Макроэкономические аспекты переходного хозяйства в отечественной экономической мысли в конце 10-х - 20-х годы тема диссертации по экономике, полный текст автореферата

Автореферат диссертации по теме "Макроэкономические аспекты переходного хозяйства в отечественной экономической мысли в конце 10-х - 20-х годы"

•Т6 ОД

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ЭКОНОМИКИ

На правах рукописи

УДК 330.8(47457)"191/192" +

330.101. 641 (47+57)" 191 /192"

СИМОНОВ Вениамин Владимирович

Макроэкономические ас петы переходного хозяйства в отечественной эюномтеской ш.сли в конце 10-х - 20-е годы

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора экономических наук

Специальности 08.00.01 "политическая экономия" 08.00. 02 "история эконо)|1Ических учений"

Москва 1992

Работа подготовлена в Комиссии по творческому наследию Н. Л. Кондратьева при Институте экономики Российской Академии наук и во Всероссийском научно-исследовательском конъюнктурном институте МВЭС Российской Федерации (России).

Официальные оппоненты - доктор экономических наук, профессор

Ольсевич и я.

I ■ '

- доктор экономических наук, профессор Сорвива Г. Н

- доктор экономических наук, профессор Хиелевскнй 1111

Вэдущая организация - Всероссийский заочный финансово-экономический институт

Защита состоится "_" __ 199__ г. в__час.

мин. на заседании специализированного Совета Л 001. 21.01 в Институте экономики РАН по адресу: 117218 г.Москва, ул.Красикова,

д. 27, ауд.__.

С диссертацией можно, ознакомиться в библиотеке Института экономики РАН. , Автореферат разослан "_" _ 199 г.

Ученый секретарь специализированного Совета, кандидат экономических наук

R М. Попов

.Актуальность теин Очередной переходный период, в который отечественная экономика вступила в середине 80-х гг. , можно трактовать по-разному.

С одной стороны, на поверхности лежит определение его как перехода "от социализма к капитализму" (направление этого перехода в настоящее время сомнений не вызывает, и если в годы перестройки идеологический императив создавал определенные препятствия - и теоретического, и практического свойства - для поиска категорий, которые адекватно бы определили существо происходивших в стране процессов, теперь возможно назвать вещи своими именами).

С другой стороны, особенно, если иметь в виду, что "критерии социалистичности" на уровне руководства КПСС оказались невыявлен-ными даже к концу 80-х гг. *, проблему можно трактовать несколько иначе,( а именно - в смысле дальнейшего продолжения переходного периода к развитым капиталистическим отношениям, в который Россия вступила в XIX в., который был осложнен форс-мажорными, внесистемными для экономики страны событиями 1914-1917 гг. , резко модифицирован (кардинальное изменение форм и методов индустриализации, эволюции аграрного сектора, развитие системы государственного монополизма с формированием специфического "класса управляющих" в лице государственно-партийной бюрократии и т.д.) и замедлен в последующие 70 лет развития под социалистическими лозунгами, и возвращен ныне к стадии первоначального накопления капитала со всеми издержками этого процесса, которые описал еще Маркс** и которые (вплоть до пауперизации на одном полюсе общества и внезакон-ного - ввиду отсутствия реальной системы законов и слабости и коррумпированности властных структур, эти законы исполняющих, - образования слоя нуворишей, в том числе и прежде всего из слоев, близких ранее к управлению средствами производства, - на другом) с особой силой и почти в классическом варианте развернулись на территории СССР к концу 80-х гг. Решение этой теоретической задачи, т. е. определение существа тех социально-экономических отноше--ний, которые развивались в отечественной экономике в течение трех четвертей XX в., представляет, на наш взгляд, определенный инте|>ес для развития отечественной экономической науки.

* По крайней мере, именно так - найти, наконец, эти критерии, - поставил в 1988 г. вопрос Генеральный секретарь ЦК КПСС. См.: Правда, 1988, 8 мая (тж.: Горбачев НС. Избр.речи и статьи. Т. 6. М. , 1989. С. 211).

** См.: Маркс К , Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.24 ("Капитал". Т.1. Гл. XXIV).

Актуальность избранной нами темы связана также с рядом практических задач развития переходной экономики, и прежде всего - с выбором модели экономического развития и методов ее реализации. Осмысление исторического опыта развития отечественной экономики на протяжении достаточно длительного времени, теорий развития, предлагавшихся разными группами ученых в конкретных экономических обстоятельствах, до некоторой степени схожих с современными, анализ причин кризиса модели, доминировавшей в нашей стране вплоть до самого недавнего времени, которые были заложены уже при разработке основополагающих ее принципов, - все это может привнести момент вариативности в разрабатываемую ныне не без участия западных экономистов модель развития экономики России, той вариативности, которой этой модели явно недостает и отсутствие которой, как свидетельствует исторический опыт, лишь усугубляет течение кризисных явлений, лишая народнохозяйственные процессы необходимой степени маневренности.

Указанными соображениями определен выбор объекта предлагаемого исследования - отечественной экономики 900-х - конца 20-х гг., и его предмета - отечественной экономической мысли конца 10-х -рубежа 20-х - 30-х гг.-, концептуальное развитие которой было определено хозяйственной практикой выделенного периода

В то же время нельзя не отметить, что предмет настоящего исследования (особенно в той его части, которая связана с анализом партийной политики и марксистской теории рубежа 10-х - 20-х гг.) в современных условиях может, пожалуй, вызвать определенное недоумение. Повышенный интерес к отечественной истории, особенно - времени нэпа, сменился ныне апатией, усугубляемой экономическим коллапсом и бездарностью политиков, не нашедших в прошлом готовых рецептов экономического прогресса, буквально приложимых к текущей хозяйственной ситуации. С другой стороны, сама отечественная наука, и прежде всего гуманитарные ее отрасли, оказалась в ситуации борьбы за выживание. К тому же в три августовских дня 1991 г. страна рассталась с жесткой монопартийностью, что, казалось бы, делаетизлишним анализ экономической политики КПСС: партия отстранена от власти, слово "социализм" после 24 августа исчезло из лексикона даже ее бывшего Генерального секретаря, преемственность властных структур прервалась, и нэп из "воспоминаний о будущэм" стал частью того давно прошедшего, о котором, вроде бы, не стоит уже и говорить.

В то же время строить планы хозяйственных реформ, определять их темпы и направления вне анализа состояния отечественного общества (который отнюдь не исчерпывается одними статистическими

выкладками), абстрагируясь от определяющего воздействия, которое оказали на динамику общественного сознания почти 3/4 века уникального исторического опыта с его нерыночной доминантой, - означало бы, на наш взгляд, впасть в "ересь необольшевизма", против которой так настойчиво борются (хотя бы на словах) все ставшие теперь некоммунистическими течения, пришедшие к власти на территориях, составлявших прежний СССР.

От Петра Великого до наших дней естественное развитие отечественной экономики систематически нарушалось "революционными" всплесками, как правило - верхушечными по идеям и от того - разрушительными по последствиям. Остается лишь надеяться, что хотя бы теперь отыщутся здравые силы, которые сумеют заменить философию введения всеобщего благоденствия при помощи розог на философию здрав9го смысла, в которой научный анализ займет подобающее ему место.

В нэпе, вернее - в образе его, созданном историографией и в особенности "перестроечной" публицистикой, до самого недавнего времени было принято видеть новое качественное состояние ' экономической стратегии большевизма. Именно поэтому опыт нэпа некоторое время воспринимался как явленный пример рыночной перестройки отечественной экономики, что вызвало в конце 80-х гг. особое внимание к трудам марксистских "теоретиков нэпа", среди которых несомненно выделяется фигура а И. Бухарина Самый факт нэпа воспринимался, с одной стороны, как доказательство принципиальной совместимости товарно-денежных отношений и классической теории социализма, с другой - как фактор, который до определенной степени можно считать подготовкой общества к радикальному изменению модели хозяйственного развития.

Корни этой "нэповской легенды" заложены были, как это ни парадоксально, официозной историографией, столь резко противопоставившей "правый" и "левый" "уклоны" генеральной, сталинской партийной линия, столь настоятельно отождествлявшей теоретические взгля-" ды Бухарина и ряда экономистов-немарксистов - А. а Чаянова, а Д. Кондратьева и др. ("глубокое идеологическое родство постоянно сближало их на сложных перекрестках классовой борьбы", - назидательно отмечалось идеологическим руководством еще в 80-х гг. *), что реакция отторжения сталинизма как "реакционного поворота в сторону от ленинизма"** не могла не привести к указанной смене по-

* Трапезников С. П. Ленинизм и аграрно-крестьянский вопрос. В 2-х т. 3-е изд., доп. М. ,1983. Т.2. С.118; тж. с. 117.

** Еутенко А. П. Откуда и куда идем. Взгляд философа на

литических ориентиров. В итоге начала формироваться новая идеологическая догма, вполне годная для того, чтобы с успехом заменить старую.

События августа и декабря 1991 г. проложили дорогу третьей догме - теперь уже рыночной (в laissez-faire'истском ее варианте), которая грозит похоронить под собой объективное исследование всех явлений и отражающих их теорий, если они склонны отдавать приоритет не только методам функционирования капитализма времени свободной конкуренции, но придавать определенное (если не сказать - определяющее) значение методам рационального (в т.ч. государственного) воздействия на динамику рыночных процессов. Отмеченная нами тенденция к замене тотального регулирования тотальным же дерегулированием* затрагивает не только народнохозяйственные структуры сами по себе, но предъявляет совершенно особый "социальный заказ" научным кругам.

Поэтому насущной задачей современной экономической науки в целом и ее исторических дисциплин в частности является не только преодоление сугубых крайностей традиционного отечественного марксизма (прежде всего, вульгарно-социологического подхода к анализу) и ряда постмарксистских прекраснодушных утопий, направленных в ретроспективу, но попытка избежать влияния очередного издания "идеологического патернализма", активно навязываемого (в т. ч. и экономическими методами) новыми "верхами", не утратившими, по всей видимости, вкуса к большевистски-командному modus operandi, в т. ч. и в отношении фундаментальной науки.

Изложенное позволяет считать и самое объективное исследование .србытий выделенного периода и отражавших их экономических воззрений отечественных авторов, им современных, важным фактором, определяющим актуальность темы предлагаемого исследования.

Отечественная историография истории России начала XX в., революционных событий 1917 г. и 20-х гг. поистине безгранична и весьма подробно исследована специально**; последнее, а также значительная степень концептуальной однородности работ большинства исследователей (обусловленной во многом идеологическим императивом), дают нам возможность воздержаться во Введении от подробного

историю советского общества. Л., 1990. С. 143.

* См.: Симонов В. Кредитная реформа в СССР: от тотального регулирования к тотальному дерегулированию? // Вопросы экономики. 1991. N 10. С. 17-28.

** См., напр.: Историография истории СССР. Эпоха социализма / Под ред. И. И. Минца. М , 1982; и др.

анализа трудов советских историков и экономистов, посвященных интересующему нас периоду, тем более, что соответствующе ремарки, посвященные различного рода нюансам в рамках доминировавшей вплоть до рубежа 80-х - 90-х гг. концепции, сделаны по тексту работы.

В то же время нельзя не отметить, что целый ряд исследований отечественных ученых представляет собой поистине компендиумы источникового материала, профессионально безупречные и не теряющие своего значения дал® с учетом всех перемен в идеологии, свидетелями которых мы являемся ныне. Труды Г. Д. Алексеевой, а В. Бородина, К Е Гинева, Ю. Голанда, Е П. Данилова, Е Е Зырянова, Т. М. Китаниной, К Е. Маневича, А. Е Марковой, Ю. А. Мошкова, К М. Селунской, Е К. Зигу-ровской, Л А. Хромова и мн. др. , сборники статей и коллективные монографии, подготовленные в Институте экономики АН СССР (ныне -РАН), I Институте истории СССР АН СССР и других профильных научных учреждениях (мы имеем в виду, например, коллективную "Историю социалистической экономики СССР" в 7 томах, двухтомник "От капитализма к социализму", шеститомную "Всемирную историю экономической мысли", сборник "Буржуазные и мелкобуржуазные экономические теории социализма (критические очерки). 1917- 1945 гг." под ред. С. А. Ха-виной и мн. др. ) будут использоваться еще не одним поколением исследователей.

