной эволюции, неизменны, устойчивы и сохраняют свое содержание.

В соответствии с таким разграничением процесс институциональных изменений можно понимать как процесс совершенствования институциональных форм, осуществляемый в русле эволюции, задаваемой типом институциональной матрицы общества. Это означает, что хотя базовые институты как сущностные связи между основными сферами человеческой деятельности в обществе сохраняют свое содержание, их воплощение в конкретных формах меняющейся социальной практики постоянно развивается. Такой подход отличается от известных концепций институциональных изменений, в которых не принимается во внимание природа институциональной матрицы общества.

Если институциональная среда не в состоянии выполнить требуемые функции, то параметры развития конкретных обществ ухудшаются12. Выражением этого служат сокращение объемов производства национального валового продукта, снижение качества продуктов и услуг, падение уровня жизни населения, а также ухудшение относительного положения страны в сравнении с другими государствами. В этих условиях в обществе усиливается потребность в институциональных изменениях, и они приобретают более выраженный характер по сравнению с периодами естественного реформирования, постоянно сопровождающего ход общественной жизни.

Институциональные изменения совершаются людьми. Они являются результатом проекций человеческой практики, в ходе которой непрерывно осуществляется складывание, конструирование различных типовых форм. Если эти формы позволяют решать возникающие новые проблемы, они фиксируются в общественном сознании и приобретают статус нормы. Норма в данном случае трактуется как стандарт, правило социального поведения, закрепленное правовыми актами, соответствующей системой организаций и включает в себя также сложившиеся формы социального контроля по их исполнению.

12 Данная позиция подробно изложена в работе: Иншаков О.В., Лебедева Н.Н. Типология и классификация институциональных механиз.мо&л£-Э ика развития региона: проблемы, поиски, перспективы: Ежего Волгоград! зд-воВолГУ, 2001.

С точки зрения теории институциональных матриц (С. Кирдина, 2001) процесс выработки новых норм явно или латентно соотносится с природой институциональной матрицы конкретного общества. Соответствующие ей нормы приживаются, действуют и развиваются, а не соответствующие имеют, как правило, преходящий и временный характер. Одновременно можно предположить, что в исторической перспективе скрытой внутренней пружиной развития возникающих институциональных форм и общественных норм является тенденция ко все более тщательному и адекватному отражению в них сущностных свойств присущих обществу институциональных матриц.

Вышеотмеченное сделало значимым анализ механизмов институциональных изменений, а также стабильности и изменчивости институтов.

Формальные и неформальные правила обычно существуют длительное время, зачастую в течение целых исторических эпох13. Например, в России крепостное право было юридически оформлено в ХУ-ХУП веках (а фактически возникло еще раньше) и было отменено, как известно, только в 1861 году. Итак, мы можем утверждать, что формальные и неформальные правила взаимодействия между людьми - институты обладают свойством стабильности. В то же время, как хорошо известно не только из истории, но и из повседневной жизни, институты претерпевают изменения. Часто эти изменения бывают малозначительными и незаметными, например, когда речь идет о традициях, национальной культуре или деловой этике, нередко они бывают более или менее существенными, но предсказуемыми (к примеру, внесение изменений в Налоговый кодекс), а иногда - бурными и стремительными, затрагивающими самые разнообразные стороны человеческого существования (войны, перевороты, революции и т. п.). Изменчивость - столь же неотъемлемая характеристика институтов, как и стабильность.

Для того чтобы понять причины стабильности институтов, необходимо вспомнить о различии между институтами и организациями. Это важно в связи

13 Макаров В. Л- Экономика России па перепутье веков / Общественный центр анализа правительственной политики. - М.: Управление мэра Москвы, 2000.

с тем, что даже в научной литературе встречается смешение этих понятий. Например, когда говорят об институциональных реформах в России, то чаще всего имеют в виду преобразование государственных предприятий в частные компании, развитие малого и среднего бизнеса, демонополизацию экономики и иные изменения, связанные с преобразованием существующих экономических организаций и возникновением новых фирм и компаний. Однако подобное смешение институтов и организаций неправомерно. Напомним, что под институтами понимаются формальные и неформальные правила взаимодействия между людьми, а под организациями — любые формальные и неформальные объединения людей: коммерческие фирмы, политические партии, религиозные группы, спортивные команды и т.д. Организации, как правило, возникают в рамках существующих институтов.

Эффекты сращивания институтов с организациями и усиления институтов благодаря формированию «сопутствующей» институциональной среды- иллюстрируют важную особенность институтов как- особого вида общественных благ.

В любой развитой институциональной системе институты «сцеплены» друг с другом. Они дополняют друг друга и образуют непрерывное институциональное пространство. Это называется «когерентностью» институтов. В принципе возможны некие разрывы, или «пустоты», в институциональном пространстве, т.е. отсутствие формальных или неформальных норм, регулирующих какие-либо отношения, но такое положение недолговечно, особенно для неформальных институтов. Например, в переходной российской экономике отсутствие многих формальных правовых норм, регулирующих новые рыночные отношения, восполняется неформальными нормами — в основном теми, которые берут начало в культуре и историческом опыте российского общества.

Когерентность институтов поддерживает единство и устойчивость институциональной системы в целом. Еще одна важная особенность институтов обеспечивает стабильность системы. Это иерархия формальных правил и норм, предусматривающая усложнение процедуры изменения институтов по мере возрастания их иерархического ранга.

Поэтому ради стабильности институциональной системы в целом во всех странах, включая Россию, всегда предусматриваются очень сложные процедуры изменения конституции и основных юридических кодексов. Это обеспечивает устойчивость формальных правил иерархически более низкого ранга.

В сфере институциональных изменений причинами формирования институтов выступает сама человеческая деятельность. Повседневная деятельность людей, направленная на решение текущих экономических и социальных задач, развитие науки и культуры, освоение новых земель, завоевания и географические открытия — вся огромная совокупность человеческих действий порождает постоянную изменчивость относительных цен материальных и духовных благ. Одни факторы производства становятся дороже, другие - дешевле, меняются технологии, изменения в культуре создают новые предпочтения — все это создает новые соотношения цен и, следовательно, формирует стимулы для институциональных изменений.

Как же конкретно происходят изменения институтов? Рассмотрим этот вопрос отдельно для формальных и для неформальных институтов.

При этом отметим общий принцип институциональных изменений после любых исторических событий, нарушающих постепенность социально-экономического развития: новая институциональная система совмещает новые формал ьные и ст арые неформал ьные нормы.

Формальные и неформальные нормы и связи -

Теоретической базой анализа воздействия неформальных институтов на экономическое поведение хозяйствующих субъектов являются труды Е.Г. Ясина.

С 1992 г. Россия прошла два этапа преобразований: первый этап реформ — 1992—1998 гг., завершившийся кризисом; второй этап — после 1998 г., еще продолжается, хотя и с падающей динамикой. Назревает третий этап, когда решающую роль будут играть изменения в системе ценностей, в культуре. Мировой опыт показывает, что Запад обладает наиболее продуктивной системой ценностей, и это обусловливает его лидерство в развитии и

процветании. С точки зрения культурных препятствий для развития мы можем найти много общего с Латинской Америкой. Ее опыт говорит, что ценности могут стать камнем преткновения. Восточная Азия — от Японии до Китая, казалось бы, положительный пример. Но анализ показывает, что успех этих стран обусловлен тем, что на стадии индустриализации при открытой экономике западных стран им послужила конфуцианская культура — трудолюбие и иерархия. Для постиндустриальной эпохи эти ценности превращаются в тормоза. Испания, еще недавно образец консервативной либеро-католической культуры, за последние 40 лет продемонстрировала серьезные сдвиги в системе ценностей, доказывая: это возможно. Главные факторы — либеральные рыночные реформы и демократизация.

Российские ценности сегодня — это трехслойный пирог наших государственных символов: традиционные русские ценности — двуглавый орел Палеологов; советские ценности — гимн Михалкова; новые демократические ценности — российский триколор. В этом смешении — противоречия эпохи переломов в истории нашей страны. Традиционные русские ценности во многом привлекательны, но в целом низкопродуктивны. Они в значительной степени отражают отношения архаичного общества с аграрно-феодальной экономикой и иерархической структурой власти. Советская система ценностей, призванная поначалу ознаменовать новую, принципиально иную эпоху в истории человечества, в итоге оказалась очень похожа на традиционную. Но не потому, что традиция пересилила, и еще раз была доказана незыблемость национальных ценностей и неформальных институтов, но потому, что советская экономика и общество оказались продолжением феодальных иерархических структур. Реформы меняют ценности: это доказано результатами целого ряда исследований. Структура ценностных ориентации россиян под влиянием изменения образа жизни все более сдвигается в сторону более либеральных и продуктивных ценностей. Итог последнего исследования фонда "Либеральная миссия»: согласие с традиционными суждениями о должном и правильном выражены в 19,6% ответов; с советскими - 27,5%; с либеральными -45,1% (данные конца 2002 г.). Даже при систематической ошибке в 5-7% и иных оговорках это убедительное доказательство позитивных

сдвигов. В пореформенной России получает подтверждение тезис о том, что ценности меняются под влиянием изменений в экономике и политике.

Чем больше времени числит история постсоветской России, чем ясней становятся медлительность и противоречивость происходящих изменений, тем чаще мы обращаемся к системе ценностей, к культуре в самом широком смысле как наиболее инерционным факторам, влияющим на экономический рост и развитие страны. Очевидно, что успех модернизации российской экономики в значительной мере зависит от того, будут ли происходить необходимые изменения в культуре, в неформальных институтах, в системе ценностей, и если будут, то каким темпом и в каких направлениях. Эти изменения, по сути, образуют не только условия успеха модернизации, ее социальный контекст, но, наиболее глубинное ее содержание.

Последствиями экономической свободы, предоставленной реформами, и ослабления государства, вызванного социальной революцией, распадом тоталитарного режима и СССР из-за неразвитости демократических институтов и отсутствия гражданского общества стали:

-Беспорядочное распределение собственности и власти с концентрацией их на одном полюсе при росте бедности на другом.

-Преступность, включая экономическую организованную преступность (рэкет) и так называемое «силовое предпринимательство» - услуги по обеспечению безопасности богатых, выбиванию долгов ,захвату собственности, заполнившие нишу, которую должно было занимать государство.

- Коррупция в чудовищных размерах: плохо оплачиваемые чиновники, включая многих недавних демократических выдвиженцев, бросились эксплуатировать занимаемые должности в целях получения статусной ренты.

— Теневаяэкономика.

Чтобы осуществить модернизацию такого рода с опорой на частную инициативу, необходимо привлечь огромные инвестиции, отечественные или иностранные — все равно. Для этого они должны вкладываться с высокой эффективностью, приносить отдачу при низких рисках. Нужны развитые

финансовые рынки, лучший механизм трансформации сбережений в инвестиции. Стало быть, нужен большой радиус доверия.

Ответить на этот вызов мы сможем только в том случае, если удастся в приемлемые сроки добиться изменений в системе ценностей, в иных неформальных институтах, в культуре, связанных с повышением их продуктивности. На примере других стран, в частности Испании, мы видим, что ответить на этот вызов очень трудно, но возможно.

А что в свою очередь нужно для того, чтобы ценности менялись в нужном направлении? Естественно, не может быть никаких указов, законов или программ по перестройке системы ценностей. Нужно время. Нужно продолжение институциональных реформ, которые начаты, но требуют последовательности и настойчивости для завершения. Их список известен: дерегулирование и дебюрократизация, реформы административная, военная, судебная, государственного сектора, образования, здравоохранения. Нужно сокращение нерыночного сектора в естественных монополиях, жилищно-коммунальном хозяйстве, повышение денежных доходов населения при ликвидации натуральных льгот.

Особо следует подчеркнуть важность усиления конкуренции и создания для нее равных условий. Конкуренция — незаменимый стимул к формированию продуктивных ценностей. Нужна последовательная демократизация: последовательное, без всяких исключений следование демократическим правилам и процедурам.

Информационный взрыв и постоянные перемены делают невозможным существовавшее ранее традиционное ведение дел в бизнесе, науке и социальной жизни. Возникает новая генерация институтов доверия.

Возникают новые типы рисков — риски доверия.

Россия имеет ситуацию значительного отставания в формировании доверительных институтов. И это создает возможность опережающего формирования институтов нового поколения, без инерции существования старых, когда-то хорошо работавших.

В России существует низкое доверие участников рынка к государственному аппарату, что препятствует формированию «государственных» ин-

статутов доверительного измерения. Оптимально существование конкурентных рейтингов и систем оценки качества доверительных продуктов и услуг на основе частных специализированных компаний.

Предлагаемая мера экономической политики — государственная финансовая поддержка трех-четырех рейтингов, реализуемых частными фир-

14 г^

мами . Такая поддержка должна предоставляться только при условии наличия нескольких конкурирующих рейтингов и измерений нескольким лучшим фирмам-конкурентам исключительно на конкурсной основе.

Нарастание масштабов экологических, террористических, производственных угроз превосходит возможности старой частной системы страхования. В мире происходит постепенное, но достаточно быстрое дополнение экономического страхования технологическим. Страховые компании выставляют страхуемым предварительные условия инвестиций в системы технологической защиты.

Снятие информационных барьеров обеспечило в какой-то мере возрождение классических рынков свободной конкуренции (вернее, образование новых рынков на основе свободной конкуренции и повышение ступени конкурентности традиционных рынков). Эта институциональная особенность новой экономики имеет фундаментальное значение для перспектив отечественного бизнеса.

И здесь очень важна правоустановительная деятельность государства. Правоустановительной деятельностью государства мы называем издание таких положений, которые предоставляют тем или иным лицам или коллективам «правомочия» или «права».

Современная экономическая теория, за редкими исключениями, не отличает правоустановления от норм и смешивает их в одно целое. Делается это в том предположении, что и нормы, и правоустановления одинаково являются правилами регулирующими социально-экономическую жизнь. Следовательно, норма (как правило) есть высшее понятие, обнимающее собою и правоустановления, которые являются только видом этих норм. При этом

14 Клейнер Г. Предприятие как фактор институциональной стабильности // Проблемы теории и практики управления - 2001. - №3.

упускают из вида, что, хотя правоустановления и можно в известном смысле назвать правилами социального регулирования, однако эти правила и по содержанию своему, и по своим функциям существенно отличаются от тех правил, которые устанавливают должное и могут быть названы нормами в точном смысле этого слова.

По содержанию своему правоустановления сводятся к закреплению за какими-либо лицами свободы или мощи в каком-нибудь определенном отношении. Но свобода и мощь отнюдь не совпадают с тем, что называют должным. Когда хозяйствующий субъект должен, он чувствует себя связанным, не свободным. Когда он свободен, то он, именно, не должен — напротив, ему предоставлен выбор поступить несвязанно, исключительно по своему усмотрению. Если собственник имеет право распоряжаться своею вещью, то это отнюдь не значит, что он должен ею распоряжаться. Напротив, он может передать, это распоряжение другому, совсем отказаться от распоряжения, выбросив или - уничтожив вещь.. Правоустановления, следовательно, регулируют деятельность человека в обществе совсем в другом, даже прямо противоположном направлении, чем нормы. Первые развязывают, освобождают, ставя только известные границы свободе: последние — связывают, обязывают, ограничивают и даже в известном направлении прямо отрицают свободу, принуждают человека делать не так, как он хочет, а так, как ему велит долг. Нет ничего более неправильного, как не различать этих двух направлений регулирующей деятельности, подменять одно другим. Такое смешение грозит самой идее права, которая растворяется в идее обязанности и изгоняется из общественной жизни.

Современная экономическая теория не уделяет достаточно внимания, отличиям этих двух процессов регулирования социально-экономической жизни.

Институциональная же концепция опирается на две системы регулирования — централизованную, основанную на идее обязанности, и децентрализованную, оперирующую идеей «предоставленного права» (атрибутива).

Регулированное первым способом экономическое поведение имеет в виду образование «единого, общего хозяйства, с единой организацией, с единым планом, руководством и управлением. Такое поведение предполагает обязанность всех работоспособных членов социальной группы сработать на общую пользу, принимать активное участие в коллективном производстве материальных благ, необходимых для общего пропитания и удовлетворения других потребностей группы. В то же время такое поведение предполагает право каждого члена подлежащей социальной группы на пропитание и удовлетворение других потребностей на общие средства, из общего запаса продуктов коллективного производства, с помощью находящихся в коллективном обладании орудий производства. Напротив, децентрализованный социальный порядок предполагает существование множества отдельных самостоятельных хозяйств, которые живут без какого-либо определенного общего плана и без руководства из какого-либо единого центрального пункта. Такой строй предполагает право каждого человека устраивать свою жизнь, как ему угодно. Человек здесь может избирать тот вид деятельности, который ему угоден, или не избирать никакого, ничего не делать, не работать вообще. При этом никто при данном строе не имеет и упомянутого выше нрава на доставление ему пропитания и удовлетворения других потребностей.

Различие этих двух систем регулирования становится ясным, из того, что они отправляют совершенно различные функции в социальной жизни. Первая из них построена на идее долга общественной службы согласно соответственным правовым нормам. Долг этот является принудительным, следовательно, подобная система предполагает или наличность очень строгих общественных санкций, или же очень высокое сознание социальных обязанностей. В общем система эта стремится выработать готовность интересоваться общественными делами и способность служить им, а не личному эгоизму. Напротив того, вторая система, ставя личное благополучие человека в зависимость от его индивидуальных сил, развивает хозяйственный эгоизм, личную трудоспособность и энергию. Она создает мотивы эгоистического свойства в пользу энергичной и усердной производительной деятельности и в то же время развивает и некоторые альтруистические чувства,

поскольку индивидуально-хозяйствующий человек заботится не только о себе, но и о своих близких, о своей семье, своих наследниках и т. д. и строит благополучие не только сегодняшнего, но и завтрашнего дня. Менее развитые в умственном и этическом отношении люди, конечно, не интересуются при этом народным или общечеловеческим благосостоянием и прогрессом. Они не подозревают, что их деятельность вызывается и направляется на общее благо правом особого характера и содержания, которое заставляет их подобно паровому или электрическому двигателю, приводящему в движение множество колес и иных элементов сложного механизма, двигаться так, как это надобно с точки зрения непонятных и неизвестных им задач, и что в случае отмены или существенною изменения этого права они бы стали совсем иначе действовать, те интересы и стремления, которым они следуют, исчезли бы совсем или получили бы иное направление.

Общественное хозяйство может быть регулировано двумя различными способами — или оно ведется под руководством какого-либо единого центра, или же оно регулируется при помощи правоположений, которые предоставляют отдельным людям свободно вносить свои вклады в общий хозяйственный процесс. В последнем случае производство и обмен благ, а также всякая иная социальная деятельность, основываются на решениях отдельных граждан. На основании изложенного можно сделать вывод о различных типах хозяйственной деятельности в зависимости от преобладания правоустановительной или нормоустановительной деятельности.

Теперь в результате всего изложенного мы можем, наконец, ответить на вопрос, поставленный в начале этого параграфа: что превращает различные, издаваемые государством «нормы» в «нормы правовые» и в каком смысле мы вообще можем говорить о «правовых нормах»? Очевидно, что не момент «издания» государством, «истечения» из государства или «признания» государством превращает технические, хозяйственные, условные, нравственные и др. нормы в «правовые» — такое «превращение» было бы каким-то непонятным фокусом, а момент отнесенности различных актов нормоустановления к актам правоустановления позволяет считать подлежащие нормы правовыми. Поэтому, там, где такой отнесенности нет, там изданные го-

сударством; те или иные не юридические нормы остаются такими, каковыми они суть по своей природе. Там же, где названная отнесенность существует, там их можно называть «правовыми» именно в силу этой «отнесенности» (стало быть, не в собственном . смысле, а в смысле характеристики отношения между формальными и неформальными институтами.

Из изложенного ясно, наконец, в каком смысле к понятию института применимо понятие права. Законодательные установления, предоставляющие права, будут формальными институтами в прямом смысле этого слова. Законодательные нормоустановления будут формальным институтом постольку, поскольку они отнесены к правоустановлениям. Нормы, обычаи, традиции, никак не отнесенные к правоустановлениям, очевидно, так и останутся формальными институтами, того или иного вида, и никакой государственный акт, в какой бы торжественной форме он ни был сделан, не в силах придать таким нормам характер права.

Институциональная недостаточность и институциональная избыточность

Несмотря на многочисленность проблем, связанных с формированием институтов как общественных благ, которые выявляются на каждом из уровней исследования, а также невозможность с высокой точностью определить последствия большинства институциональных изменений, можно, по крайней мере, поставить вопрос относительно условий эффективного (действенного) институционального проектирования, а также связать его с проблемой формирования эффективных институтов.

Эффективным институциональное проектирование как целенаправленная деятельность, направленная на «разработку идеальных нормативных моделей экономических институтов, сознательно и целенаправленно «вживляемых в массовое хозяйственное поведение», будет в том случае, если оно обеспечит, при прочих равных условиях, минимальные отклонения от полученных ex post результатов. Вот почему возникает необходимость выработки специальной методологии институционального проектирования, выявления его принципов.

В соответствии с подходом, предложенным В.Л.Тамбовцевым, следует

выделять пять принципов институционального проектирования: (1) этапная полнота, (2) компонентная полнота, (3) достаточное разнообразие стимулов, (4) максимальная защищенность от девиантного поведения, (5) соучастие. Первые два принципа являются общими для любого институционального проекта.

В качестве ключевой идеи относительно институционального проектирования можно использовать гипотезу, в соответствии с которой, люди, преследуя свои интересы, стремятся так заключить соглашения со своими контрагентами, чтобы минимизировать размывание ожидаемого потока ренты. Чем выше потенциальная опасность этого размывания, тем выше, расходы на выработку защитных механизмов. С этой точки зрения задача институционального проектирования заключается в том, чтобы разработать такую систему политических институтов, которая могла бы минимизировать прибыльность деятельности, направленной на размывание ренты. С этой точки зрения результативность институционального проектирования и эффективность институтов, которые возникнут в следствии его осуществления — принципиально разные вещи, что является следствием асимметричности распределительных эффектов, порождаемых правилами, во-первых, и неполнотой данных правил, во-вторых.

При обсуждении самой возможности и условий институционального проектирования следует специально обсудить несколько ключевых проблем, относящихся к взаимосвязи институционального • проектирования и зависимости набора возможностей от траектории движения в прошлом.