Не потерял актуальности ряд проблем, поднимавшихся в трудах по политической экономии социализма и анализу взаимоотношений марксистской и немарксистских экономических теорий (мы имеем в виду прежде всего работы Л. И. Абалкина, Д. Е Карпухина, К К Куликова, Г. И. Латышевой, К А. Медведева, Ю. Я. Ольсевича, К Л. Перламутрова, Г.Е Сорвиной, Е Е Шкредова и др.), в особенности в части изучения проблем собственности, управления, развития аграрной сферы, рентных отношений, хотя ныне многие постановки вопросов в них могут быть сочтены крайне дискуссионными.

Особо следует выделить и труды, оригинальность постановки целого ряда проблем отечественной истории первой трети XX в. в которых послужила во многом отправным пунктом предлагаемого исследования. Мы имеем в виду работы сторонников т. н. "нового направления" в отечественной историографии России эпохи капитализма, особое внимание уделяющих проблемам многоукладное^ ее экономики и взаимодействия различных укладных структур, - И.Ф.Гиндина (следует выделить нетрадиционную трактовку им проблем генезиса монополистического капитализма в России), А. М. Анфимова (и прежде всего - его анализ развития капиталистического товарного производства в аграрной сфере России), К. Е Тарновского, Е Е ВолобувВа и др. ; А. Е Бу-тенко (в свое время.впервые,поднявшего..вопрос о противоречиях со-

циализма), ЕФ. Кормера (поднявшего проблему ментальных структур отечественной интеллигенции), Ю. П. Бокарева, Е Е Дмитренко, Е Е Кабанова, Е Г. Сироткина (в частности, предпринимаемый ими анализ взаимоотношений между городом и деревней в Советской России конца 10-х - 20-х гг. и ряда других проблем периодов военного коммунизма и нэпа), В. Л. Шейниса ( особое внимание привлекает его позиция касательно проблем многоукладное^ и межукладных связей, сформированная на основе анализа экономики стран "третьего мира"); коллективную монографию "Развивающиеся страны в современном мире: единство и многообразие", подготовленную в ШЭМО АН СССР (особенно в той ее части, которая связана с разработкой теории общаственно-экономи-ческих формаций, продолжающая известную дискуссию по поводу азиатского способа производства и преодолевающей жесткие рамки традиционной "пятичленной" схемы) и др.

Из работ зарубехиых авторов оригинальностью концепции и полнотой йсточникового материала обрадуют на себя книги и статьи А. Г. Авторханова, Л. Белади и T. Крауса, Е Е Валентинова, Э. Kappa, С. Кодзима,1 С. Коэна, Е Тумаркиной, коллективная "Кембриджская экономическая история Европы" и ряд др. Особо следует выделить монографию Е Корнай "Дефицит", важную для адекватного освещения многих проблем развития товарного производства при социализме. 1

. Обращая внимание на указанные выше работы, следует, однако, отметить, что их авторы (за редким исключением) концентрировали свое внимание на исторических отрезках, значительно более ограниченных, чем это сделано в предлагаемой диссертации. В этой, Связи за рамками официальной периодизации истории СССР подчас терялся момент логической преемственности в развитии тех или иных экономических структур. С другой стороны, проблема макроэкономического воздействия на хозяйственные структуры как такового (в особенности - с сугубым акцентом на стрессовом, внесистемном характере многих процессов й явлений) и ее отражение научной мыслью современников крайне редко становилась предметом специального критического анализа в отечественной историографии (дело сводилось, как правило, к гиперкритике, если речь шла о немарксистских концепциях, и к пане-гиризму в отношении к концепциям, связанным с господствовавшей идеологией).

В особую группу выделяются работы, которые с одинаковой правомерностью могут быть отнесены как к разделу историографии, так и к разделу источников предлагаемой диссертации. Речь идет о трудах экономистов и политиков, современных периоду нашего исследования. С одной стороны, коль скоро предлагаемая диссертация связана со специальностью "история экономической мысли", произведения этих

- 7 - ; ,

авторов мы рассматриваем как основной источник нашего исследования, концентрирующий (в более или менее систематически оформленном виде) воззрения на проблемы экономического роста. Но, с другой стороны, коль скоро, помимо оригинальных (или - эпигонских) экономических концепций они содержат определенные оценки современной им экономической действительности, их можно рассматривать и как полагающих начало формированию историографии соответствующего исторического периода. .

Именно с таких позиций мы и подходим к анализу данного круга работ, куда входят произведения и "ортодоксальных" марксистов (прежде всего, В. И. Ленина, концепция которого является предметом исследования в ряде разделов предлагаемой диссертации), как "правого", так и "левого" направления, которые весьма сложно, на наш взгляд, противопоставить постленинскому "центру", да и самому В. И. Ленину (Н. И. Бухарин, Д. Марецкий, Ф.Э.Дзержинский, А. И. Рыков, М. И. Калинин, И. А. Теодорович, Г. Я. Сокольников, Г. М. Кржижановский, И. К Сталин, Г. Е. Зиновьев, Л. Д. Троцкий, С. И. Гусев, А. М. Кактынь, Л. Крицман, М. И. Кубанин, С. Г. Струмилин, Ю. Ларин, М. Бронский, А. И. Гайстер, Е С. Немчинов, II Осинский, Е. Преображенский, Я. А. Яковлев и мн. др.), и марксистов "неортодоксальных" течений (К А. Базаров, Н. Н. Суханов, А. Ю. Зинн-Енотаевский и др.), и представителей "буржуазных" и "мелкобуржуазных" направлений (К Д. Бруцкус, А. Л. Вайнштейн, 3. С. Каценеленбаум, а Д. Кондратьев, Л. II Литошенко, а а Макаров, Г. А. Студенский, А. Е Чаянов, А. а Челинцев, Л. а Юровский), и "внепартийных" (например, А. И. Хрящева).

В то же время нельзя не отметить, что большинство трудов указанных авторов представляют огромную ценность и как источники подчас уникального фактологического и статистического материала

Анализ произведений указанного круга связан с необходимостью преодоления определенного рода сложностей методического характера Они связаны, главным образом, с тем, что в подавляющем большинстве случаев (в особенности когда дело касается "неортодоксов") мы имеем дело не с неким концентрированным, монографического характера изложением авторских концепций (такого рода обобщениям "не способствовал и характер деятельности большинства авторов, самим временем поставленных в положение более практиков, "спецов", чем теоретиков, а текущая работа в хозяйственных органах - тем более в 20-е гг., когда практически каждый шаг экономической политики требовал разработки практически аЬ оуо, - по самому своему характеру не оставляет достаточного времени для подготовки сводных трудов). Напротив, чаще всего в нашем распорягенщ оказываются произведения ограниченного объема, посвященные каким-либоспециалвным проблемам

хозяйственного развития, - статьи в периодике, стенограммы выступлений, служебные документы, различного рода "заметки по поводу" (этот факт служит подчас основанием для утверждений о том, что большинство интересующих нас экономистов не оставили целостных концепций экономического роста).

Указанное обстоятельство определило собой методологию работы с источниками рассматриваемого круга: мы вынуждены были пойти по пути реконструкции, на базе определенной совокупности положений, основ концепций тех авторов, взаимодействие идей которых определяло собой вплоть до конца 20-х гг. общий теоретический фон развития отечественной экономики. Ограниченность объема предлагаемого исследования предопределила, со своей стороны, систему отбора, и полноту отражения в тексте концепций каадого из авторов. С учетом значимости (реальной и потенциальной) взглядов последних для определения ■ принципов макроэкономического регулирования хозяйства страны интересующего нас времени, а также степени охвата их концепциями межотраслевых взаимосвязей, результаты анализа в ряде случаев были оформлены в виде отдельных моноориентированных структурных разделов, предлагаемого, исследования (таким образом акцентированы, например, позиции Е Л Ленина, Н Д Кондратьева, Н. И. Бухарина, отчасти - Л. Н. Юровского и А. В. Чаянова). В других случаях, имея в виду концелтуальную близость точек зрения различных авторов, была предпринята! попытка вывести некую "равнодействующую" теоретических посылок, связанных с оценкой перспектив функционирования и макроэкономического регулирования отечественного хозяйства

К рассмотренному блоку литературы примыкают документы РЩб) /ВКП(б) и законодательные акты Советского правительства, хотя они, несомненно,1 более близки к разделу собственно, источников. Ряд материалов концептуального характера, использованных в предлагаемой диссертации, содержится в фондах отечественных архивов (Центрального государственного архива народного хозяйства СССР, Центрального государственного архива Октябрьской революции. Центрального архива Комитета ^государственной безопасности СССР, Архива Академии наук СССР, Ленинградского государственного исторического архива -названия архивов приведены На момент описания использованных нами материалов). :

Источниками фактологического материала послужили публикации ведомственного характера (Госплана, Наркомфина и ЦСУ СССР, Земпла-на РСФСР, Народного комиссариата рабоче-крестьянской инспекции и др.), статистические издания, материалы периодической печати.

Вопрос о теоретической м методологической основе исследования как предлагаемого, так и экономического исследования вообще, -

приобрел ныне неожиданную остроту. Отечественная экономическая мысль огазалась на теоретическом перепутье. Расставание с "идеологическим императивом" политической экономии социализма (и с социализмом, как социально-экономическим строем), сопровождаемое антикоммунистическими указами правительства России, воспринимается подчас как необходимость абсолютной переориентации всего инструментария научного исследования, вплоть до категориального аппарата. Необходимость деидеологизации диалектического и исторического материализма превращается в потребность "очищения науки" от помянутых методов исследования. В итоге "дух разрушающий" - совсем по-большевистски! - не становится духом созидающим, появляется тенденция заменить старые догмы новыми, и теория гуманитарного исследования (будь то исследование экономическое, историческое или любое, иное), освободившись от одного рода подавляющих факторов, втискивается в прокрустово ложе других, обрекая себя на открытие истин, для западной историографии давно ставших тривиальными.

Надо думать, что именно в этом подходе к решению методологических проблем и сказывается тот необольшевистский дух, борьбу с которым не считает ныне своей обязанностью разве что ленивый.

Любая оригинальная концепция, претендующая на агрегированную оценку исторического процесса (теории стадий экономического роста и постиндустриального общества, например, или теория цивилизаций, да та же Марксова формационная теория). в момент своего становления и обнародования представляет собой, действительно, очередной шаг вперед на бесконечной лестнице восхождения .к конечной истине. Однако, дойдя в развитии своем до" стадии эпигонства, она в очередной раз подтверждает старый софизм о том, что. "мысль изреченная есть ложь".

Ограничивая себя рамками единственной концепции, отказавшись от идеи теоретического синтеза (не эклектики, а синтеза в собственном смысле слова), исследователь, совершая эволюции между материализмом и идеализмом и не закрепляясь ни на том, ни на дру-" гом берегу, превращается в подобие критикованной еще в "Фаусте" ведьмы-ветошницы, влекущей в свою обитель горы фактов и, в свою очередь, влекомой этими фактами в опасную область тенденциозной их интерпретации. Именно здесь - Сцилла и Харибда гуманитарного знания, и успешно миновать их возможно только, если не уклониться ни в область культурологии, закрыв глаза на генеральные тенденции экономического развития (как это происходит, например, с теорией цивилизаций), ни в область своеобразного "гиперзкономизма", абстрагирующегося от региональных и страновых особенностей, связанных с генезисом конкретной культурней, общности (такое отклоне-

- 10 -

ние известно нам в виде догматизированного марксизма).