При этом основной проблемой является определение институциональной недостаточности и институциональной избыточности.

Теоретически возможна классификация институтов на несколько типов. Во-первых, это социально эффективные институты, позволяющие максимизировать функцию общественного благосостояния. Однако для их идентификации как минимум должна быть обоснована предпосылка об интерсубъективном сравнении полезностей. Во-вторых, Парето-оптимальные институты, обеспечивающие результаты, изменение которых всегда будет приводит к уменьшению благосостояния одной из групп при увеличении благосостояния другой. В-третьих, Парето-неоптимальные стабильные

институты. Они обеспечивают такие равновесные результаты, которые оставляют нереализованными возможности одновременного улучшения положения всех игроков.

Выявленные закономерности формирования и изменения институтов позволяют понять, каким образом следует формировать ожидания игроков (потребителей, предпринимателей, наемных работников) относительно перспектив изменения экономической системы в целом для того, чтобы избежать проблем, связанных с «революцией ожиданий».

При этом особой проблемой становится «размывание прав собственности» и «размывание государства», которые характеризуются наличием параллельных центров власти и конфликтов институтов как конфликтов законов.

С позиций экономической теории следует особо отметить, что федерации сталкиваются с проблемами в своем функционировании и отклоняются от предписаний нормативной теории в случае дисбаланса между ресурсами и полномочиями правительств различного уровня. Проблемой России является концентрация экономических ресурсов, по крайней мере номинально, на федеральном уровне, а политических — на региональном. Одной из главных причин такого несоответствия является межрегиональное экономическое неравенство.

Межрегиональное неравенство в России многомерно — оно включает в себя социальные, этнические, культурные и иные компоненты, а также резкие перепады уровня жизни и экономического развития от одной части страны к другой. Эти различия в своем большинстве обладают значительной инерцией — за исключением межрегиональной дифференциации благосостояния, природа и характер которой за последние несколько лет претерпели глубокие изменения.

Межрегиональное различия уровня жизни периода центрального планирования имели в своей основе либо политические приоритеты центральных властей, либо неспособность последних добиться повышения жизненных стандартов в неблагополучных регионах. На смену этому традиционному межрегиональному неравенству пришло новое, порожденное резкими разли-

чиями в возможностях получения рыночного дохода.

В основе нового неравенства лежат структурные искажения в расселении и размещении производственных мощностей, порожденные доминировавшими в течение семидесяти лет нерыночными принципами принятия экономических решений. Источником происходивших с начала рыночных реформ структурных сдвигов стали три главных фактора — подавленный внутренний спрос и возрастающее значение экспорта, низкая конкурентоспособность предприятий обрабатывающих отраслей и коллапс военно-промышленного комплекса, составлявшего до недавних пор основу экономики России. Наблюдавшиеся в последнее время некоторая активизация внутреннего спроса и оживление на этой основе обрабатывающих отраслей были недостаточными для преодоления действия указанных факторов. Регионы экспортной ориентации, опирающиеся на добычу и первичную переработку природных ресурсов, Москва — центр сосредоточения государственной власти, финансов и международных обменов, а также территории со сравнительно диверсифицированной экономической базой сумели более или менее успешно адаптироваться к рыночным условиям. Моноотраслевые районы с преобладанием военной промышленности и устаревших обрабатывающих производств оказались пораженными хронической депрессией, безработицей и бедностью.

Новое экономическое неравенство выявило перекосы существовавшего к началу реформ производственного потенциала и с этой точки зрения было не только неизбежным, но отчасти даже полезным как источник сигналов о диспропорциях в распределении населения и производственных ресурсов между территориями и отраслями экономики. Однако неравенство играет положительную роль лишь в том случае, когда возможна адекватная реакция на рыночные сигналы. Для этого в свою очередь необходимы социальная и экономическая мобильность населения, а также инвестиционная активность, которые открывают реально доступные пути выхода из бедности и депрессии. В таком случае напряжение, создаваемое межрегиональным неравенством, разряжается экономически полезным и общественно бесконфликтным путем. Если же рыночная адаптация затруднена или вовсе невозможна, то неравенство

становится не просто экономической, а политэкономической.

В результате спустя несколько лет после начала рыночных преобразований в России стартовые условия региона, и в первую очередь дореформенная специализация и структура хозяйства, продолжают оставаться критически важными для состояния региональной экономики. Более того, межрегиональные различия усиливаются рядом мультипликаторов пространственного неравенства. Главным из них является доминирование торговли и других видов услуг среди секторов российской экономики, получивших развитие в последние годы. Такая направленность структурных сдвигов естественна, во-первых, в силу неразвитости сферы услуг в дореформенной российской экономике, и, во-вторых, ввиду незначительной капиталоемкости этой отрасли, которая может поэтому развиваться и на фоне инвестиционного кризиса. Сфера услуг, однако же, питается главным образом местным платежеспособным спросом, а потому развивается прежде всего в относительно благополучных регионах с достаточно высокими доходами населения, еще более увеличивая разрыв между этими регионами и районами депрессии.

Таким образом, выгоды структурной перестройки экономики распределены по территории России крайне неравномерно. Первопричиной проблемы являются унаследованные российской экономикой структурные искажения дореформенного периода, а также в определенной мере географические факторы. Однако то обстоятельство, что это неравенство воспроизводится и, возможно, продолжает усугубляться, связано с дефектами и пробелами в институциональной среде — в первую очередь с отсутствием полноценного общероссийского рынка труда и таких предпосылок инвестиций, как предсказуемый правовой и налоговый режим, гарантии прав собственности и общая политическая стабильность в государстве.

Следует подчеркнуть, что эти компоненты институциональной среды являются по своей природе общественными благами общенационального масштаба, предоставление которых неоспоримо относится к компетенции федерального правительства. Таким образом, очевидна неспособность центральных властей эффективным образом осуществлять функции, возложенные

стандартным для федерации межправительственным разделением труда. Объяснение этому следует искать в упомянутом выше несоответствии распределения между Центром и регионами властных полномочий, с одной стороны, и экономических и политических ресурсов, с другой.

Парадоксальным образом распад российского рынка стал результатом открытия российской экономики действию рыночных сил.

В этих условиях субъекты рынка перестают интересоваться общероссийской рыночной конъюнктурой. Как следствие, они теряют интерес к решениям федеральных властей — за исключением, разумеется, финансовой политики и в первую очередь налогов и трансфертов из федерального бюджета, речь о которых пойдет ниже. Вдобавок глубокое межрегиональное неравенство свидетельствует о неспособности федерального правительства гарантировать в масштабах государства основные экономические и социальные права населения. Естественной реакцией является стремление найти защиту этих прав на региональном уровне, в результате чего федеральное правительство в еще большей мере теряет опору в обществе.

Региональным властям оказывается проще консолидировать свою политическую базу. Отчасти такое положение сложилось вследствие негласного «разделения труда» между Центром, проводящим болезненную политику бюджетной стабилизации, и руководством регионов, принявшим на себя ответственность за оказание поддержки предприятиям и населению и вообще микроэкономическую и социальную ситуацию. Согласно, из региональных бюджетов финансируется от 70 до 90% расходов на народное хозяйство, услуги социальной сферы и социальное обеспечение. В сферах деятельности, формально отнесенных к полномочиям федерального правительства, региональные власти все чаще выступают в качестве посредника между Центром, с одной стороны, и населением и предприятиями, с другой.

Неспособность федерального правительства удовлетворительно осуществлять свои функции объективно подталкивает региональные власти к дальнейшему расширению де-факто собственных полномочий (Каганский, 1995), включая вопросы международных отношений, таможенной и иммиграционной политики, прав собственности и управления денежной массой.

Такая экспансия повышает значимость региональных правительств, что находится в благоприятном контрасте с упоминающийся выше политической индифферентностью в отношении Центра.

В отсутствие политической опоры в обществе федеральное правительство вынуждено искать поддержки у влиятельных групп интересов. Важное место среди последних занимают регионы, представленные своими администрациями. Руководство регионов располагает значительно более консолидированной политической базой, нежели Центр. Эта асимметрия создает предпосылки для сделок, в которых политическая лояльность обменивается на властные полномочия и экономические ресурсы.

Регионы проявляют встречную потребность в такого рода обменах, причем первопричина, подталкивающая обе стороны к «торгу» друг с другом, во многом одна и та же, а именно — межрегиональное неравенство. Поскольку источники рыночного дохода сконцентрированы в сравнительно небольшом числе регионов, экономическое выживание остальной части страны требует широкомасштабного внерыночного перераспределения национального дохода через федеральный бюджет.

Сложившийся в России «переговорный федерализм» находится в очевидном противоречии с центральной идеей федерального государства — разделением властных функций и сфер деятельности между правительствами двух уровней, каждое из которых независимо функционирует в своей сфере полномочий.

«Переговорный» федерализм вносит серьезные искажения в деятельность правительств обоих уровней, следствием чего являются экономические потери и политическая нестабильность, угрожающая единству и целостности государства.

Интенсивный диалог и взаимодействие региональных и федеральных органов власти в процессе строительства федеральной системы в России неизбежен и в принципе может сыграть полезную роль. Лоббирование региональных властей является, помимо прочего, средством выражения региональных интересов. Как таковое, оно питает реформу государственных институтов и публичного права важной информацией, доступной изначально

только на региональном уровне, и в принципе позволяет добиться разумного баланса полномочий Центра и регионов. Это тем более важно, что действующее законодательство содержит многочисленные лакуны, которые можно было бы заполнить в традиции обыденного права, фиксируя естественно складывающиеся формы и методы политических отношений.

Как явствует из предшествующего анализа, приоритетным для регионов является заключение двусторонних договоров и соглашений с целью «юридического огораживания» региональных интересов и частичного выхода из общефедерального правового поля, вместо того чтобы стремиться повлиять на федеральные законы общего действия. Когда такой процесс принимает массовый характер, конституционные нормы вытесняются договорным правом. Более того, регионы противятся принятию федеральных законов, которые регламентируют отношения региональных и федеральных властей и ставят таким образом препятствия эксклюзивным правовым режимам. В результате возникает порочный круг — пробелы в федеральном законодательстве и его пластичность поощряют регионы к односторонним шагам, что в свою очередь затрудняет принятие и совершенствование необходимых федеральных законов.

Главной экономической проблемой является сосуществование в рамках единого государства различных несогласованных друг с другом институциональных режимов. Такая чересполосица ставит барьеры перемещению товаров и факторов производства, осложняет межрегиональные обмены .и контракты, а также искажает рыночные сигналы и таким образом препятствует эффективному распределению по территории страны производственных ресурсов.

Последнее обстоятельство следует подчеркнуть особо ввиду размера связанных с ним экономических потерь. Такие потери неизбежны всякий раз, когда федеральное правительство не способно эффективно обеспечить целостность рыночного пространства страны, что является наиболее важной экономической задачей Центра в федеральной системе.

Определимся с динамикой институтов российского федерализма. Как явствует из предшествующего анализа, особенностью российской федеральной системы является то, что она формируется в значительной мере спонтанно, и

основные участники этого процесса не связаны жесткими ограничениями формального права или конституционной традиции. Отсутствие четких правил, регламентирующих распределение ресурсов, полномочий и ответственности между Центром и регионами, ведет к утрате контроля над макроэкономическими процессам, межрегиональному неравенству и неэффективному распределению ресурсов.

В результате российский федерализм испытывает сильное воздействие политической и экономической конъюнктуры, и отношения центральных и региональных властей приобретают циклическую форму.

Динамические процессы в институциональной среде

Имеется достаточное количество публикаций, в которых начальное состояние переходных экономик принимается в качестве факторов, влиявших на результат реформирования наряду с макроэкономическим управлением. Измеряется степень подготовленности индексами, такими как и индекс либерализации, или индекс качества институтов, и строятся соответствующие модели, которые сопоставляют влияние разных факторов на ход реформ. Сейчас уже не вызывает сомнений, что начальное состояние экономики существенно влияет на успех реформ. Раньше это как-то упускалось из виду.

Неподготовленность реформ к сочетании со слишком быстрым темпом реформирования, нерациональное манипулирование макроэкономическими инструментами привели к формированию институциональных ловушек и, как следствие, к неудаче реформ в России,

С помощью концепции В. Полтеровича об институциональных ловушках можно рассмотреть возможные варианты институционального развития, анализируя проблему импорта институтов13.

Страна-экспортер получает преимущества в торговле с воспроизводящей ее институты страной. Действительно, унификация институциональных систем позволяет снизить трансакционные издержки, связанные с экспортом товаров и

15 Полтерович В.М. Институциональная динамика и теория реформ Эволюционная экономика и «мэйнстрим». - М.: Наука, 2000. - С. 31; Полтерович В.М. Институциональные ловушки и экономические реформы // Экономика и математические методы. - 1999. - №2.; Полтерович В.М. Трансплантация экономических институтов // Экономическая наука современной России. - 2001. - №3.

капитала, в частности издержки поиска информации, измерения, заключения контракта, спецификации и защиты прав собственности и защиты от третьих лиц. С другой стороны, страна-импортер получает уже доказавшие свою эффективность в обеспечении экономических взаимодействий институты и освобождается от необходимости поиска оптимальной институциональной структуры методом проб и ошибок. На мировом рынке институтов всегда существует выбор институтов. Например, если не оправдывает надежд банковская система, построенная по принципам американского банковского права (ограничивающего участие банков в капитале акционерных обществ), то всегда можно обратиться к германской модели. Кроме того, ввиду отсутствия специфицированных прав собственности на институциональные модели, издержки их воспроизведения минимальны. Ни в международном праве, ни в праве отдельных стран нельзя найти положений, препятствующих копированию того или иного формального института без выплаты компенсации стране, которой принадлежит авторство создания образца.

В истории России можно найти множество примеров как импорта, так и экспорта институтов. Первым подобным опытом было, вероятно, насильственное внедрение христианства, точнее, насильственное принуждение к исполнению формальных обрядов христианства. Далее, реформы Петра I интересны в качестве первой попытки комплексной институциональной трансформации российского общества по западноевропейским стандартам. Делая вывод об отсталости господствующих в России норм (главным образом неформальных), он предпринял попытку их комплексной замены на доказавшие свою эффективность в европейских странах формальные правила. Причем речь шла именно о насаждении «сверху» новых законов. Рыночные реформы 90-х годов тоже во многом основывались на стратегии импорта институтов. В первую очередь это связано с противоречием между локальным характером норм внелегального рынка, существовавшего в советский период, и потребностью поскорее найти замену оказавшимся в глубоком кризисе институтам командной экономики.

Зададимся вопросом об эффективности институционального импорта: достигает ли он поставленной цели — смены

траектории институционального развития? С одной стороны, известен опыт послевоенного развития Японии, в которой институциональные реформы проводились под контролем американских оккупационных властей и по американским образцам политических, социальных и экономических институтов.

С другой стороны, по мнению Б. Бади, именно универсализация европейской модели государства обусловила рост локальных региональных конфликтов в странах третьего мира Например, принцип территориального построения государства неприемлем для исламских и индийских народов, религия и культура которых предполагает построение государства на основе принципа не территориального единства, а «единства в вере», а также кочевых племен. Получается, что «импорт [институтов] создает хаос, который распространяется не только на политическую сферу, но и на процесс национальной самоидентификации, коллективных действий»48.

Можно ли проанализировать факторы, приводящие к тому или иному результату импортирования института, и на этой основе заранее предсказать его результат?

Основными факторами, влияющими на успех импорта институтов, являются степень и характер конгруэнтности господствующих в стране-импортере неформальных норм и формальных норм, на основе которых функционирует импортируемый институт За неимением лучшего мы используем геометрический термин, под которым подразумеваем наличие общих тенденций развития господствующих в обществе неформальных и импортируемых формальных норм. Наличие между нормами конгруэнтности позволяет получить их конвергенцию, сближение тренда, траектории институционального развития51. В свою очередь, конвергенция бывает позитивной и негативной, эволюционной, стабильной или гибридной. Позитивная конвергенция заключается в сближении формальных и неформальных норм на основе тенденции, ведущей к оптимуму. Негативная конвергенция, наоборот, принимает форму общей тенденции к неэффективному результату.

У России, как страны с неконгруэнтными классическим рыночным и демократическим институтами (нормами) остается и вариант отказа от импорта институтов и сохранения эволюционного характера (институционального развития. В последнем случае аллокативная эффективность институтов, т. е. их способность распределять правомочия между экономическими субъектами оптимальным образом, приносится в жертву их адаптивной эффективности, т. е. способности распределять правомочия между экономическими субъектами в складывающейся на данный момент ситуации. Учитывая лежащий в основе большинства неформальных норм в России принцип разделения людей на «своих» и «чужих», можно предположить, что в случае естественной эволюции институтов здесь сформируется рынок не классический, а корпоративный, существовавший в 30-40-е годы во Франции, Испании, Португалии и распространенный сегодня в странах Юго-Восточной Азии, или «сетевой» (networking), (пример - южные регионы Италии).

При каких условиях возможен переход институтов из одного общества в другое? Какими должны быть эти условия, какие промежуточные институты следует создавать и как организовать мониторинг изменений в них? Следует ли придерживаться крайних позиций — создавать свои специфически российские институциональные формы, заимствовать развитые институты из других стран, пытаться адаптировать к российским реалиям уже готовые институциональные модели или совмещать создание, заимствование, адаптацию на основе нескольких компонент с учетом уровня зрелости и состояния общества? Ответы на эти вопросы позволят значительно продвинуться в направлении не только развития институциональной теории, но и понимания и исправления тех процессов, которые происходят в российской экономике.

Проблема межсистемного переноса институциональных форм получила свое теоретическое осмысление в произведениях члена-корреспондента РАН В.М. Полтеровича, который развивает теорию институциональной «трансплантации». Он отмечает, что «трансплантация», понимаемая как «процесс заимствования институтов, развившихся в иной институциональной среде», реализуется обычно из более развитой хозяйственной системы в менее развитую с целью ускорения институционального развития последней.

Соответствующий механизм представлен рынками институтов: существуют «продавцы», «потребители» и посредники.

К «продавцам» институтов (точнее, институциональных моделей) относятся различные национальные фонды, агентства и другие институциональные организации в индустриально развитых странах. В силу отсутствия прав собственности на продукты социальных технологий имитация той или иной институциональной формы совершенно бесплатна, более того -многие развитые страны готовы оплатить затраты на «трансплантацию» своих институтов. Между «продавцами» происходит ожесточенная конкуренция за возможность реализовать процедуру институционального переноса, «имплантировать» институт в социальное «тело» реципирующей хозяйственной системы.

А.Н. Олейник обосновывает оправданность импорта формальных институтов, уже доказавших свою эффективность в обеспечении взаимодействий, и отхода на этой основе о г тупиковой траектории институционального развития16. Подобный революционный вариант институционального развития, заключающийся в трансформации прежде всего формальных рамок, ориентируясь на уже известные образцы, представляет собой, согласно А.Н. Олейнику, онтологический тип изменений (в отличие от генетического, т.е. эволюционного), который нацелен на достижение определенного, конкретно заданного номинального результата, лишь в последнюю очередь принимая в расчет исходные институциональные условия системы-реципиента (особенно неформальные). Не будем, конечно, забывать, что никакие «революции» не представляют собой полного разрыва с прошлым: в любом случае параметры траектории предшествующего развития, в том числе потенциального, так или иначе окажут определенное воздействие на динамику социальных конструкций.

Важным отличием «импорта» институтов от эволюционного варианта

16 Олейник Л. Издержки и перспективы реформ в России: институциональный подход // МЭ и МО. - 1997. - №12; Олейник Л. Издержки и перспективы реформ в России: институциональный подход // МЭ и МО. - 1998. - №1; Олейник Л. «Бизнес по понятиям»: об инсти1уциональной модели российского капитализма // Вопросы экономики. - 2001. -№5; Олейник Л. Институциональные аспекты социально-экономических трансформаций. -М:ТЕИС,2000.-158с.

развития заключается в необходимости политической воли для осуществления революционных преобразований: «роль государства из чисто технической, сведенной к законодательной фиксации неформальных норм, превращается в главенствующую». Можно сказать, что заимствование институциональных форм (в абстрактных условиях отсутствия государственного влияния) происходит в процессе их имитации заинтересованными хозяйственными субъектами. Отстающими экономическими системами альтернативные передовые институты воспринимаются, т. е. заимствуются естественным образом в результате эволюционной имитации, позволяющей переносить недостающие свойства и элементы, нормы и принципы хозяйствования. Трактовка импорта институтов как целенаправленного заимствования конкретных юридических норм и актов позволяет А.Н. Олейнику утверждать, что «революционные изменения касаются в первую очередь формальных рамок, ибо неформальные не поддаются прямому воздействию и могут быть изменены лишь индуктивно, как реакция на новые формальные рамки17.

Понятие «импорт институтов» в какой-то степени носит образный и условный характер, поскольку специфицированные комплексы правомочий собственности на институциональные модели, точнее на их нормативно-правовое воплощение, отсутствуют. Патентов, лицензий и квот на институты пока в привычном смысле не существует, но в будущем возможно они появятся и довольно скоро, если учитывать их проектирование и тиражирование. Практическое осуществление правового оформления институтов в патентах и лицензиях позволит продавать институты не только на внутреннем, но и на внешнем рынках.

Именно с этих позиций можно оценить высказывание А.Н. Олейника, касающееся основных факторов эффективного импорта институтов, которыми выступают степень и характер конгруэнтности господствующих в стране-импортере неформальных и формальных норм, на основе который функционирует импортируемый институт. Наличие конгруэнтности, понимаемой как аналогичность и идентичность (сонаправленность, соразмерность)

17 Олейник А.Н. В поисках институциональной теории переходного общества // Вопросы экономики. - 1997. - № 10; Олейник А.Н. Институциональная экономика. - М.: ИНФРА-М, 2000.-416 с.

общих тенденций развития хозяйственных систем, позволяет достичь их полной конвергенции или некоторого сближения трендов институциональной динамики.

С точки зрения теории «институциональных матриц» С.Г. Кирдиной обмен институциональными формами между странами, имеющими идентичную (общую) матрицу, предполагает прямое заимствование необходимых форм в тех хозяйственных системах, в которых они в каждый конкретный период времени представляются наиболее развитыми и эффективными. Идентичность институциональных «матриц» и комплементарность (четкое взаимосоответствие) базовых институтов в общем случае расширяют возможности точного «копирования» этих форм и обычно не требуют длительных процессов апробации и адаптации, а лишь незначительного приспособления их к конкретным особенностям институциональной среды. Что же делать России в ее евразийском пространстве?