В предлагаемой диссертации мы стремились придерживаться изложенного выше подхода к методологии исследования. С одной стороны, мы не считаем целесообразным (по крайней мере, до тех пор, пока кем-либо не будет достоверно обоснована абсолютная независимость базисных и надстроечных структур друг от друга) полностью отказаться от сформулированной Марксом теории обшзственно-экономи-ческих формаций - но. не в стандартном ее, во многом догматическом пятичленном варианте, а в том, который развивался рядом "неортодоксальных" специалистов в ходе дискуссий по поводу азиатского способа производства и в последуюшэй литературе этого направления*. С другой, мы не можем обойти стороной ряд культурологических факторов,'оказавших непосредственное влияние на генезис капитализма и посткапиталистическое развитие России (таких как особенности общинного строя, во многом определявшие и направления товаризации производства в аграрном секторе, и специфику возникновения капиталистических отношений) , и в этой связи не можем не воспользоваться элементами цивилизациоиного анализа.

Такого рода методологический синтез, сочетающийся с применением основных принципов ¡юторико-критического метода, позволяет, на наш взгляд, добиться результатов, наиболее адекватно отражающих реалии исторического процесса.

"Помимо указанных методов анализа, носящих общефилософский характер и определяющих собой генеральную тенденцию исследования, мы использовали методы конкретно-экономического анализа (различные методы математической статистики) и метод экспертных оценок.

Изложенными выше соображениями определяются цели и задали исследования. Крут проблем, стоящих перед ним, довольно четко распадается на следующие составляющие: (1) изучение теоретических основ и практики новой экономической политики (прежде всего, в аграрной сфере, диспропорции в развитии которой - в т. ч. с точки зрения всего народного хозяйства - и стали первопричиной эволюций в официальной хозяйственной доктрине, характер которых нам и предстоит выяснить) с точки зрения их концептуальной системности; (2) определение степени теоретической последовательности и преемственности в развитии официальной хозяйственной доктрины и ее

* Наше отношение к теории формаций мы имели возможность высказать в печати (см.: Симонов В. К Экономическое развитие Лаоса. (50-80-е годы). М.: Наука. 1988. Особ. с. 16-18). Причин, которыми можно было бы обусловить отказ от опубликованной ранее точки зрения, мы не видим.

взаимоотношений с т. н. ортодоксальным марксизмом; (3) анализ экономических структур России и СССР (укладная структура, степень развития капиталистических отношений и особенности процесса това ризации хозяйства, проблемы взаимоотношений промышленного и аграрного секторов экономики), на которые "накладывались" теоретические постулаты этой доктрины, и (4) выявление степени адекватности отражения последними реального состояния указанных структур; (5) исследование сущности т. н. альтернативных концепций макроэкономического регулирования экономики, предлагавшихся как в марксистских (в т.ч. небольшевистских), так и в немарксистских кругах. На протяжении всего исследования особое внимание уделяется (6) существу концепций государственного вмешательства в функционирование экономики, осмыслению последнего в литературе изучаемого времени гене основного элемента макроэкономического регулирующего воздействия и в рыночных и во внерыночных условиях развития народного хозяйства.

Целями, стоявшими перед предлагаемым исследованием, определены его хронологические рашш и структура Работа разделена на два логических блока. В первом из них (часть I) анализируются особенности российской экономики начала века, рассматриваются проблемы генезиса капиталистических отношений в городе и деревне, как в сфере производства, так и в сфере обращения, определяется степень адекватности отражения указанных особенностей в литературе, прежде всего - марксистской, и обоснованности тех выводов (в плане определения перспектив общественного прогресса), которые были сделаны на этой основе. Особое внимание уделяется экономике стресса, порожденной форс-мажорными обстоятельствами первой мировой войны, революций 1917 года и последовавшего за ними военного коммунизма, и тем практическим решениям (на макроуровне), которые предлагались в целях разрешения стрессовой коллизии, и прежде всего - проблеме сочетания экономического и социального и ее значении для хозяйственного развития страны. Указанные проблемы рассматриваются в диссертации как предыстория т. н. новой экономической политики,"' поскольку именно в это время произошел перерыв постепенности в естественно-экономическом развитии страны, последствия которого и вызвали к жизни нэп как явление, на которое возлагались надежды (как со стороны официальных кругов, так и со стороны их идейных оппонентов), связанные со стабилизацией внутренних социально-экономических структур на некоем новом качественном . уровне. ' (Забегая вперед, обратим внимание на то, что содержание указанного нового качества изменялось в зависимости от. теоретической ориентации тех или других ученых и практиков.)

Второй блок (часть II) посвящен истории новой экономической

политики - различным аспектам формирования самой концепции нэпа, взаимосвязям последней и экономических взглядов "неортодоксального" и немарксистского характера, а также отражению ее в практических мероприятиях, направленных на изменение существующих хозяйственных структур. Роль государства в макроэкономическом регулировании в системе переходной экономики, оценка его специалистами, принадлежавшими к различным направлениям теоретической экономии, процессы товаризации аграрной сферы и поиска оптимальной организации хозяйственного развития и взаимодействия разных секторов 'экономики страны, место и значение огосударствленных и обобществленных негосударственных образований в системе регулирования народного хозяйства как единого комплекса, сущность и предпосцаки самого этого регулирования, оценка регулирующего потенциала рыночных механизмов в литературе соответствующего времени, - такова, в наиболее общем виде, проблематика данного логического блока предлагаемой работа

Анализ охватывает, таким образом, период с рубежа XIX-XX вв. до рубежа 20-х - 30-х гг. Выбор последней из приведенных дат в качестве конечной границы исследования обусловлен тем, что именно к этому времени относится завершение относительно целостного этапа социально-экономического развития страны: в области надстройки заканчивается время легального сосуществования и взаимодействия разнонаправленных идеологий, марксизм фиксируется как единственная теоретическая основа системы гуманитарных знаний, и все последую-•щие дискуссии ведутся практически только в его рамках; равным образом происходят изменения в области базиса (словно иллюстрирующие известное из марксистской философии положение об относительной самостоятельности надстройки и об обратном ее воздействии на базисные структуры) - хозяйственное развитие направляется по единственному пути, обусловленному курсом социалистического строительства в том его понимании (назвать ли его "ортодоксальным", "догматическим" или как-либо иначе), которое окончательно сформировалось именно к концу 20-х гг.; концептуальная и конкретно-экономическая вариативность исчезает, и .страна вступает в длительный период монотеоретического развития с соответствующими выводами для хозяйственной практики.

Научнаа новизна исследования может бьггь сформулирована в следующих тезисах:

- в работе содержится оригинальная и целостная концепция развития отечественной экономики в изучаемый период, основанная на принципиально новых трактовках явлений хозяйственной действительности. а именно:

- выявлены основополагающие особенности развития экономики страны в период капитализма (на базе изучения обширного источнико-вого материала делаются выводы об относительно слабой затронутости России капиталистическими отношениями, анклавном характере последних, связанных, скорее, с городской, чем сельской экономикой; об искусственности, внесистемности процессов монополизации, и о гетерогенном характере элементов государственно-монополистических структур, возникновение которых в военные годы было обусловлено, главным образом, перерывом постепенности в развитии народного хозяйства; обращается внимание на во многом вынужденный характер образования товарного продукта в аграрной сфере, что было связано также с принудительной необходимостью товаризации части необходимого продукта, а также на то, что единый внутренний рынок страны находился в стадии генезиса, а механизмы, обслуживающие товарооборот, носили отпечаток докапиталистических отношений; в итоге высказываются соображения относительно того, что вывод о вступлении России в начале XX в. в стадию монополистического капитализма и, тем более, о естественном перерастании последнего в государственно-монополистическую фазу является следствием модерниза-торского подхода к анализу исторического процесса);

- обращено специальное внимание на явление, которое возможно охарактеризовать как экономику стресса (экономику форс-иаяора), характеризующуюся перерывом постепенности естественно-экономического процесса под воздействием гетерогенных факторов (война, революция, попытки внедрения в хозяйственную практику кабинетных теоретических конструкций, что в конкретном случае приняло вид военного коммунизма); в качестве главных ее особенностей выделены стимулированный извне распад едва приобретшего более или менее законченные формы единого внутреннего рынка, прогрессирующая детова-ризация хозяйственных связей, сопровождающиеся нарастающей активизацией государственного вмешательства в функционирование экономики (независимо от направленности данного вмешательства);

- проанализированы концепции, ориентированные на поиск разрешения стрессовой коллизии в народном хозяйстве на основе государственного регулирования экономических процессов, базирующегося на принципах рыночной экономики или ориентированного на перспективу ликвидации товарно-денежных-отношений как таковых;

- на основе анализа официальной экономической теории и хозяйственной практики конца 10-х - 20-х гг. выявлены принципиальные связи между политикой военного коммунизма и новой экономической политикой,. кйторые позволяют говорить о том, что нэп отнюдь не был ни "преодолением" военнокоммунистических, "ортодоксально"-марк-

еистских догм, ни (в строгом смысле слова) реальным теоретическим отступлением от хрэяйственной практики указанного времени, не являлся законченной научной концепцией хозяйственного развития, а представлял собой ограниченный своим действием во времени внесистемный конгломерат мероприятий (которым давалось квази-тео-ретическое обоснование ad hoc), фрагментарных и - за редким исключением - поверхностных, не затрагивающих структурные элементы экономики (Прежде всего - сельского хозяйства), носящих скорее тактический, чем стратегический характер, в каковой связи "перелом и обрыв" его в конце 20-х гг. не представлял ни теоретических, ни практических затруднений, ибо был заложен в нем изначально;

- определена строгая преемственность "генеральной линии" РШ1(б)/ВКП(б) ка протяжении всего изучаемого периода и доказано отсутствие в это время реальных альтернатив ей в рамках "ортодоксальной" марксистской экономической мысли;

- выявлены предпосылки неуспеха даже тех ограниченных мероприятий, ориентированных на подъем народного хозяйства страны, которые1 проводились в рамках новой экономической политики в 20-х гг.: отсутствие в разрабатывавшейся^официааьном уровне концепции макроэкономического регулирования ясного понимания направлений взаимосвязи между промышленным и аграрным секторами, тенденция к тотальному огосударствлению всех хозяйственных структур, стремление переориентировать государственную политику с воздействия' на макро- на воздействие, на микроуровне с преимущественным использованием прямых' методов регулирования, попытка построить систему; товарного (или,\ скорее, кваэи-товарного, поскольку мыслилось значительную часть продукции аграрной сферы мобилизовать в распоряжение государства нерыночным, фискальным путем) производства и обращения с ориентацией йа слои, принципиально нацеленные на простое воспроизводство (середняк), опираясь на люмпенизирующуюся часть населения и на базе распределительской концепции государственного регулирований, логически направляли экономику страны к перманентному Кризису недопроизводства; 1

- изучены концепции, которые при благоприятных условиях могли бы стать действительной альтернативой политике "генеральной линии"; их принципиальное отличие от последней заключалась в преимущественной ориентации на косвенные методы государственного воздействия на экономику на макроуровне (методы регулирования денежно-кредитной сферы, финансовые рычаги воздействия - налоги, таможенные тарифы, бюджетное целевое финансирование и др., косвенное воздействие на ценообразование, в т. ч. путем применения интервенционистских мероприятий на рынке, и т.п.); прослежена их связь с

- 15 -

современными методами регулирования рынков (маркетинг); .

- сделан вывод о том, что этатистские взгляды со времени первой мировой войны получили толчок к превращению в теоретическую доминанту не только в мировой, но и в отечественной экономической мысли - как в марксистской, так и в немарксистской ее ветвях, причем если марксистская экономическая мысль, ориентированная, главным образом, на осмысление перспектив развития нетоварного хозяйства и сверхэксплуатацию предикторского потенциала, субъектишго изолировалась от движения общемирового теоретического процесса, то теоретики-немарксистн не теряли связи с ним вплоть до момента вынужденного прекращения своей научной деятельности; последнее дает основание утверждать о наличии определенного прямого и обратного влияния в этой сфере, в силу чего вполне приемлемо рассматривать идеи ряда отечественных специалистов немарксистского круга, связанны^ с макроэкономическим регулированием, как предшествующие кейнсианской теории;

- введен в научный оборот ряд архивных материалов, а также вновь обращено внимание специалистов на исследования ряда ученых 20-х гг. , результаты которых в течение нескольких десятилетий- находились на дальней периферии позитивного анализа, а в современной специальной литературе еще не стали предметом исчерпывающего изучения.