Процесс «институционального импорта» в России в ходе реформ 1990-х годов нельзя рассматривать лишь в негативном свете. Иная — кроме прямого, массового и скоротечного «импорта» рыночных институтов — последовательность реформирования экономической системы России в направлении перехода к рынку в исторически краткие сроки была бы, пожалуй, невозможной. Любые преобразования, осуществляемые «сверху», начинаются с внедрения (а иногда и насильственного насаждения) атрибутов «импортируемой» институциональной системы. Наполнение же этих институтов реальным экономическим содержанием, их переход в фазу устойчивого эффективного функционирования происходит постепенно (и не всегда удачно), по мере создания условий для позитивного восприятия и принятия обществом «базовых» институтов «импортируемой» системы, то есть по мере вызревания неформализованной институциональной среды для новой модели рыночного хозяйствования. В этом смысле специфика институционального аспекта российских реформ как раз и состоит в чрезвычайном запаздывании этого позитивного восприятия в силу того, что, как было отмечено выше, импортируемые институты не были «волеизъявлением» новой среды хозяйствующих субъектов рынка, не отражали в должной мере их

возможности, интересы и предпочтения в ходе осуществляемых преобразований.

Нельзя не видеть того, что в российской экономике отсутствие или недостаточное развитие одних социальных институтов замещается другими, которые было бы более правильно характеризовать как «антисоциальные» (например, коррупция в отдельных звеньях государственного аппарата подрывает доверие к государству как социальному институту в целом, но в органах государственной власти и управления взятка гарантирует заменяет решение вопроса по существу; криминальные разборки заменяют нормальное судебное или арбитражное рассмотрение хозяйственных споров; увод хозяйственной деятельности в «тень» крайне ущербен для бюджетов всех уровней, но позволяет «удержаться на плаву» тысячам малых предприятий; теневая или «полутеневая» занятость существенно ущемляет сферу нормально организованных трудовых отношений, лишает работника необходимой социальной защищенности, но все же дает средства к жизни миллионам людей и пр.). Все названное — реалии российской институциональной среды. Их также нельзя игнорировать, как и полагать, что нынешнее, достаточно терпимое к ним отношение не столь уж и опасно на общем фоне масштабных экономических и политических реформ.

В основе конфликта институциональных подсистем в современном российском обществе лежит не просто множественность, и (и относительная противоречивость институтов, в частности, постулируемая школой нового французского институционализма. Неопределенность социальных институтов современной России намного более глубока также и в виду импорта институтов. Если формирование институциональной системы общества происходило бы в России нормальным эволюционным путем, то разнородные подсистемы так или иначе «подстраивались» бы в итоге на более или менее скоординированное взаимодействие. В России же сложилась ситуация, когда одновременно «задействованы» три группы противоречивых институциональных подсистем с принципиально разной «генетикой». Первая группа норм, ценностей и ориентиров поведения является наследием социалистического общества. Вторая группа ценностей имеет преобладающе

«негативистский» характер. Третья группа ценностей, норм и правил генерирована активным «импортированием» в Россию институтов рыночной экономики. Эти институты, имея в себе, очень многое безусловно, позитивное и конструктивное начало, пока слабо самореализуются, носят преимущественно формальный характер и все еще находятся в конфликте с институтами иного генезиса. Все дело в том, что эти институты имеют очень слабую социальную базу, составленную в основном из предпринимателей и узкого круга специалистов, преимущественно, финансово-кредитной сферы и экспортных отраслей экономики, ориентированных в первую очередь на взаимодействие с иностранными товарными и финансовыми рынками.

Итак, Россия не должна больше оставаться в рамках мирового хозяйства в том качестве, в каком она сейчас там находится. Российским обрабатывающим предприятиям при поддержке государства необходимо форсировать развитие производства готовых изделий с тем, чтобы их экспорт достиг уровня бывшего Советского Союза, а затем и значительно превысил его. Решение этой задачи и будет свидетельствовать о достойном вхождении России в мировое экономическое сообщество.

Основные публикации автора по теме диссертации:

Монографии:

1. Мешкова Л.Л. Институционализация российской экономики: противоречия и решения. - Кострома: Издательство КГУ им. Н.А Некрасова, 2003. - 19 п.л.

2. Мешкова Л.Л. Регионализация экономики России на современном этапе: Моногр. / Под ред. проф. Ю.В. Яковца и проф. В.М. Тютюнника. - М.; Тамбов: Изд-во «Нобелистика», 2003. - 18 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 12 п.л.).

3. Мешкова Л.Л. Основы методологии и методика оценки эффективности формирования структуры собственного капитала / Под ред. проф. Болтнева A.M. Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2001. - 6 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 4 п.л.).

4. Мешкова Л.Л. Управление предпринимательскими рисками. 2-е изд. испр. и перераб. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2002. - 13 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 6 пл.).

5. Мешкова Л.Л. Эконометрика: Временные ряды и прогнозирование. Учеб. пособие. - Тамбов: Изд-во МИНЦ, 2002. - 2 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 1 п.л.).

6. Мешкова Л.Л. Финансы, денежное обращение и кредит. (Основные проблемы, категории и понятия). - Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2001. - 5 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 3 п.л.).

7. Мешкова Л.Л. Основы методологии и методика оценки эффективности формирования структуры собственного капитала / Под ред. проф. Болтнева A.M. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2002. - 6 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 3 пл.).

8. Мешкова Л.Л. Методология и методика оценки функционирования производственных систем региона в условиях рынка / Под ред. проф. Болтнева A.M. - Тамбов: Изд-во Тамб. гос. техн. ун-та, 2002. - 9,5 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 5,2 пл.).

Научные статьи и доклады:

9. Мешкова Л.Л. Институциональные особенности российской экономики // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова, 2002. -Спецвыпуск 2 - 0,8 пл.

10. Мешкова Л.Л. Экономические реформы в России и региональная экономика // Планирование и прогнозирование развития региональной экономики. - Тамбов: Изд-во МИНЦ, 2002. - 69 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 0,5 пл.).

11. Мешкова Л.Л. Моделирование миграционных процессов // Планирование и прогнозирование развития региональной экономики. - Тамбов: Изд-во МИНЦ, 2002. - 32 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 0,5 пл.).

12. Мешкова Л.Л. Динамика институциональных парадигм и методологический потенциал институциональной теории // Вестник

Костромского гос. ун-та им. НА Некрасова, 2003. - Спецвыпуск 3. -1,0п.л.

13. Мешкова Л.Л. Статистический анализ научно-технического потенциала регионов России // Планирование и прогнозирование развития региональной экономики. - Тамбов: Изд-во МИНЦ, 2002. - 30 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 0,5 п.л.).

14. Мешкова Л.Л. Институциональные преобразования региональных систем образования в условиях модернизации российского образования. // Формирование открытого образовательного пространства. - Тамбов: Изд-во «Нобелистика», 2003. — 11 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 0,6 п.л.).

15. Мешкова Л.Л. Устойчивое развитие регионов в контексте обеспечения экономической безопасности учреждений образования // Современное состояние и перспективы развития экономики России. - Пенза, 2003. - 19 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 0,4 п.л.).

16. Мешкова Л.Л. Система непрерывного образования: опыт Тамбовского бизнес-колледжа // Проблемы адекватности экономического поведения хозяйствующих субъектов динамике рыночных отношений современной России. - Тамбов: Изд-во ТГТУ, 2001. - 24 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 0,4 п.л.).

17. Мешкова Л.Л. Концепция начального профессионального образования Тамбовской области. - Тамбов: ТГТУ. - 3 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 0,3 пл.).

18. Мешкова Л.Л. Прогнозирование и планирование процессов стабилизации и развития учебно-производственного объединения по подготовке и переподготовке квалифицированных рабочих и специалистов управления образования администрации Тамбовской области: Метод разраб. программ стабилизации и развития учрежд. начального и среднего профессионального образования; лицензирования, аттестации и государственной аккредитации. - Тамбов: ТГТУ, 1996. - 4 пл. (в соавторстве, вклад автора составил 0,36 п.л.).

19. Мешкова Л.Л. Основные положения номативно-правового регулирования деятельности государственных профессиональных учебных заведений Тамбовской области. Часть 1. - Тамбов: ТГТУ, 1995. - 4 п.л. (в соавторстве, вклад автора составил 0,8 п.л.).

20. Мешкова Л.Л. Интеграция институтов и реформирование институциональной среды // Вестник Костромского гос. ун-та им. Н.А. Некрасова, 2004. - Спецвыпуск 2. - 0,6 п.л.

МЕШКОВА ЛЮДМИЛА ЛЕОНИДОВНА

АВТОРЕФЕРАТ

Подписано в печать 10.09.2004 г. Формат бумаги 60*84 1/16 Бумага писчая. Печ. л. 2,5 Тираж 100 экз.

Отпечатано в КГУ им. Н.А. Некрасова 156961, г. Кострома, ул. 1 Мая, 14

»Í7137

Диссертация: содержание автор диссертационного исследования: доктора экономических наук, Мешкова, Людмила Леонидовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ЭВОЛЮЦИЯ И

ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ.

§1.1 Противоречивость экономического роста и

N обострение социальных проблем.

§ 1.2 Рутины и инновации в институциональном развитии экономики России.

§ 1.3 Структурные особенности институциональной среды российской экономики.■-.

ГЛАВА 2. ДИНАМИКА ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ПАРАДИГМ И МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЙ

ПОТЕНЦИАЛ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ ТЕОРИИ.

§ 2.1 Методологические проблемы исследования процессов институционализации как фактора общественной консолидации в переходные периоды.

§ 2.2 Коммуникационная функция и структура экономических институтов.

§ 2.3 Рефлексивное управление общественными изменениями и экономические институты.

ГЛАВА 3. ФОРМАЛЬНЫЕ И НЕФОРМАЛЬНЫЕ НОРМЫ И СВЯЗИ.

§ 3.1 Неформальные институты на рынках: позитивное и негативное воздействия.

§3.2 Взаимная адаптация формальных и неформальные институтов.

§ 3.3 Интеграция институтов и формирование т институциональной среды.

ГЛАВА 4 ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ НЕДОСТАТОЧНОСТЬ И

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНАЯ ИЗБЫТОЧНОСТЬ.

§ 4.1 Институты как инструменты государственной экономической политики.

§ 4.2 Административные барьеры как институциональные явления.

§ 4.3 «Размывание государства»: параллельные центры власти и конфликты институтов как конфликты законов.

Щ ГЛАВА 5. ДИНАМИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОЙ СРЕДЕ.

§5.1 Импорт институтов.

§ 5.2 Интеграция экономических взаимодействий в контексте конкуренции государственных институтов.

§ 5.3 Механизмы воздействия институциональной среды на экономическое развитие.

Диссертация: введение по экономике, на тему "Институционализация российской экономики: противоречия и решения"

Актуальность исследования. В современной отечественной историко-экономической науке растёт интерес к гетеродоксальным направлениям экономической теории в целом и к институциональному направлению, в частности. Этот интерес не случаен и имеет достаточно глубокие корни.