Основные положения диссертации аароблролапы в ходе научных конференций [в ИМЭМО АН СССР в.1989 г. , на Международной конференции специалистов по истории и экономике стран Восточной Европы и СССР в Хзррогейте (Великобритания) в 1990 г.-, на Международной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Е Д. Кондратьева (Москва) в 1992 г.], в учебном процессе (во-Всесоюзной Академии внешней торговли МВЭС СССР и Институте повышения квалификации ВАВТ МВЭС СССР), в ряде служебных документов, подготовленных во ВНИКИ, и опубликованы в 1987-1992 гг. в открытой печати.

Предмет, цели и логика исследования определили следующую структуру работы:

Введение Часть I. Предыстория новой экономической политики Глава 1. Россия накануне 1917 года Глава 2. Советская Россия на рубеже 20-х годов

2.1. Предпосылки ленинской экономической программы 1917 года

2.2. Формирование теории экономического тоталитаризма

2. 3. Концепции макроэкономического регулирования в рамках теории экономического тоталитаризма

2. 4. Крестьянское хозяйство, промышленность и сфера обращения:

теория и практика Глава 3. Немарксистские воззрения на экономический прогресс послереволюционной России ( на примере концепции И. Д. Кондратьева)

3.1. Поиск "третьего пути". (Между Февралем и Октябрем)

3. 2. "Экономика форс-мажора" и пути разрешения стрессовой кол-

лизии

Часть 11. Новая экономическая политика

Глава 4. Нэп и ортодоксальная марксистская доктрина

4.1. Нэповская концепция R И. Ленина

4.2. Невидимая грань. "Альтернатива" Е И. Бухарина и генеральная линия ВКП(б) в 20-х годах

Глава Б. "Новая экономическая политика" и крестьянство б. 1. Исходные положения политики

6.2. Ориентация на середняка и перспективы роста сельскохозяйственного производства б. 3. Государство и крестьянское хозяйство 5.4. Кооперация б. 5. Колхозное движение Глава 6. Взгляды экономистов "неортодоксальных" направлений на народное хозяйство СССР 20-х годов б. 1. Поиск модели управления на макроуровне в условиях переходной экономики (концепция Е Д. Кондратьева) а) Теория и практика планирования

0) Взаимоотношения сельского хозяйства и индустрии с точки зрения единого народнохозяйственного комплекса 6.2. Проблема экономического оптимума а) Сельское хозяйство 0) Народнохозяйственное планирование в) Равновесное развитие и государственное регулировании

экономики в условиях товарно-денежного хозяйстве! Заключение Приложения Примечания Библиография Таблицы Иллюстрации

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Экономит России в предреволюционное время. Революционные со-

бытия 1917 г. и усугубленный ими перерыв постепенности экономического развития России вызвали к жизни широкую совокупность разнородных моделей перспективного развития экономики страны (которые вполне возможно связать с современными понятиями "теории развития" или "теории прогресса"); их авторы принадлежали к различным течениям общественной мысли своего времени (в наиболее общем виде они могут быть охвачены традиционными для отечественной историографии терминами "марксистские", "буржуазные" и "мелкобуржуазные").

Исследование проблем развития отечественной экономической мысли первой трети XX в. не может не основываться на анализе целого ряда конкретно-экономических проблем и решения на этой базе комплекса вопросов, без чего практически невозможно дать адекватной оценки эффективности (потенциальной - коль скоро отнюдь не все концепции, сосуществовавшие и противоборствовавшие в то время, были воплощены на практике - и реальной) теорий развития, предлагавшихся в то время теоретиками и практиками различных направлений. Необходимость же такой оценки в настоящее время можно считать вполне реальным фактом.

В первую очередь речь идет о стадиальном положении дореволюционной России на оси исторического времени, о формационной характеристике ее экономики. Эта характеристика зависит от решения вопроса о степени развитости капиталистических отношений в хозяйстве страны, о широте охвата ими различных хозяйственных структур и о глубине проникновения их в указанные структуры. Данная проблема, которая еще в 60-е гг. (вплоть до связанной с разгромом т. н. нового направления в советской историографии окончательной идеологической унификации исторического мышления в СССР) была остро дискуссионной, не решена - несмотря на возобновление дискуссии с началом перестройки на новой концептуальной базе - вплоть до настоящего времени*.

Известна ленинская характеристика России как страны сред-неслабого капиталистического развития, второстепенной и не вполне

* Основную причину такого состояния дел мы видим в том, что перестройка профессионального менталитета носит, в основном, пока что весьма поверхностный характер и свелась не к разработке синтетических историко-экономических концепций на основе принципиально новых (желательно - деидеологизированных) базовых научных положений, а к выработке нового "образа идеологического врага" (причем последнего стараются разыскать и в анналах новейшей отечественной истории, и среди современников), сопровождающейся поиском очередной абсолютной истины.

самостоятельной*. Если оставить в стороне последующие резкие эволюции ленинской концепции, то с такой оценкой вполне возможно согласиться.

Крайняя неравномерность размещения капиталистического промышленного производства,' локализованного в 5-6 районах европейской части страны; экстенсивный, в основном, его характер; слабое развитие транспортной системы (прежде всего, железнодорожного транспорта - в 1913 г. в России было лишь 0,003 км железных дорог На 1 кв. км территории против 0,08 км/кв. км в Европе и 0,007 км/кв. км в Британской империи с учетом колоний); сильная зависимость от иностранного капитала (импортируемого как в ссудной форме, так и - в значительной меньшей степени - в виде инвестиций) в условиях начальной стадии развития внутреннего денежного рынка**; превалирование экспорта товаров над экспортом капитала при общей неразвитости финансового капитала как такового; отсутствие в стране в сложившемся виде всеохватывающего механизма, обслуживающего капитализм в сфере обращения (преобладание мелочной торговли, торговли В разнос и в развоз), при весьма сильной дискретности даже имевшихся структур (перед первой мировой войной размер товарооборота на душу городского населения Европейской России составил 430 руб. , сельского, - не более 22 руб. ***), - все это говорит о том, что В России сосуществовали докапиталистические и раннекапита-листические отношения с внесистемными анклавами монополизма (причем, по справедливому замечанию И. Ф. Гиндина, весьма живучими оказались докапиталистические полумонополии в промышленности и торговле, возникавшие не в результате сильной конкуренции, а, напротив, ввиду слабости последней, связанной как с недостатком капиталов в стране, ! так и с государственной политикой, направленной на ограничение конкуренции****) и, позднее, с зачатками государственно-монополистического капитализма, порожденными внесистемными военными обстоятельствами.

* См.: Ленинский сборник ХЬ. С. 425; XXII. С. 335.

** О последнем см.: Гиндин И. Ф. Государственный банк и экономическая политика царского правительства (1861-1892 гг.). М. , 1960. Особ. с. 51. Наши возражения против недооценки роли иностранного капитала в российской предвоенной экономике см.: Фигу-ровская Н. К., Симонов ЕВ. Е Д. Кондратьев и российская экономика чрезвычайного времени // Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М. . 1991. С. 25-26.

■ *** Струмимин С. Г. Очерки советской экономики. М. - Л., 1928. С. 29.

**** Гиндин И. Ф. Указ. соч. С. 406, 409.

Указанные соображения в наиболее общем виде могут быть сведены к тому, что Россия вступила в XX в. с таким уровнем производительных сил (en masse) - даже в отраслях экономики, не просто наиболее подверженных капиталистическому воздействию, но являющихся генераторами капиталистических отношений, - которые были пройдены ведущими капиталистическими странами еще в период свободной конкуренции. Этот вывод позволяет внести весьма существенные коррективы в упомянутую выше характеристику "среднеразвитости" российского капитализма. В еще большей степени упомянутые коррективы должны коснуться той традиционной, традиционалистской даже отрасли народного хозяйства страны, какой было ее сельское хозяйство.

Господство общинных отношений с характерной для них социальной дискретностью, подмеченной еще К. Марксом*, и пережитки отношений феодальной эксплуатации консервировали экономическую отсталость , российской деревни, уровень развития которой был на несколько порядков ниже довольно скромной (в сравнении с передовыми странами) степени капиталистического развития промышленного сектора хозяйства страны. Возможность аграрно-капиталистической эволюции по "прусскому" типу оказалась неосуществимой, а для создания предпосылок для "американского" пути, более или менее аналогичных гомстед-акту, необходимо было буржуазно-демократическое решение аграрного вопроса, которого не дала даже Февральская революция.

Экстенсивное (в основном) ведение хозяйства, низкие' нормы обеспеченности землей и тягловой силой, низкие нормы потребления крестьян, низкая сравнительная капиталоинтёнсивность аграрной сферы**, незначительные размеры применения наемного труда (причем спрос на него был достаточно низким и со стороны сельских нанимателей, и со стороны городской экономики, причем процесс пролетаризации сельских наемных рабочих был далек от завершения), нерациональность крестьянского хозяйства, низкая товарность его, носившая, во многом, принудительный характер***, весьма слабый слой т. н. "сельской буржуазии" - все это говорит о незавершенности процесса эволюции российской деревни в сторону капиталистического то-"

* См.: Маркс К, Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 19. С. 405, "406.

** В 1913 г. капиталовложения в сельское хозяйство составляли 8,6 руб. на десятину против 31 руб. в Германии. - См. подробнее: Фигуровская Н. Я., Симонов В. В. Е Д. Кондратьев и российская Экономика чрезвычайного времени. С. 35-36.

*** На последнее обстоятельство особое внимание обратил еще А. М. Анфимов - см.: Анфимов А. М Крупное помещичье хозяйство Европейской России. (Конец XIX - начало XX века). М. , 1969. С. 222.

варного производства, т. е. такого товарного производства, при котором товарно-денежные отношения становятся господствующими и определяющими в системе социально-экономических отношений.

Лет,ом 1914 г. естественно-экономический процесс развития России бщ прерван внесистемными факторами экзогенного характера (как объективными, так и субъективными по своему происхождению).

Эти факторы вызвали необходимость определенной структурной перестройки народного хозяйства (если вести речь о периоде с августа 1914-г. по октябрь 1917 г.), а после октябрьской победы большевиков привели к слому прежних народнохозяйственных структур. Это время может быть охарактеризовано как экономика стресса (форс-маю ра), когда под давлением внешних обстоятельств происходят структурные сдвиги (и экономические - прогрессирующая детова-риаация хозяйства при усилении влияния государства на функционирование' экономических структур, вплоть до возникновения ГМК; и идеологические - укрепление дирижистских взглядов в экономической теории; и социальные - систематическое деклассирование, приводящее к возникновению люмпенских слоев, экономически инертных, но представлявших собой почти идеальный "горючий материал", для приведения которого в движение было достаточно малейшей искры - "слева" или "справа"), почва для которых естественным ходом хозяйственного развития отнюдь не подготовлена.

В итоге мы имеем достаточно веские основания для умозаключения о том, что октябрьский (1917 г.) переворот был осуществлен большевиками в стране, экономическое развитие которой не давало никаких оснований говорить о Том, что в ней имеют место некие предпосылки Для такого рода социально-экономических пертурбаций* (слабая, в ряде отраслей - начальная степень развития капитализма, анклавный его характер, вынужденный и системно неподготовленный ГШ, отсутствие в . широких массах почвы для развития демократических идей), и был (на концептуальном уровне), скорее всего, результатом "модернизаторских" тенденций, лежавших в основе отечественного "ортодоксального" марксизма**.

* Помимо предлагаемой диссертации, этот тезис обосновывался нами тж. в изд.: Фигуровская Н. К., Симонов Б. В. Е Д. Кондратьев и российская экономика чрезвычайного времени. С. 22-44.

** Известно, что основной посылкой вывода, гласившего, что Россия "готова" к социалистической революции (вернее, к "перерастанию буржуазно-демократической революции в революцию социалистическую") , послужила посылка о том, что капитализм в России достиг необходимой для этого стадии развития, т. е. исчерпал весь

Концептуальный конфликт в отечественной экономической мысли между двумя революциями. Стрессовая ситуация в экономике естественно породила множественность концепций, связанных с перспективами выхода народного хозяйства страны из кризисной ситуации. В наиболее общем виде можно утверждать, что своеобразный водораздел между ними проходил по линии "марксизм - немарксизм".

Если оставить в стороне концепцию меньшевиков, по ряду пози-

свой экономический потенциал, и даже, по Ленину, естественно вступил в государственно-монополистическую стадию, между которой и социализмом "никаких промежуточных ступеней нет". Мы не отрицаем существования ГМК в дореволюционной России. Мы лишь утверждаем, что для него в России не било естественно-экономических оснований, что он был порожден экономикой стресса и должен был (и это, кстати сказать, случилось в других странах, в Германии, например) прекратить свое существование до наступления периода еле души го стресс а.

В указанной переоценке степени капиталистического развития России (в т.ч. даже на уровне чистой статистики, о чем говорит явное преувеличение численности пролетариата в стране см. : Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 3. С. 501) и преувеличении, таким образом, степени готовности ее к социалистической революции мы и видим модернизацию истории, т.е. "подгонку" ее под концепцию, уяв сложившуюся у исследователя (в данном случае - у Ленина и его последователей) на основе анализа иного материала (в данном случае - на материале капиталистических стран, стадиально далеко опередивших Россию) и своих представлений о путях развития объекта исследования (в данном случае - России).

Помимо указанного игнорирования проблемы зрелости объективного фактора революции (а именно - необходимости полного и окончательного исчерпания капитализмом своего исторического и экономического потенциала, достижения им состояния абсолютной невозможности саморазвития), словно бы в тени осталась и проблема зрелости субъективного фактора, необходимой для успешного продвижения ОТ капитализма к социализму революционным путем, а именно: 1) необходимость того, чтобы буржуазия оказалась радикально неспособной решать и решить встающие перед обществом проблемы организационного и социального порядка; 2) необходимость подготовленности пролетариата к решению новой для него хозяйственной задачи, зрелости еГо организационных возможностей, определенной степени конкретности его представлений о том, что скрывается за понятием "социализм" (хотя бы в плане реализации отношений собственности) помимо футурологи-ческих абстракций, а также о путях реализации, этих' представлений.

ций приближавшуюся к позициям немарксистов*, то единственным течением "ортодоксально"-марксистского направления следует считать позицию большевиков, в становлении и развитии которой ведущая роль принадлежала Е И. Ленину. В основе предлагавшейся им в это время теории развития лежало буквальное восприятие концепции Ф. Энгельса, как она сформулирована прежде всего в "Принципах коммунизма" и "Анти-Дюринге". Общая схема организации хозяйства переходного времени (содержания в себе и элементы социализма) сводилась, по Ленину, к 1) национализации всей земли (причем в восприятии социальной структуры крестьянства доминировала мысль об усилении процессов классообразования в его среде); 2) организации распределения (вариант продразверстки с государственным снабжением населения); 3) подконтрольному государству производству (в т. ч. ив аграрной сфере) на базе принципа милитаризации труда (по типу совхозов с бюджетным финансированием). Сюда же добавлялись 4) заимствованная из "Принципов коммунизма" идея о монополизации банковского дела (сводившая на нет кредитное дело как таковое) и 5) требование "государства-коммуны". Уже для весны 1917 г. можно с полной ответственностью заключить, что эта схема строилась на принципах классической нетоварной модели социализма.

Немного позднее в систему мероприятий в рамках этой модели (столпом которой становится государственное регулирование производства и потребления) органично вливаются 6) принудительное син-дйцирование, 7) принудительное же кооперирование населения и 8) свертывание денежного обращения. Причем в структуре стимулирующих мероприятий начинают приобретать, особый вес такие "экономические" меры, как конфискация имущества, расстрел и даже некоторое подобие крепостнических отношений**.

Весьма содержательный критический анализ концепций развития страны, относившихся к т. н. буржуазным и мелкобуржуазным течениям отечественной экономической мысли пред- и межреволюционного времени, дан в работах советских исследователей (см. , напр., монографии Г. Д. Алексеевой, Е Е Гинева, Е Е Волобуева и др.), причем, если абстрагироваться от наслоений, обусловленных "идеологическим императивом", следует подчеркнуть, что он не потерял своей ценности и поныне. В этой связи мы ограничили свою задачу в данной области изучением концепции Е Д. Кондратьева, практически не нашедшей адек-

. * Некоторые замечания по этому поводу сделаны нами в ст.: Симонов К Е , Фигуровская Я К. Особое мнение // ¡Кондратьев Н. Д. Особое мнение. Избр. произв. Т. 1-2. Ы.: Наука, 1992.

** См. , напр.: Ленин Е И. Поли. собр. соч. Т. 34. С. 174.

- ?3 -

ватного отражения в современной историографии.

Основы научных взглядов Кондратьева на управление экономикой, заложенные в университетские годы, были закреплены в годы начала его самостоятельной научной и практической деятельности, пришедшиеся на период экономического стресса, связанного с первой мировой войной и революционными событиями 1917 года в России.

Особенности "экономики форс-мажора" в сочетании с социалистической направленностью менталитета (в силу более или менее ярют выраженных эсеровских симпатий) наложили специфический отпечаток на концепцию ученого.

Уже в самом начале своей научной карьеры Кондратьев концентрируется на поиске приемлемого сочетания объективных (регулирование хозяйственных процессов в процессе рыночной конкуренции) и субъективных (государственное регулирование) начал в развитии экономики, обращая особое внимание на примат общегосударственных интересов - именно от последнего должен зависеть приоритет, отдаваемый тем или иным формам развития народного хозяйства*.

Кондратьев проявляет себя активным сторонником эволюционного пути развития, считая любого рода революционные "скачки", не имеющие под собой реальных экономических оснований, лишь затрудняющими общественный прогресс**. Однако, оставаясь на почве реальных экономических процессов, ученый углубляет анализ стрессовых для народного хозяйства ситуаций. В условиях форс-мажора, нарушаюпего естественное течение экономических процессов (каковым стали первая мировая война и революции 1917 г.), безусловно ведущими должны стать методы планомерного, сознательного государственного воздействия на экономику, осуществляемого в целях соблюдения общенациональных интересов. Но для того, чтобы государственное регулирование было успешным, оно должно вылиться в строгую систему и на институциональном уровне, и в смысле единства, широты и глубины охвата регулирующих мероприятий (под которые должны подпадать и сфера производства, и сфера обращения, включая денежно-кредитные отношения и вплоть до тотального регулирования цен) и планомерг ности последних. Опорой последних должны стать, в частности, структуры, уже наличные в экономике - любое разрушение старых

* Кондратьев Я. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М. , 1991 (в т. ч. стт. в периодике 1917 г.,' приведенные нами в разделе addenda).

** Даже находясь под следствием, он специально указывает, что делал "особое ударение на эволюционном принципе социального развития" (Центральный архив КГБ СССР. Д. Р-33480. Т. 5. Л. 379об.).

институтов в отсутствие (даже в концепции) новых, адекватных возложенным на них задачам, приводит к дезорганизации народного хозяйства и, в итоге, к углубляющемуся экономическому кризису.

Устойчивость народнохозяйственной системы как целого Кондратьев связывает прежде всего с устойчивостью сельского хозяйства, с ростом производительных сил деревни. На достижение указанных целей и должны быть направлены предлагаемые ученым регулирующие мероприятия государства, которое должно обладать реальными властными полномочиями (проведение земельной реформы, регулирование капиталистической промышленности и пр.).

Основным принципом реформирования поземельных отношений Кондратьев в это время считал социализацию земли при признании множественности форм земельной собственности (государственная, городская, земская, собственность отдельных лиц и семей, общин и кооперативов-артелей). Производство на этих землях может быть организовано и в виде мелкого трудового хозяйства, и в виде крупного капиталистического (с применением наемного труда), и в виде крупного кооперативного или трудового. Имея в виду экономическую ограниченность всех поименованных форм (в т.ч. и "трудового" хозяйства, которое, взятое само по себе, не нацелено на экономическую перспективу, на развитие в интересах всего народного хозяйства как целого в силу своего натурального, по преимуществу, характера), Кондратьев обосновывает приоритетность развития кооперативных форм хозяйствования, которые дают возможность преодолеть помянутую ограниченность, соединив преимущества мелкого (прежде всего, отсутствие акцента на прибавочной стоимости как главной цели производства) и крупного капиталистического (возможность обеспечить значительную производительность труда при меньших удельных трудозатратах и капиталоемкости, внедрить достижения технического прогресса и т.п.) способов хозяйствования. Итогом такого развития должны стать ликвидация полярных социальных прослоек в деревне и товаризация хозяйства середняка, в результате чего будут заложены прочные основы взаимозависимого равновесного развития города и деревни, расширения рынка сбыта и сырьевой базы промышленности, рынка рабочей силы.

Резкое превалирование внеэкономических методов воздействия на народнохозяйственные процессы, связанное с " совершенно утопичной идеологией большевиков"*, вызвала со стороны Кондратьева (и концептуально близких ему специалистов) резкое неприятие.

* Кондратьев Н. Л Год революции с экономической точки зрения // Год русской революции, 1917-1918. М. , 1918. С. 210.

Военный коммунизм: теория и практика. Указанное неприятие усугубилось в период господства "государственного коллективизма" (этим термином отечественная немарксистская мысль определяла суть политики военного коммунизма, представлявшейся и экономистам-немарксистам, и марксистам-ортодоксам воплощением социализма).

Основные элементы установившейся системы производственных отношений (милитаризация труда, полукрепостнические отношения, командная организация идеологизированной хозяйственной деятельности, нормированное потребление и т. д.) были имманентны классической социалистической теории, и военная ситуация лишь более рельефно выделила ряд доктринальных моментов экономической концепции РКП(б).

Внедряемая в народное хозяйство модель, основанная на принципиальной антитезе "торговля, рынок (иными словами - стихия и анархия) - социализм", предполагала сознательное, субъективное внедрение в народнохозяйственные структуры схем управления, соответствующих теоретическим, умозрительным представлениям о новой общественно-экономической формации (иных к тому времени просто не было). Sine qua поп этой модели стали положения, разработанные еще до победы октябрьской революции (государственная доминанта в производстве и распределении, пенитенциарные методы стимулирования тру-. довой активности населения, фактическое огосударствление кооперации с перспективой сведения ее к единому огосударствленному производственно-потребительскому кооперативу, политика национализации банков, укрепления государственных монополий и пр. - вплоть до ожидания в ближайшей перспективе мировой революции). Обогатились эти положения разве что технократическими иллюзиями.

Крестьянство (т.е. 2/3 населения страны) в общей схеме принципиально новой организации общества рассматривалось в modus passivi; дорога его из состояния объекта истории в положение ее творца мыслилась через тотальную пролетаризацию.