В начале 90-х годов 20-го века в России начались, демократические реформы, что положило начало дискуссиям о плюрализме в экономической (• науке. В этот же период активизируется интерес к институциональному направлению в экономической теории. Ряд известных отечественных экономистов, таких как О. Ананьин, А. Ванберг, В. Гутник, Ю. Ольсевич, А. Нестеренко, Р. Нуреев, А. Олейник, В. Полтерович, В. Тамбовцев, А. Шаститко, обратили внимание на эвристические возможности институционализма.

В настоящее время развернулась научная дискуссия о теоретических возможностях институционализма в изучении российской экономики в состоянии реформирования. Дискуссия обнаружила высокий потенциал институциональной теории в определении политики реформирования переходных экономик вообще и российской экономики в частности. Большинство исследователей согласны с тем, что проблема экономических преобразований при ближайшем рассмотрении является . проблемой реформирования социально-экономической системы. Следовательно, ^ решение данной проблемы находится в плоскости институциональных изменений. В России пока не сложились научные школы, определённо тяготеющие к традиционному институционализму или неоинституционализму. Видимо, поэтому прикладные институциональные исследования очень редки, а подавляющее большинство работ носят либо общетеоретический, либо учебно-методический характер.

В связи с этим приобретает актуальность вопрос о сравнительных # преимуществах методологии основных течений институциональной теория.

Анализ методологического и теоретического аппарата традиционного институционализма и неоинституционализма позволит выявить эвристический потенциал институциональной экономической теории в исследовании социально-экономических систем и наметить возможные пути дальнейших прикладных исследований.

Степень разработанности проблемы. Институциональное направление современной экономической мысли сформировалось на рубеже 19-20 веков, его основателе является Т. Веблен, американский исследователь норвежского происхождения Продолжателями направления Веблена стали Дж. Коммонс и У. Митчелл, К. Эйре, Дж. Гэлбрейт, Дж. Ходжсон, чьи труды, как и работы Т. Веблена, стали классикой традиционного институционализма. Новое направление сразу же стало оппозиционным по отношению к неоклассической экономической теории отказавшись от методологического атомизма в пользу холизма. В 80-е годы 20-го века начала формироваться неоинституциональная экономическая теория, отличительной особенностью которой стало признание роли институтов в экономическом анализе и изучение их с помощью стандартных инструментов неоклассической экономической теории на основе принципа методологического атомизма. Неоинституциональное направление представлено в трудах А. Алчиана, Дж. Бьюкенена, Р. Коуза, Д. Норта, М. Олсона, Р. Познера, Г. Таллока, О. Уильямсона, и др.

Отечественные учёные занимались исследованием традиционного институционализма в контексте сравнительного анализа традиционного институционализма, неоклассических и кейнсианских теорий. Это нашло отражение в трудах таких классиков отечественной школы марксистской политической экономии как JI. Альтера и В. Афанасьева. Предметом их изучения являлись, в частности, предпосылки становления и развития традиционного институционализма, а также содержание основных теорий данного направления. В. Афанасьев и JI. Альтер опирались на марксистский подход в критическом анализе содержания и особенностей методологии традиционного институционализма. Особое внимание они уделяли недостаткам методов и теорий традиционного институционализма. Сравнительный анализ теорий прибыли неоклассического, кейнсианского направлений, а также теорий традиционного институционализма содержится в монографии О. Литвинко. Критическому анализу предпосылок, особенностей методологии и эволюции традиционного институционализма в 30-80-е годы 20-го века посвящена монография К. Козловой и В. Сикоры.

Общим для исследований 70-80-х годов было использование в качестве теоретического инструментария критического анализа марксистской методологии. Авторы отмечали относительную прогрессивность теорий традиционного институционализма по сравнению с неоклассическими и кейнсианскими теориями, заключающуюся в способности выявлять и исследовать общественные противоречия. Недостатком же методологии традиционного институционализма экономисты-марксисты считали эклектичность, отсутствие классового подхода, непоследовательность в анализе причин основных противоречий капиталистического общества.

Экономические и социальные реформы 90-х годов сделали возможным публикацию классиков традиционного институционализма и неоинституционализма, что отражало интерес исследователей к ним. В дискуссиях относительно содержания и методологии институциональной экономической теории приняли участие такие известные отечественные экономисты как В. Автономов, О. Ананьин, А. Ванберг, В. Гутник, В. Ивантер, О. Иншаков, Р. Капелюшников, Р. Нуреев, А. Нестеренко, А. Пороховский, А. Шаститко.

В настоящее время в отечественной исследовательской литературе предпринимаются попытки сравнительного исследования традиционного институционализма и неоинституционализма, но комплексный и всесторонний сравнительный анализ отсутствует.

Определился круг проблем, дискутируемых отечественными исследователями институционального направления. Во-первых, имеет место анализ предпосылок возникновения и развития традиционного институционализма и неоинституционализма в работах О. Ананьина, Р. Нуреева, А. Шаститко, В. Автономова, В. Гутника, А. Ванберга. Во-вторых, внимание исследователей все больше привлекают различия в методах и теориях различных ветвей институционализма (Р. Нуреев,

A. Шаститко). В-третьих, ряд отечественных экономистов развивают общетеоретический и прикладной институциональный анализ современных экономических проблем. Общетеоретические вопросы дискутируются в работах Р. Нуреева, А. Шаститко, А Олейника, Р. Евстигнеева, JI. Евстигнеевой, В. Маевского. В-четвёртых, развиваются прикладные возможности метода неоинституционализма применительно к проблемам российской экономики в период реформирования (В. Полтерович,

B. Маевский, И. Бондаренко, В. Малахов). Также обсуждается проблема сосуществования и возможного синтеза «mainstream» и институциональной теории (А. Шаститко, Р. Евстигнеев и JI. Евстигнеева). ф Однако все современные отечественные дискуссии содержат по меньшей мере два существенных недостатка.

Во-первых, недостаточно внимания уделяется проблемам методологии традиционного институционализма и неоинституционализма. Большинство авторов либо изначально придерживаются методологии одного из направлений (А. Шаститко, JI. Полтерович, С. Малахов — неоинституциоцальный подход), либо пытаются вести параллельное исследование теорий традиционного институционализма и неоинституционализма (А. Олейник, Р. и JI. Евстигнеевы), либо не заявляют определённо о своей приверженности к той или иной методологии (Р. Нуреев, А. Нестеренко, И. Бондаренко и др.).

Во-вторых, не существует чётко определённой структуры институциональной экономической теории, хотя значительные шаги в данном направлении проделаны (Р. Нуреев, А. ШасТитко, А. Олейник). Возникает необходимость уточнения структуры традиционного институционализма и неоинституционализма, их соотношения и взаимосвязь теорий обоих рассматриваемых направлений.

Возникшая ситуация может быть объяснена, на наш взгляд, неразрешённостью вопроса об относительных преимуществах методологии и теоретического инструментария традиционного институционализма и неоинституционализма, необходимостью выделения методологических оснований, теоретических инструментов и формулирования основных теоретических выводов традиционного институционализма и неоинституционализма.

Процессы институционализации российской экономики, ориентированной на устойчивое развитие общества, ставят перед экономической теорией ряд новых важных задач.

Во-первых, процессы институционализации должны стать объектом пристального внимания ученых-экономистов.

Во-вторых, процессы институционализации должны быть интерпретированы в рамках и с помощью имеющихся в распоряжении экономической науки категориального аппарата.

В-третьих, как предмет научного исследования они должны быть отражены в теории в виде определенной системы субординированных категорий и закономерностей.

В-четвертых, результаты анализа процессов институционализации российской экономики должны быть логично увязаны с общей системой категорий и законов экономической теории.

Названные обстоятельства формируют концептуальный каркас проблемы развития новой институциональной теории и делают возможным формулирование гипотезы настоящего исследования.

Гипотезой работы является положение о том, что разработанная в русле новой институциональной теории концепция, отражающая специфику российской экономики, использующая фундаментальные положения институциональной теории и учитывающая специфику экономического поведения хозяйствующих субъектов, характеристики внешней среды, особенности используемых ресурсов, позволяет объяснять широкий спектр явлений общественной жизни, характеризуемых как институциональные особенности российской экономики и предложить практическое решение актуальных проблем социально-экономической жизни общества.

В предлагаемой формулировке гипотезы возможна логическая связь и последовательность всех глав и параграфов с ориентацией на общую задачу: как с позиций институциональной теории описываются, характеризуются и решаются актуальные проблемы российской экономики.

Все вышеотмеченное позволяет предпринять попытку оценки экономического развития России в контексте институционального направления экономической теории, что обуславливает формулировку цели и задач диссертационной работы.

Цель диссертационного исследования заключается в создании концепции, позволяющей объяснить институциональные особенности российской экономики и на этой основе прогнозировать возможные стратегии её развития.

Поставленная цель реализуется через решение следующих задач:

- раскрыть латентные предпосылки и импликации институционального развития экономики России;

- определить тетическую (полагающую) интенциональную структуру институциональных особенностей российской экономики;

- дать теоретическую интерпретацию методологическим проблемам процессов институционализации как фактора общественной консолидации в переходные периоды;

- построить коммуникационную функцию и идентификационную структуру экономических институтов;

- охарактеризовать рефлексивное управление общественными изменениями и экономическими институтами;

- обобщить черты институтов как инструментов государственной экономической политики; рассмотреть административные барьеры как институциональные явления;

- аргументировать постановку проблемы «размывание государства» через анализ параллельных центров власти и конфликтов институтов как конфликтов законов и дать теоретическую интерпретацию формирования социально-экономических партнерств; систематизировать имеющиеся точки зрения по вопросам функционирования неформальных институтов на рынке; раскрыть российскую специфику создания формальных институтов;

- дополнить имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенностям российской экономики; рассмотреть проблемы отторжения новых импортированных институтов сложившимися рутинами и возникновения институциональных ловушек;

- разработать подходы к систематизации черт современного специфического механизма конкуренции государственных институтов и роли конкуренции в создании условий для устойчивого развития экономики.

Объект и предмет исследования. Центральная проблема исследования, цель и задачи определяют объект и предмет. Объектом диссертационного исследования является процесс становления и развития институциональной экономической теории в ракурсе институциональных особенностей российской экономики. Предметом - являются экономические отношения, возникающие между хозяйствующими субъектами в период формирования институциональной основы нового общественного уклада российского общества.

Методологической базой диссертационного исследования являются принципы и методы неоинституционализма в дискурсе логического и исторического подходов, а также структурно-логические принципы системного анализа.

Теоретической основой диссертационного исследования послужили работы отечественных и зарубежных авторов по истории и методологии экономической науки в целом и институционального направления в частности: М. Блауга, Й. Шумпетера, О. Ананьина, А. Худокормова,

В. Автономова, Ю. Ольсевича, В. Афанасьева, JI. Альтера. Фактологическую базу составили работы крупнейших представителей традиционной институциональной теории и неоинституционалъной теории: Т. Веблена, Дж. Коммонса, У. Митчелла, О. Уильямсона, Р. Коуза, Г. Беккера, Дж. Бьюкенена, Г. Таллока, Р. Капелюшникова, Р. Нуреева, А. Олейника, А. Шаститко, В. Тамбовцева.

Существенный вклад а развитие теоретических подходов к изучению

Ш состояния экономики России в переходный период и в развитие неоинституционализма внесли Б.Д. Бабаев, З.В. Брагина, Н.П. Гибало, Г.В. Гутман, B.J1. Максимов, Л.Б. Парфенова, В.И. Пефтиев, В.И. Разгон, Н.Н. Свиридов, Е.М. Скаржинская, М.И. Скаржинский, Г.М. Травин.