Разработанные на указанной основе концепции макроэкономического регулирования (С. И. Гусев, А. М. Кактынь, Г. М. Кржижановский, Л. Н. Крицман и др.) основывались на принципе'строго единства хозяйственного. аппарата; субстанцией, цементирующей всю хозяйственную систему, призван был стать единый хозяйственный план, выражающий руководящую волю центра и. формирующийся как жесткое производственное задание (схема планирования на этой основе пояснена на рис. 1, где ЕХЦ, РХЦ, ГХЦ, УХЦ - хозяйственные центры районного, губернского и уездного уровней, а также единый хозцентр, РСНХ, ГСНХ, УСНХ - совнархозы соответствующих уровней; число управленческих блоков зависит от административного деления страны; стрелками обозначены линии исполнения плановых директив). Сам процесс

Рис. 1. Схема организации управления народным хозяйством по С. И. Гусеву

планирования - односторонний: по линии CHX осуществляется конкретизация заданий вплоть до уровня предприятий "сверху вниз", по линии ХЦ - определение соответствия этих заданий общеорганизационной задаче. Вертикальная связь осуществляется не с позиций неких изменений спущенной из центра директивы, а по линии наполнения ее конкретным содержанием для последующего утверждения "наверху" в качестве приказа к исполнению. Цель таких военных методов работы -найти "дикий революционный выход"* из состояния технико-технологической отсталости, т. е. облегчить переход всей экономики на новую качественную ступень, минуя промежуточные ("от лучины к электрической лампе, минуя керосиновую"**).

Главной характеристикой этой новой качественной ступени должна стать замена рынка плановым распределением в безденежной системе координат на основе государственной организации производства и заготовок и госмонополии на распределяемые продукты (своеобразная "распределительская" концепция социализма).

Единственной помехой на пути к полному и всеохватывающему воплощению предлагаемой модели становилось сельское хозяйство (с одной стороны, цели пролетарской политики крестьянину, в силу его хозяйственной независимости, непонятны; с другой - практически не-, возможно организовать учет крестьянского труда и его результатов в общегосударственном масштабе). Способом разрешения этой коллизии представлялись планомерная концентрация (которая воспринималась как фактор, по определению достаточный для повышения эффективности любой отрасли) и трестирование сельского хозяйства (по образцу промышленности, транспорта, сферы обращения и огосударствленной кооперации) с созданием в недалекой перспективе "сельскохозяйственных сырьевых фабрик"; значительную роль в этом деле призваны были сыграть лишение (de facto, а позже - и de iure) крестьян земельной собственности (т.к. "социализированная" в 1917 г. земля постепенно перешла в государственную собственность), система прямых и косвенных налогов***.

* Кактынь A. AL Единый хозяйственный план и единый хозяйственный центр // Об едином хозяйственном плане. (Работы 1920-1921 годов). М., 1989. С. 124.

** Гусев С. И. Единый хозяйственный план и единый хозяйственный аппарат // Там же. С. 37.

*** В 1920/21 г. налоговые платежи крестьян превышали довоенные более, чем в 2 раза (Кабанов fifi Крестьянское хозяйство в условиях "военного коммунизма". М. , 1988. С. 202; по другим данным разница была меньшей - в 1,7 раза - см.: Вайнштейн А. Обложение и

Методы организации и регулирования производства, подразумевавшие некоторую причастность к товарно-денежным отношениям, рассматривались только как второстепенные регуляторы. В положение решающего критерия эффективности производства была поставлена техническая (а отнюдь не социальная) целесообразность.

Детоваризация и жесткая централизация экономики программно провозглашаются целью развития социалистического общества*.

В годы господства "государственного коллективизма" большинство экономистов-немарксистов находилось (в т.ч. и по принципиальным соображениям) в положении чистых аналитиков. Основным возражением, делавшим для них невозможным реальное взаимодействие с хозяйственной практикой,, была концептуальная основа политики правящих кругов, сконцентрировавшихся на проблеме распределения, поставив проблему повышения эффективности производства в положение "функции произведенного переворота в перераспределении", и вырвавших Россию из системы мирохозяйственных связей.

Сознательный развал денежного обращения, тенденции к региональной изолированности, стимулированные крахом транспортной системы, сама послеоктябрьская экономическая политика, которая свелась к стремлению дотла разрушить прежние структуры и создать абсолютно новые формы организации общественного производства, все это углубляло начавшуюся в годы первой мировой войны под воздействием экзогенных факторов хозяйственную дезинтеграцию страны вместо того, чтобы консолидировать внутренний рынок**.

платежи крестьянства в довоенное и революционное время. (Опыт статистического исследования) М. , 1924. С. 116. Табл. 23). Но и в период нэпа, в 1922-1923 гг. , обложение для крестьян было более тяжелым, чем до войны (Вайнштейн А. Указ. соч. С. 119).

* КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК 8-е изд. Т. 2. С. 56.

** В этом, на наш взгляд, состоит одна из важнейших характеристик описываемой ситуации. Период хозяйственной (и сопровождающей ее политической) раздробленности в средние века, естественно приходивший на смену аморфным, экономически непрочным образованиям (типа империи Карла Великого или Киевской Руси), нес на себе важнейшую историческую нагрузку: в это время возникала возможность в территориально ограниченных масштабах консолидировать народное хозяйство (формирование местных рынков, слияние их в региональные, создание более или менее однородных в хозяйственном отношении образований на ограниченных территориях) и создать, таким образом, реальные предпосылки для объединения экономики в более широких

Кондратьев не понимал такого отношения к рынку и считал целесообразным использовать рыночные механизмы уравновешивания хозяйственных процессов (которые превращают народное хозяйство в состояние организованного целого, способного к саморазвитию) хозяйственными органами для того, чтобы добиться прогресса в развитии производительных сил. Стоя на позициях сочетания плановых и рыночных начал в экономике и оставаясь сознательным этатистом, Кондратьев продолжает разработку схемы взаимообусловленного развития сельского хозяйства и промышленности по линии "сырье « товары потребительского и производственного назначения", которая приобретает вид "полуфабрикат == промышленные товары".

Основой концепции ученого являются признание принципа свободы хозяйственной инициативы, демонополизация производства (в частности, за счет селективного импорта капитала и развития системы кооперации) и формирующее воздействие (в основном, косвенными рычагами) государственных регулирующих органов на рыночную конъюнктуру (в современной теории маркетинга оно определяется как "формирование спроса"), в т. ч. путем оптимизации размеров и структуры налогообложения. '

*

Базовая концепция нэпа и ее эволюции в теории и на практике. Осенью 1921 г. в ряде выступлений К И. Ленин сформулировал положения*, которые, на наш взгляд, могут считаться основополагающими для понимания основ нэпа:

1) в годы военного коммунизма логика правящих кругов и. логика экономического развития страны развивались вне всякой связи друг с другом, и лишь волна рабочих и крестьянских восстаний с кронштадтским финалом заставила изменить отношения между политикой и экономикой, перейти от "штурма" к "осаде". Таким образом, нэп явил собой один из первых примеров поствидения, столь широко практиковавшегося впоследствии (под видом лредвидения);

2) образ коммунистической экономики, данный классиками

границах (создание единого внутреннего рынка путем естественного слияния местных, ограниченных рынков, и образование на этой основе единого национального или многонационального государства). В нашем случае ситуация была прямо противоположной. Забегая немного вперед, отметим, что даже нэп (в силу своей концептуальной ограниченности) не воссоздал единого рынка в общегосударственном масштабе: нэповский рынок был, скорее, рынком в обыденном смысле слова -местным базаром.

* См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 44. С. 50, 151, 199, 204, 211-213 И др.

марксизма, в конкретных условиях Советской России оказался недосягаемым; из этого, однако, не следует, что нетоварный идеал неверен - его достижение лишь растягивается во времени;

3) в делом неизменен и механизм функционирования коммунистической экономики - государственное производство и государственное распределение; экономика коммунизма (вплоть до момента отмирания государства), а тем более экономика предкоммунистическая есть, таким образом, экономика огосударствленная;

4) необходимость особых переходных отношений в экономике оказалась в значительной степени неприятной неожиданностью ("потребовался ряд переходных ступеней: государственный капитализм и социализм, чтобы подготовить - работой долгого ряда лет подготовить -переход к коммунизму"). Необходимость политического переходного периода была вполне ясна и в 1917 г. , но тогда (хотя Маркс в приводимой Лениным цитате указывал на то, что политический переходный период с соответствующей ему формой государственности - диктатурой пролетариата - соответствует переходным отношениям в экономике; последний, видимо, первичен, и первый появляется в связи с ним) акцент был сделан именно на государственном воплощении этого переходного периода, диктатура пролетариата казалась вполне достаточным инструментом для продвижения общества (в т. ч. и силовыми методами проведения в жизнь ее решений) в правильном направлении; обратим внимание попутно и на то, что в ряду великих задач экономические занимают отнюдь не первенствующее место;

5) путь этот, однако, был бы вполне годным, не будь революция осуществлена в мелкокрестьянской и разрушенной войной стране; эта историческая случайность и заставила модифицировать магистральный путь к коммунизму, повести общество "серпантинами" госкапитализма и социализма к.вершине, достигнуть которую в иных условиях можно было бы гораздо проще и быстрее.

Собственно, самый нэп, считал Ленин, представляет по существу "восстановление капитализма, развитие буржуазии, развитие буржуазных отношений в области торговли и т. д.", а посему представляет для правящей партии достаточно сильную опасность.

Новая экономическая политика в момент своего введения содержала в себе одно новое начало - ограничение (но не упразднение) масштабов внеэкономического воздействия на народное хозяйство, временный, рассчитанный на ряд лет зигзаг на пути к поставленной цели - бестоварному обществу, основанному на государственной экономике города и "обобществленном, коллективном, общинном труде" в деревне, при регулирующей роли центра в общехозяйственном масштабе и закреплении за государством распределительных функций.

Только неудача политики лобовой атаки вынудила партию заняться такой "неприятной" штукой, как коммерческий расчет и "искусство торговать"*, так что, надо полагать, рыночные отношения и хозрасчет, хотя и оказались инструментами, необходимыми в переходный период, но временный характер их под сомнение не ставился**. Отсюда - и ограничения отношений рыночного обмена (именно обмена - до осени 1922 г. иных форм рыночных отношений не предполагалось) рамками лишь местного оборота

Ленин, осуществляя поворот к новой' экономической политике, непредусмотренный ранее, во-первых, весьма четко ставил вопрос о временном характере этой политики, которая, кстати сказать, менее всего ассоциировалась с социализмом и, тем более, с коммунизмом. Во-вторых, нет никаких оснований предполагать, что в годы нэпа Ленин отказался от нетоварной модели коммунистической общественно-экономической формации. По мере продвижения общества к коммунизму, имея в виду перспективы мировой революции, процесс детова-ризации экономики должен был прогрессировать, а нэп, это "отступление в революционном порядке", развивался от конституирования его "всерьез и надолго" до "надолго, но не навсегда" с прогрессирующим сокращением сроков его предполагаемого существования.

Конечная цель этого движения - вначале процесс радикального укрупнения и огосударствления всех элементов народного хозяйства при безусловном примате крупной, занимающей монопольные позиции индустрии, а затем - разгосударствление неизвестного дотоле типа: не реприватизация или что-либо подобное ей, а растворение политики в экономике, государства - в хозяйственных структурах.

Таким образом, нэп отнюдь не означал некоего радикального расхождения с классическим марксизмом по вопросу о сути посткапиталистического общества и способах его строительства.

Однако в изложенной системе остается вопрос, грозяцдай, казалось бы, разрушить ее целостность. Это - вопрос о "коренном изменении точки зрения на социализм", поднятый Е И. Лениным в т.н. "политическом заве!щнии".

Однако, на наш взгляд, суть этого вопроса весьма четко сводится к следующим соображениям*: '

* Ленин В. И. Поли., собр. соч. Т. 44. С. 216.

** См. , напр. , оригинальные размышления относительно способов "самоликвидации" денег {Ленин К И. Полн. собр. соч. Т. 53. С. 321322), относящиеся к ноябрю 1921 г. , когда товарообмен уже вылился в торговлю и было ясно, что рынка не избежать.

*** См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч. Т. 45. С. 344 , 362 , 376,

1) революция заложила в России основу для развития к посткапиталистическому обществу; она состоит в том,, что "государственная власть уже в руках рабочего . класса (в лице его партии -В. С.)... все средства производства .. находятся в руках рабочего класса";

2) теперь задача состоит в том, чтобы "продержаться... до тех пор, пока западноевропейские капиталистические страны завершат свое развитие к социализму", а перспектива эта несомненна, ибо "весь мир уже переходит теперь к такому движению, которое должно породить всемирную социалистическую революцию";

3) однако держаться приходится в стране с мелким и мельчайшим крестьянством с крайне . низким уровнем производительности труда, которое, помимо прочего, может попасть под влияние буржуазии;

4) допустить раскола между рабочими и крестьянами нельзя, поскольку судьба революции зависит именно от того, удастся ли пролетариату повести за собой крестьянство;

5) раз так, партии пришлось использовать в своей политике такую "деталь" ("с точки зрения мировой истории"), как нэп, и таким образом довести дело, начатое в октябре 1917 г. , до победы ;

6) и коль скоро с использованием этой "детали" государственная власть и государственная собственность укрепились настолько, что ("если бы не международные отношения") торговля между городом и деревней перестала казаться для них реальной опасностью, -настало время "центр тяжести" перенести (с определенными оговорками) "на культурничество".

В этом и . есть смысл "коренной" перемены взглядов на социализм. Суть дела - неизменна, изменился лишь подход к его осуществлению. Таким образом, вряд ли стоит представлять дело так, что за указанными словами стояла "сверхзадача", суть которой заключалась в коренной реконструкции всей экономической политики в рамках всего народного хозяйства

Вряд ли стоит также, собственно, говорить и об особой концепции (теории) нэпа

Конечно, если признать, что коммунизм есть формация, основанная на нетоварном производстве (т.е. производстве в принципе натуральном, имеющим в виду не столько стоимость как таковую, сколько потребительную стоимость) и представляющая собой естественное историческое завершение формационной динамики в глобальном масштабе, и если считать, далее, нэп вариантом генезиса-именно такого способа производства, - в этом случай нельзя отказать нэпу в ха-

381, 387, 4Ш-:403.

рактеристике теоретической концепции (и то - не самостоятельной, а составляющей некоторую часть "ортодоксальной" теории коммунистического строительства), что и было сделано советской историографией. Однако, если попытаться (вслед за "перестроечной" литературой) взглянуть на нэп как на вариант некоего отхода от "ортодоксальной" линии, как на вариант курса на систематическое развитие товарно-денежных отношений в рамках своеобразного "рыночного социализма", окамзтся, что нет никаких оснований говорить даже о формальной логике в построении этой политики*.

Видимо, именно поэтому постленинскому руководству партии и государства удалось с значительной степенью легкости свести нэп в серию поверхностных мероприятий, охвативших главный образом город и практически не затронувших деревню даже к 1925-1927 гг., вылившихся в осуществление того, что не требовало никаких сверхусилий (ограниченное допущение частной предпринимательской инициативы, неудачная - именно ввиду необходимости определенный усилий - концессионная политика и т. п.) - ни по организации, ни по обеспечению материально-технической базы, ни по контролю (в т.ч. финансовому). А глубины экономики страны, индустриально отнюдь не развитой, т. е. крестьянское хозяйство - остались вне каких-либо организационно-хозяйственных новаций принципиального характера (ни в области, развития материально-технической базы сельского хозяйства, ни в плане развития колхозного движения таким образом, чтобы результатом его стали бы некие явные преимущества объединенного хозяйства, которые привели бы крестьян в производственные объединения кооперативного типа непринудительным путем).

Лзнин не предпринял радикальной ревизии ни собственной концепции социализма, ни концепции Маркса и Энгельса. Эволюция начала 20-х гг. находилась, все-таки, в пределах определенной нормы, которая служила масштабом и при определении содержания нэповских преобразований и при расчетах сроков их действия.

И хотя нэп на практике вылилась в ряде своих проявлений в явный отход от "классических" марксистских взглядов на социализм и коммунизм, она была явно временной и носила крайне несистемный характер. Скорый отход от нее был заложен в ней самой**.

* Обратим внимание на то, что основной принцип организации взаимоотношений между городом (скорее - государством) и деревней, связанный с нэпом - продналог - стал одним из практических воплощений процесса детоваризации этих отношений.

** В современную специальную литературу, после длительного периода публицистических восторгов относительно нэпа как альтерна-

Этот отход начался еще при жизни Ленина, и инициатором его

тивной модели развития экономики Советской России, начали входить более или менее реальные оценки его истинной сущности. Однако и такие объективные исследователи, как Е Е Кабанов, например, указывая на на утопичность "классической" социалистической модели как таковой, все же не могут отрешиться от взгляда на нэп как на реальную переоценку концепции, предпринятую под воздействием некоего озарения, посетившего в 1923 г. умирающего Ленина (см.: Кабанов В. В. Кооперативный "план" R И. Ленина. - В сб.: Кооперация. Страницу истории / Отв. ред. R К. СЕигуровская, Е Ж Шрумова. Вып. I. М.: Институт экономики АН СССР, 1991. С. 90-98). "Статья Ленина ("О кооперации". -ЕС.) - заметка-догадка вдруг озаренного ума, где человек из очевидных истин делает открытие для себя, - пишет RE Кабанов, - где политик наконец-то после стольких лет блуждания нащупывает реальную, твердую почву, всей душой помышляет сойти на нее" (там же. С. 96-97).

Однако, если мы откажемся, наконец, от попытки рассматривать ленинские заметки "О кооперации" гак некий единичный объект и возьмем на себя труд связать их со всем комплексом работ, входящих в т. н. "политическое завещание Ленина" , то станет ясно, что главной предсмертной заботой Е И. Ленина было отнюдь не дать кооперащш (да и рыночным отношениям в целом) необходимый простор для развития, а найти те способы ограничения пролетарским государством подобного рода свободы, которые не поставили бы под вопрос права власть предержащих на предержание власти, с одной стороны, и были бы нацелены на недопущение пресловутого "царства крестьянской ограниченности", - с другой. Вопрос ставился не так, чтобы развивать экономику и политику с учетом интересов крестьянства, а так, чтобы "переделав" это самое крестьянство, в конечном счете избавиться от него (и от имманентных ему рыночных тенденций, нарушающих экономическую "гармонию" "классической" марксистской схемы) вовсе. Стержнем государства и его экономики для Ленина продолжали оставаться "диктатура пролетариата" в лице "его партии" и даже не столько партии, весьма аморфной из-за своей неустойчивой численности и "уклонистских" тенденций, сколько некоего "руководящего ядра" этой партии. Пролетариат, партия и государство становятся неким "несли-янно-нераздельным" единством своеобразных "ипостасей",,его составляющих: каждая из них de facto "единосущна" другим (кавычки употреблены ндми, чтобы отделить терминологию, которую мы.использовали при описании этой, квази-тринитарности, от ее привычного богословского содержания). •

явился сам Ленин*: уж; те слова, ¡юторыми сопровождалось самое введение нэпа, - слова о том, что в новой экономической политике гораздо больше старого, 'чем нового, - несут вполне определенный смысл, ибо речь шла не о сознательной смене модели социализма (на "товарную", "кооперативную" или любую другую), а о вынужденном обстоятельствами отступлении, своеобразной принудительной (временной! ) товаризации хозяйства, единственно верной перспективой дальнейшего развития которого оставалась классическая нетоварная модель государства-коммуны.

Прогрессирующее свертывание нэпа было продолжено (в различных вариантах, не совпадавших по форме, но единых по существу) в теории - Троцким, Каменевым, Зиновьевым и др. (т.н. "левый" уклон) и Бухариным, даже в разгар "деятельности" т. н. "правого" уклона остававшимся, строго говоря, на позициях марксистской "ортодоксии"**, на практике - Сталиным (сумевшим воплотить теоретические посылки "левого" уклона, по сути дела неотличимые от теории "ортодоксального" марксизма, и нашедшим для этого целый арсенал теоретических доводов и практических приемов в трудах основоположников марксизма и Ленина).

Крах "новой экономической политики" был связан прежде веет не с некими "кризисами, разрушившими нэп", как это считают некоторые современные исследователи***. Причины его были имманентны нэпу как теоретической схеме развития и заключались они в тех посылках в отношении хозяйственного роста деревни, на которых эта схема была построена Теоретические установки, положенные в основу хо-зяйственно-политичеасих мероприятий в деревне, были таковы:

1) раз в общественном хозяйстве имеется обмен, развитие об-ирства становится капиталистическим;

* Весьма аргументированно это доказывает, например, Р. И. Косолапое в ст.: "Последний рабочий год Ленина Идеи, требующие осмысления всерьез" // Полит, образование. 1989. N 17. Особ. с. 4647. Ср. тж. ст. акад. К Струминсюго "Два нэпа?" (Правда 1990. 17.01. С. 3).

** Шдробнее см.: Симонов К Д Невидимая грань. "Альтернатива" Бухарина и генеральная линия ВКП(б) в 20-х годах // Вестн. Мэск. ун-та Сер. "Экономика". 1992. N0 6. Реальной альтернативой генеральной линии в рамках ВКП(б) могли бы стать, возможно, весьма далекие от* "ортодоксии" взгляды Г. Я. Сокольникова и Ф. Э. Дзержинского, однако они не получили в силу ряда причин (в т.ч. и объективных) дальнейшего развития.

*** См., напр.: Голанд Ю. Кризисы, разрушившие нэп. Ы. , 1991.

2) при этом капиталистическим становится даже мелкое производства - всякое, вне зависимости от того, ведется ли оно кустарем-ремесленником, крестьянином любого сорта (без всякой связи с масштабами и целями его хозяйства; бедняки, конечно, сюда не входят и группируются в "классы" "деревенского пролетариата" и "полупролетариата") и т. п.; весь этот круг явлений объединяет всеохватывающая категория "мелкобуржуазный капитализм"*;

3) пореформенная Россия как раз и представляла собой в основном (по крайней мере, во внегородской экономике) страну "мелкобуржуазного капитализма";

4) с началом известного процесса "осереднячивания" указанная разновидность капитализма еще более укрепилась.

Основная ставка в проведении политики нэпа была сделана на бедняка и середняка, и это вызвало к жизни ряд коллизий, две из которых стали основополагающими для структурного кризиса нэпа.

Во-первых, в полном соответствии с вышеуказанными соображениями, меладу понятиями "развитие капиталистических отношений в сельском хозяйстве" и "развертывание нэпа в деревне" был уверенно поставлен знак равенства**. И уже в 1924 г. в высших эшелонах власти стали говорить о необходимости "бороться с нэпом"***.

Во-вторых, опора была сделана на социальные слои, хозяйство которых носило принципиально потребительский характер. Бедняцкое хозяйство нельзя считать полностью ориентированным на подъем собственного сельскохозяйственного производства Середняцкое же хозяйство было в принципе автаркичным, самонаправленным, мало связанным с рынком и стремилось максимально ограничить свои денежные расчеты (товарная часть продукции возникала здесь спорадически, под давлением жизненных обстоятельств). Статистика со всей очевидностью подтверждает эти соображения.

Таким образом, государственная политика абстрагировалась от хорошо известной "буржуазной" науке 20-х гг. естественной тенденции, в силу которой до определенных пределов хозяйство крестьян не выходит за собственные райки, за границы простого воспроизводства,

* В позднейшей отечественной историографии этот термин развился в понятие "специфически крестьянский капитализм". Означает ли последний, что крестьянство в любых условиях несет в себе капиталистический потенциал, или нечто другое - неясно, как и то, каким образом этот потенциал реализовывался, например, в средние века или в древности.

irk Рыков А И. Избр. произв. М. , 1990. С. 383, 416.