Логика исследования определяется поставленными целями и задачами.

Первая глава диссертации посвящена рассмотрению латентных предпосылок и импликации институционального развития экономики России, тетической интенциональной структуре, а также противоречивости экономического роста.

Во второй главе рассматривается динамика институциональных парадигм и методологический потенциал институциональной теории, через анализ методологических проблем исследования процессов институционализации, коммуникационную функцию и идентификационную структуру экономических институтов, рефлексивное управление 1 общественными изменениями.

В третьей главе проводится анализ формальных и неформальных норм и связей, посредством рассмотрения неформальных институтов в структуре экономических отношений, их адаптации к формальным институтам, а также тенденций интеграционных процессов формальных и неформальных институтов.

В четвертой главе изложены принципы, механизмы и институциональные особенности межсекторного социально-экономического партнерства. Обобщаются черты институтов как инструментов государственной экономической политики, выявляются административные барьеры, характеризуется процесс «размывания государства».

В пятой главе описан процесс импорта институтов и формирования открытой экономики на основе систематизации процесса импорта «институциональных ловушек», характеристики механизмов устойчивого # развития экономики во взаимосвязи с конкуренцией между государственными институтами и рассмотрения институциональных изменений, как основы частных инвестиций.

Последние 15—20 лет экономисты, политики, юристы все чаще оперируют словом «институт», «институциональный», «институциональное устройство» общества. Общий смысл этого слова, «институт», одинаково принимаемый представителями разных специальностей, означает некоторое установление, некоторый относительно устойчивый порядок, истоки которого понимаются ими неодинаково. В одних случаях — это сознательно принимаемый людьми отдельный закон или, например, конституция, представляющая некоторую систему установлений, определяющих правовой порядок в обществе. В других случаях — это устойчивый порядок, спонтанно возникший в процессе совместной деятельности людей. Это и навык, и обычай, и традиции, и общий порядок осуществления жизненного процесса, ^ который легко заметить, сравнивая образы жизни людей, проживающих в разных природно-географических условиях, людей разных национальностей, разных религий. Именно поэтому слово «институт» широко применяется в этнографии, антропологии, сравнительном анализе культур, сравнительной психологии и т.д. Такой феномен человеческого бытия, как язык, являющийся одним из главных признаков, отличающих одну нацию от другой, представляет собой спонтанно возникшую систему правил или «институтов», или в целом институт человеческой коммуникации, посредством которого осуществляются взаимоотношения людей, их общение, понимание ими друг друга, развитие самой способности человеческого мышления.

Таким образом, общий смысл слова «институт» заключается в указании на определенный порядок человеческого бытия,' существующий относительно длительное время и выражающийся в том, как люди себя ведут, каков их образ жизни, какова их манера мышления.

В экономической науке институциональная традиция имеет длительную историю. В 2000г. некоторые периодические издания откликнулись на 100-летие институциональной теории, ведущей свое начало с момента выхода в свет работы американского экономиста Т. Веблена (1857—1929) «Теория праздного класса» и его статьи «Почему экономика не является эволюционной наукой». Обычно именно Веблена считают основоположником институционализма. Вообще первыми институционалистами традиционно называют, наряду с Т. Вебленом, Дж. Коммонса, У.Митчелла, Дж.М. Кларка — все это представители американской экономической мысли. К авторитету Веблена обращаются, когда пытаются охарактеризовать современную институциональную теорию. К суждениям Веблена, высказанным в этих ранних его работах, обращаются и когда пытаются выделить характерные черты этого направления, и когда критикуют теоретические слабости институционализма, хотя эти работы были скорее «пробой пера» в теоретическом оформлении институциональной экономической теории. Как начало они уже содержали характерные признаки основных идей и понятий, которыми пользуются институдионалисты — «институт», «технология», обусловленность поведения отдельных людей обычаями, традициями общества, взаимоотношениями между людьми, акцентирование исторического момента в экономической теории. Но они характеризовались и «незавершенностью» выражения отдельных идей и недостаточной согласованностью их между собой. Как. отмечал «самый авторитетный», по словам М.Блауга, институционалист середины XX в. Кларенс Эйрес (Clarence Ayres) (1891—1972), Веблен не оставил специальной работы, в которой его взгляды были выражены в систематической и законченной форме, но ближе всего к ней была другая, более поздняя работа «Теория делового предприятия» («The Theory of Business Enterprise»). Чтобы судить в полной мере о действительном научном вкладе Веблена в экономическую теорию, необходимо обратиться к огромному количеству его статей, которые не известны российскому читателю. На русском языке есть только «Теория праздного класса».

Сегодня институционализм относят к совокупности направлений, именуемых общим определением «heterodox» — «инакомыслящие», «еретические» теории по отношению к господствующему — неоклассическому мейнстриму1. Среди этих направлений называют обычно не только институционализм, но и современный марксизм, кейнсианство (точнее посткейнсианство), радикальную политэкономию, новую политическую экономию, эволюционную теорию, феминистскую экономику. Все эти направления, не отвергая начисто идеи неоклассической теории, критикуют, как иногда говорят, за «замечательную односторонность» и рассматривают экономическую реальность в существенно более широком аспекте, включая в анализ производство, технологическое развитие, накопление капитала, социальные аспекты экономики, проблемы экономиче

1 Под «неоклассикой» мы будем подразумевать современный ее вид — с крайней формализацией предпосылок и определений понятий, с обязательностью математической интерпретации экономических утверждений, с абсолютизацией обмена как единственной области экономической реальности. ской власти, экономического насилия, взаимоотношения науки и экономики и многое другое.

Альтернативные теоретические направления имеют между собой точки соприкосновения, отнюдь не только по причине своего противостояния мейнстриму, как это нередко представляется приверженцам неоклассического направления. Главное в этой общности заключается в более широком понимании этими «другими» теоретическими направлениями смысла реальности и в более серьезной философской основе2 анализа экономических проблем.

Ставя целью работы анализ институциональных особенностей российской экономики нельзя не отметить нижеследующее.

Во-первых, считается, что институционализм представляет собой сугубо национально-американское явление. Повод такого понимания можно найти в вебленовской характеристике американцев как деловых, лишенных сантиментов людей, поведение которых определяется прямолинейным практицизмом. Но именно эти свойства, по мнению Веблена, наиболее соответствуют принципам индустриальной организации, чем и объясняется беспрецедентный в конце XIX в. рост индустриальных форм в США.

Против понимания институционализма как национальной экономической версии категорически выступил Кларенс Эйрес в 50-е гг. Он писал, что такое представление объясняется просто тем, что развитые индустриальные формы прежде всего были достигнуты в Америке, это совсем не означает, что индустриализм — исключительно американское явление. Поэтому и институционализм, который выражал становление индустриальных форм организации общественного производства, представляет собой теорию, имеющую отношение ко всем странам, захваченным промышленной революцией и последовательной чередой

2Философские основы неоклассики - это картезианство (философия Декарта с его утверждением фатальной разделенности «духа» и «тела») и философия логического позитивизма. И та и другая давно вышли из моды везде, кроме неоклассической теории. глубоких технологических преобразований на протяжении XIX и XX вв.

Хотя в становлении институциональной теории действительно первенствуют американцы, но даже среди первых институционалистов нельзя не замечать англичанина Дж. Гобсона с его книгой «Империализм» и немца Р. Гильфердинга с «Финансовым капиталом». Институциональная проблематика присутствует достаточно основательно у А.Маршалла, которого, как правило, очень односторонне причисляют только к неоклассическому направлению. Кроме всего этого, следует помнить, что к институциональному направлению сами институционалисты - от Веблена и Дж. Коммонса до ряда современных авторов — относят и К.Маркса.

Характеристика институциональной экономической теории как исключительно американского явления ущербна в двояком отношении. Во-первых, она фиксирует внимание на некоторой частности, а поэтому, с точки зрения этой теории, в целом она оказывается неверной. А, во-вторых, она систематически заслоняет собой другие, более существенные характеристики этого научного направления.

Во-вторых, стало обычаем подчеркивать в качестве предшественников институциональной теории немецкую историческую школу. И здесь мы можем найти некоторую аргументацию «от Веблена». Действительно, Веблен уважительно относился к этому направлению, но оно было для него ближайшим примером серьезного внимания к истории вообще, отнюдь не то формальное, которое звучит часто в современных выражениях типа: —«история имеет значение» — на самом деле представители «новой экономической» истории не столько исследуют саму историю, сколько подгоняют ее под специально созданную модель. Внимание к истории у институционалистов выражается не только в том, чтобы учитывать влияние вчерашнего дня на сегодняшнее устройство общества. Их интерес всегда был направлен на проблемы происхождения человека и общества, становление и развитие культуры. Кроме того, постоянное подчеркивание в качестве предшественника институционализма только немецкой исторической школы начисто отбрасывает влияние историзма и принципа развития, ^ присутствующего в экономической теории К.Маркса, неслучайно оппоненты институционалистов указывали либо на «следы марксизма» у них, либо просто называли их последователями марксизма, что, правда, вызывало у институционалистов, в частности у Веблена, категорическое возражение. Но в то же время не следует забывать, что представители старой немецкой исторической школы испытывали определенное влияние гегелевской философии истории, а ряд исследователей новой исторической школы * испытали очевидное воздействие взглядов Маркса.

Последние десятилетия отмеченные выше характеристики институционализма дополняются еще одним утверждением. Ряд достаточно авторитетных современных экономистов заявляют, что институционализм как особое теоретическое направление «умирает» или даже «давно умер» (North), сводя тем самым научное значение институционализма просто к историческому эпизоду, некоторому бесплодному зигзагу движения Ф экономической мысли, который однажды случился, но актуального экономического смысла сегодня не имеет.

Все эти соображения легко воспринимаются в России сегодня, поскольку на русском языке работ современных институционалистов практически нет. Знакомство с институциональной теорией обычно исчерпывается пособиями по истории экономической мысли, дающими фрагментарные сведения о взглядах пионеров институционализма, ряд ц которых обычно исчерпывается тремя именами — Т. Веблен (1857—1929), Дж. Коммонс (1862— 1945), У.Митчелл (1874—1948). На русском языке есть только работа Веблена «Теория праздного класса», издайная в Советском Союзе в начале 80-х гг., работа Митчелла, посвященная экономическим циклам, изданная у нас в 20-х гг. и являющаяся библиографической редкостью. Иногда к этим именам добавляют имя Дж. К. Гэлбрейта, две работы которого 60—70-х гг. переведены на русский язык: «Новое Ф индустриальное общество» и «Экономическая теория и цели общества». Ни одна работа из огромного наследия Дж. Коммонса не переведена на русский язык. Существует лишь перевод фрагмента его двухтомной работы «Институциональная экономика» 1933 г. Этот фрагмент дает весьма смутное представление как о действительном содержании этой книги, так и об институциональной экономической теории в целом.

Действительное значение институциональной экономической теории невозможно оценить правильно, если не учитывать ряд обстоятельств.

Во-первых, когда-то Дж. Коммонс обратил внимание на присутствие институционального подхода в экономической теории Маркса. Известный современный институционалист Я. Рэмстэд (J.Ramstad) заявляет, что все варианты современного марксизма являются институциональными теориями.

Во-вторых, ряд известных экономистов, которые обычно рассматриваются в качестве представителей других теоретических направлений, серьезно работали в русле развития институциональной экономической теории. Прежде всего, это следует сказать об Альфреде Маршалле с его идеями «экономической биологии».

Кейнс, в одном из писем Коммонсу, писал, что он не знает ни одного другого экономиста, взгляды которого ему были так близки, как взгляды Коммонса.

И это не просто дань вежливости, обычно присутствующая в переписке англичан. Действительно, если мы обратим внимание на трактовку Кейнсом роли государства в современном обществе, на предвосхищение Кейнсом идеи смешанной экономики в последних главах его «общей теории», на его понимание природы капитала — все рассуждения являются, по существу, институциональными.

Й. Шумпетер, которого трудно присоединить к какой-то одной научной школе, в своей книге «Теория экономического развития» в целом и в своей трактовке предпринимателя как новатора выступает скорее в качестве институционалиста, несмотря на то, что сам он довольно резко оценивал

3 Шумпетер Й. Теория экономического развития. - М., 2002.

18 старый» институционализм: «Институционализм — ничто иное как методологические ошибки немецких историков, примешавшиеся к большому и долговечному вкладу в нашу науку» (см. ст. Ходжсона). В более позднее время в своей статье «Теория и история предпринимательства» он пытается раскрыть смысл предпринимательства посредством принципа единства исторического и логического — совсем в духе Гегеля, Маркса и институционалистов.

И, наконец Рональд Коуз, которого сегодня называют человеком, положившим начало «Новой институциональной теории» или «неоинституционализма». Он чернил американский институционализм как «мрачную тему»4, но в целом ряде случаев сам проявлял себя как представитель «старого» институционализма: в своей аргументации необходимости изучения развития промышленности, для того чтобы понять действительную причину возникновения фирмы (см. Р. Коуз «Фирма, рынок и право»)5, в своей критике неоклассической теории и в своей «Нобелевской лекции».

Авторы известной работы «Технологические изменения и экономическая теория» Фримен, Доси и т.д., провозгласив себя последователями Шумпетера, пытаются аргументировать идею того, что в основе институционального развития экономики прежде всего стоят технологические изменения. Они сформулировали идею институциональных изменений, связанных со сменой технологических парадигм. Российский вариант этой идеи представлен в работах С.Ю. Глазьева, посвященных смене «технологических укладов», которые сопровождаются широкими социально-экономическими или институциональными изменениями. Ни авторы первой книги, ни Глазьев не называют себя институционалистами, но они ведут свои исследования в пространстве социальных, экономических, технологических,

4 См.: Ходжсон Дж. Жизнеспособность институциональной экономики. В кн.: Эволюционная экономика на пороге XII века. Доклады и выступления участников международного симпозиума / Дж. Ходжсон. - М.: Япония сегодня. - 1997. - С. 29-74.

5 Коуз Р. Фирма, рынок и право. - М., 1998. исторических проблем, очерченных «старыми» институционалистами.

Все это свидетельствует о том, что институционализм не случайный эпизод в истории экономической мысли, а постоянный компонент мышления любого экономиста, если он насильственно не ограничивает возможности своего понимания реальности теми жесткими и узкими ограничениями своей мысли, которые утвердились в неоклассической теории с 30-х гг. XX в. — методологический индивидуализм, ограниченность ресурсов, рациональный максимизирующий выбор, статичность анализа.

Таким образом, институциональный взгляд на экономику — это не особенность какой-то отдельной «еретической» (очень часто в западной экономической литературе теоретические направления, оппонирующие мейнстриму, называют «heterodox economics») школы экономической мысли, а свойство мысли любого экономиста, который пытается понять природу вещей, экономический порядок, содержание и направление исторического процесса, экономический порядок или просто решить какую-то конкретную ф проблему.

Процессы глобализации, пронизывающие все страны, не ликвидируют национальных государственных образований, каждое из которых, подчиняясь в своем развитии в целом общим закономерностям, не может уничтожить своеобразие своей национальной истории.

Все это в совокупности делает институциональную традицию экономической мысли чрезвычайно созвучной нынешнему времени. И необходимо новое прочтение и авторов-зачинателей институциональной мысли, и современных продолжателей институциональной парадигмы.

Диссертация: заключение по теме "Экономическая теория", Мешкова, Людмила Леонидовна

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

1. Проведённое исследование процессов институционализации российской экономики на основе анализа их противоречивости позволило обосновать концепцию, позволяющую исходя из использования фундаментальных предпосылок развития российской экономики, отраженных в трудах академиков Л.Абалкина, Д.Львова, В.Ивантера, В. Макарова, А.Гранберга, а также таких учёных, как В.Автономов, С.Глазьев, Б.Ерзнкян, О.Иншаков, Г.Клейнер, Р.Нуреев, А.Олейник, Ю.Ольсевич, В.Тамбовцев, А.Шаститко объяснить институциональные особенности российской экономики с целью прогнозирования возможных стратегий социально-экономического развития.

2. Концепция базируется на основе исследования экономического поведения хозяйствующих субъектов, характеристик внешней среды, особенностей используемых ресурсов, анализа широкого спектра явлений социально-экономической жизни российского общества. При этом методологически продуктивным в процессе исследования оказалось сочетание основных теоретических выводов традиционного институционализма и неоинституционализма в рамках имеющегося у экономической науки категориального аппарата, а результаты анализа процессов институционализации российской экономики оказалось возможным логично увязать с общей системой категорий и законов экономической теории.

3. В рамках концепции дана теоретическая интерпретация методологическим проблемам анализа процессов институционализации как фактора общественной консолидации в переходные периоды на основе обобщения черт институтов, рассмотренных в качестве инструментов государственной экономической политики. Предложенный подход обеспечил возможность раскрыть российскую специфику создания формальных институтов, что позволило обосновать ряд новых, дополнить и уточнить имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенности российской экономики и оценить возможность решения проблемы отторжения новых импортных институтов сложившимися рутинами, а также возникновения институциональных ловушек.

4. Концептуальный каркас исследования обеспечил решение задачи описания, характеристики и формулировки возможных решений актуальных проблем российской экономики с позиций институциональной теории. В результате, в ходе исследования раскрыты латентные предпосылки и импликации институционального развития экономики России, к которым отнесены территориальная многосубъектность экономической системы страны, исторически обусловленная разностепенная степень экономического развития хозяйствующих субъектов, ресурсная разнородность различных сегментов экономического пространства страны, конфессиональные особенности трудовой мотивации, наличие значимого консервативного отношения значительной части населения к рыночным реформам. Приведены дополнительные аргументы по составу и содержанию системных функций экономики в российском обществе на основе структурно-функционального подхода, согласно которого, экономика, являясь одной из общественных подсистем, функционирует и развивается в рамках общесистемных императивов. При этом системные функции российской экономики реализуются через институты, под которыми понимаются специфические функциональные и организационные формы коллективной деятельности.

5. Определена тетическая интенциональная структура институциональных особенностей российской экономики, оснбву которой составляет незначительное преобладание формального сектора экономики над неформальным (так называемой теневой экономикой). При этом к институциональным особенностям российской экономики отнесены такие как несбалансированность российского законодательства, наличие спектра неформальных норм экономического поведения, непоследовательность действий органов государственного управления в создании институциональной среды осуществления экономических взаимодействий хозяйствующих субъектов, неадаптированный импорт институтов, 1 институциональная избыточность, перерастающая в бюрократизм и формализм, наличие параллельных центров власти, приводящее к «размыванию государства», а также наличие множества «промежуточных институтов»307.

6. Дана теоретическая интерпретация методологических проблем институционализации как фактор общественной консолидации в переходные периоды. Приведены дополнительные аргументы в пользу позиции С. Менишикова308, согласно которой установление эффективного контроля государства как собственника минеральных ресурсов страны с правом изъятия доли природной ренты и ее дальнейшего перераспределения в отрасли экономики с хроническим дефицитом собственных ресурсов для капитальных инвестиций, и в первую очередь - в сферу образования.

7. Охарактеризовано рефлексивное управление общественными изменениями и экономическими институтами и обобщены черты институтов как инструментов государственной политики и обоснован тезис о том, что необходимо сохранение сильного государственного сектора в тех отраслях экономики, где частный капитал не проявляет достаточной активности, то есть прежде всего в отраслях обрабатывающей промышленности и высоких технологий, в ключевых звеньях топливно-энергетического комплекса, а также в отстающих сферах инфраструктуры банковского дела и рынка капитала.

8. Рассмотрены административные барьеры как институциональные явления, аргументирована постановка проблемы «размывания государства» через анализ наличествующих параллельных центров власти законов и дана теоретическая интерпретация формирования социально-экономических партнерств Обоснована целесообразность использования механизма

307 Полтерович В.М. Институциональная динамика и теория реформ. Эволюционная экономика и «мэйнстрим». - М.: Наука, 2000. - С. 31. государственного регулирования для совместного с профсоюзами и организациями промышленников и предпринимателей выправления макроэкономических пропорций, обеспечивающих устойчивые и достаточно высокие темпы роста экономики.

9. На основе раскрытия российской специфики создания формальных институтов дополнены имеющиеся теоретические положения о целесообразности интеграции формальных и неформальных институтов применительно к особенностям российской экономики. Показано, что современная экономическая теория унаследовала от классической политической экономии известное пренебрежение к проблемам кризисной динамики и занята преимущественно исследованием закономерностей экономического подъема и обосновано положение о том, лто теория переходных и кризисных процессов в ее институциональном аспекте способна сыграть значительную роль не только в разработке определенных практических решений, но и в развитии и совершенствовании методологического аппарата экономической теории. Научный потенциал теории институциональной экономики, резервы ее методологического развития выдвигают ее в число самостоятельных перспективных направлений современной экономической науки.

10. Выявлены причины отторжения новых импортированных институтов сложившимися рутинами и возникновения институциональных ловушек и приведены дополнительные аргументы, уточняющие позиции О.В. Иншакова о единстве рутин и новаций как особенности институционального развития России. В результате исторического и логического развития взаимодействия институтов государства и гражданского общества России к концу 20 века рельефно обозначился переход от антагонистических, конфронтационных форм взаимодействия к все большему утверждению принципов межсекторного партнерства. Это потребовало в корне пересмотреть саму философию власти, перейти от

308 Меньшиков С. Анатомия российского капитализма. - М.: «Межд. отн.», 2004. - С. 426.

386 доминанты господства и гегемонии в ее назначении к партнерству и диалогу. В этом случае для всех партнеров расширялось поле взаимного сотрудничества, усиливалась совместное власть над обстоятельствами. Начала складываться новая система взаимодействия государства, бизнеса и гражданского общества. К числу значительных социальных последствий вхождения в демократический транзит стало более четко институциональное оформление трех секторов общества: государственного, коммерческого и некоммерческого.

11. Разработаны подходы к систематизации черт интеграции экономических взаимодействий хозяйствующих субъектов в контексте конкуренции государственных институтов, конституированных в органы управления всех уровней и обоснованы направления работы по созданию стабильной институциональной среды для российской экономики. Концептуально подходы обеспечены рассмотрением экономики и на уровне сегодняшнего функционирования, и на уровне будущего развития как институционального процесса, т.е. как процесса возникновения и трансформации институтов или их различных форм через готовность общества к их одобрению и применению.