*** Там- "S7K' .

и лишь за этими пределами хозяйства начинают ориентироваться на - расширенное воспроизводство*. Именно поэтому рост Производительности аграрного труда.на несколько порядков отставал от промышленности, а затронутость аграрной сферы СССР товарно-денежными отношениями была слабой - господствовали, скорее, локальный (межхозяйственный) и централизованный обмен (к последнему, однако, более применим термин "распределение"), чем обычные, чисто денежные свя-. зи. Особо слабой была товарность зерновых, и именно поэтому государство, отчаявшись в решении зерновой проблемы и проблемы накопления средств для индустриализации "чисто нэповскими" методами (что было, как видим, практически невозможно, т.к. основная часть деревни, на которую пытались опереться власти, была ориентирована на простое натуральное производство), перешло на путь тотальной административной коллективизации, окончательно подорвав хозяйственный потенциал деревни. Кризисы сбыта, "ножницы цен", хлебный кризис конца 20-х гг. были лишь проявлением определяющего влияния указанного фактора на общехозяйственные процессы.

Альтернативные концепции макроэкономического воздействия на экономику. С переходом к нэпу (в немарксистском лагере определенному как "государственный капитализм") перед учеными-немарксистами открылись возможности практического воздействия на ход экономических процессов в СССР (хотя они были поставлены в жесткие рамки догматической марксисткой схемы, ограничивавшие возможности практического воздействия на экономические процессы и в итоге прервавшие их научный поиск). Даже в период активного свертывания нэпа ученые-немарксисты, осознавая возврат политической линии на рельсы "классического" марксизма, уже находясь под наблюдением ОГПУ, предпринимают поистине героические усилия, пытаясь отстоять линию естественного (в большей или меньшей степени) хозяйственного развития страны и вступив в открытый теоретический конфликт с концепцией ЕКП(б), направленной на подавление живой научной мысли и на унификацию воззрений на развитие общественно-экономических процессов и в СССР, и в окружавшем его мире.

Внимание Е Д. Кондратьева, например, сосредоточилось на проблемах развития сельского хозяйства и народнохозяйственного плани-

* Еще в 10-х гг. была выведена закономерность, продолжавшая действовать, по всей видимости, и в 20-х гг. для середняцких хозяйств: по достижении необходимого для существования семьи уровня производства дальнейшая работа, как правило, прекращается. См. : Челинцев А. Н. Теоретические основания организации крестьянского хозяйства Харьков, 1919. С. 6.

рования. Кондратьев, стремившийся применить свои взгляды к реальным условиям окружавшей его действительности, ориентировался на поиск путей достижения экономического оптимума именно в рамках Советской России/СССР.

Интерес к проблемам прогностики появился у Кондратьева еще в студенческие годы. Именно тогда он сформулировал базовые методологические положения своей будущей теории планирования (прежде всего

- положение о законосообразности общественной жизни вообще, на котором основывается самая возможность предвидения событий в экономике). Рассматривая "общественное развитие с обобщающей, естественно-научной точки эренця", он исходит из "формулы единообразной связи явлений", которая и есть - научный закон. Кондратьев остается сыном своего времени, наука которого, в целом, развивалась под звездою поиска "всеобщей формулы вселенной", рассматривая затоны природы как эталон для законов общества

Ряд положений, которые Кондратьев сформулировал для себя в 10-х гг. в виде гипотетическом, позднее появятся уже в качестве аксиом. Главное положение Кондратьева-прогнозиста в 20-х гг. системный подход к явлениям общественной жизни. Закономерность для него - уже не логика по-преимуществу, а "результат взаимодействия большого числа элементарных явлений, рассматриваемых как реальная совокупность", и если основные внутренние составляющие и условия функционирования (внешняя среда) системы радикально меняются, то и сама система приходит в движение. В этом смысле "всякая закономерность относительна и имеет исторический характер". Отсюда следует ряд практических выводов, из которых один из основных гласит, что хотя закономерность событий и явлений общественной жизни имеет место (при этом.- далеко не в единственном числе:. их действует множество), построение неких соображений относительно будущего развития истории и экономики возможно лишь в том случае, когда прогнозист обладает идеальным знанием всех причинно-следственных связей, лежащих в основе течения событий. Прогностический потенциал человеческого знания оказывается в большой степени ограниченным

- и количественно, и качественно.

Это, однако, не означает, что наука должна отказаться от всяких попыток изучения и предвидения событий и предоставить их воле волн естественного процесса. Наука должна прежде всего отдавать себе отчет в ограниченности своих возможностей и не ставить перед собой и перед обществом задач, решение которых невозможно по определению. Более того, прогностика имеет и реальное прикладное значение в условиях, когда "на очередь практического осуществления в грандиозном масштабе поставлена задача овладения стихийными силами

социально-экономической жизни и подчинения ее сознательному, планомерному руководству со стороны государства", задача "организованного управления стихийными силами жизни".

В "стихийном" ходе событий Кондратьев видит, в целом, элемент не определенной саморегуляции, а деструкции, преодолеть который призвано внесение в течение жизни элементов ratio - разумности, человеческой сознательности. Здесь - точка его соприкосновения как с традиционным, "ортодоксальным" марксизмом, так и с возникшей несколько позже теорией Дж. М. Кейнса и . другими вариантами этатистских концепций. И именно здесь можно найти окончательное решение, коллизии, возникшей в отечественной литературе относительно соотношения генетики и телеологии в его теории: Кондратьев не был противником телеологии, напротив, он считал государственное регулирование экономики непременным условием ее прогресса Он лишь подчеркивал, что teleos - та цель, которая ставится перед экономикой и социальной жизнью - должна быть сугубо рациональна, а раз так, то она не может не опираться на сложившиеся закономерности развития общества

Генетика и телеология в учении Кондратьева - химическое соединение, и при любом изменении формулы исчезает само "веществе)", самый смысл концепции, который состоит в признании разумной (без. поистине религиозной веры во всемогущество человеческого разума) плановой деятельности в качестве одной из главных основ рационального прогрессивного развития общества

Базой для планирования, понимаемого в этом смысле, и.должно служить (несмотря на всю его ограниченность, более того - необходимо отдавая себе отчет в этой ограниченности, ее причинах и пределах) научное предвидение. Оно должно освободить дело прогнозирования от иллюзий и разочарований, поставить систему планирования на основу реальности, провести грань между объективностью и субъективностью, ибо возможность достижения поставленных целей, результативность субъективного воздействия на события общественной жизни зависит не от интенсивности испытываемого желания направить развитие в лучшую сторону (кстати сказать, и 'само это направление принимается в данном случае чисто субъективно), а только от того, насколько полно окажется учтенной объективная сторона процессов и явлений.

Итак, в области планирования основой концепции Кондратьева стало сочетание генетического и телеологического методов планирования народного хозяйства Ввиду окончания периода форс-мажорной экономики (мировая война, революционные стрессы, военный коммунизм) , Кондратьев полагал целесообразным рациональное сочетание

методов государственного регулирования и саморегулирования экономики. Осмысливая регулирующий потенциал рынка, он предлагал строить плановую деятельность на учете тенденций его развития. Поэтому генетический метод.мыслился как основа целеполагания, что ставило план на реальную почву действительных тенденций развития экономики. Кондратьев выступал против гипертрофии телеологического метода, сводившего, в конечном итоге, регулирующее воздействие государства к планированию ради планирования. План в понимании Кондратьева должен был представлять вариант программы развития,' то, что ныне принято характеризовать термином "индикативное планирование" (принципиальная схема построения перспективных планов по. Кондратьеву в сравнении с подходом к прогнозированию, принятым в теории маркетинга, представлена на рис. 2-3).

В изучении развития народного хозяйства Кондратьев исходил из того, что основой его является развитие аграрной сферы: экономика не может быть развита более, чем позволяет ей сельское хозяйство. (Этот тезис, надо сказать, мировой экономической мыслью, в том числе и Марксом*, не оспаривался - вплоть до победы октябрьской революции и унификации на догматической основе экономической мысли в СССР.) Поэтому хозяйственный прогресс СССР в понимании Кондратьева был прямо связан с подъемом сельскохозяйственного производства. Для этого предполагалось (и было заложено в "пятилетку Кондратьева") дать простор развитию производительных сил деревни-, сделать ставку на хозяйства, ориентированные на расширенное воспроизводство (а коль скоро бедняцкие хозяйства находились на грани люмпенизации, середняцкие же были нацелены главным образом на простое воспроизводство с эпизодическим, зачастую вынужденным выбросом на рынок товарного продукта, то к таким хозяйствам можно было отнести только те, которые статистика именовала "зажиточно-кулацкими", а теория делала относительно них далеко идущие выводы в духе вульгарного социологизма), используя их как своеобразный катализатор товаризации деревни и резерв для реальной (т.е. рассмат^ риваемой с точки зрения развития производства, а не социальной исключительности) помощи бедноте; развернуть потенциал кооперации во всех ее формах (сельскохозяйственной,- под которой понималась кооперация снабженческо-ебытовая, с кредитными функциями или без оных, и - по созревании для этого необходимых предпосылок - производственной, в ТОЗовском и даже колхозном ее варианте), вплоть до развития. т 'УФ'йперативной базе производства по первичной (и даже более глубокой; переработки прэдукции аграрного сектора.

* Марка К. , Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 25. -Ч. II. С. 348.

-- прямые связи

*■---обратные связи

ПЕРСПЕКТИВНЫЙ ПЛАН (ПРОГРАММА ИЛИ СТРАТЕГИЯ РАЗВИТИЯ) НА 5 ЛЕТ

I этап

Средние и низовые х _I_

Проект перспективного плана

Коррективы

II1 этап

ственные; звенья Т

Операционный (годоьой) план

Реализация операционного

Корректив

Следующие этапы (вплоть до окончания планового периода)

Рис. 2. Принципиальная схема перспективного планирования по Кондратьеву

Рис. 3. Принципиальная схема организации перспективного планирования в теории маркетинга (по Эвансу - Берману и Котлеру)

Естественным путем развития народного хозяйства Кондратьев считал развитие его в направлении становления единого комплекса, где развитие каждой из отраслей было бы взаимосвязано с развитием других, но взаимосвязано-не таким образом, чтобы одна отрасль развивалась за счет другой, как это предполагалось большевиками, строившими свою модель индустриализации СССР на базе перекачивания капитала, в т. ч. и необходимого для развития расширенного воспроизводства в деревне, из сельского хозяйства в промышленность (Кондратьев полагал, что такого рода подход ведет к обескровливанию отрасли, играющей пассивную роль в этом симбиозе и финалом своим может иметь лишь прогрессирующую деструкцию народного хозяйства) , а так, чтобы отрасли взаимодополняли бы друг друга, создавая и резервы накопления, и материальные стимулы для развития товарного производства.

В обеспечении такого рода развития важнейшую роль призвана была играть денежно-кредитная сфера Кондратьев, не занимаясь специально проблемами финансов, денежного обращения и кредита, отводил им подобающее место в своих плановых построениях, особенно настаивая на развитии кредитного дела на коммерческих основаниях (в противовес господствовавшей концепции, которая в конце концов объединила кредит с бюджетом, лишив кредит его имманентных функ-. ций), на недопустимости перекредитования (ставшего в будущем бичом отечественной экономики) и на использовании возможностей регулирования денежного обращения в целях сдерживания инфляции.

Взгляды Кондратьева (в т. ч., и в советский период) развивались во взаимодействии с целым направлением отечественной научной мысли, которое составляли, главным образом, экономисты-немарксисты (Л. Е Кровский, А. Е Чаянов, 3. С. Каценеленбаум, Л. Е Литошенко и мн. др.) и близкие к ним в подходе к решению ряда проблем представители марксистской мысли (Г. Я Сокольников, прежде всего, отчасти - А. Ю. Финн-Енотаевский, Е Е Суханов и др.). Основной характеристикой воззрений этой группы экономистов, позволяющей говорить именно о научном направлении, можно считать стремление основать развитие народного хозяйства страны на естественно-экономических принципах (выведенных в определенной степени кабинетно, что можнр сказать о ряде основополагающих моментов кооперативной теории Чаянова, например, или основанных на строго реальных хозяйственных взаимосвязях, на которых базировали свои концепции Юровский, Каценеленбаум, Литошенко и др.), органически сочетая при этом момент регулирующего воздействия государства с законами рыночной динамики.

В Заключении сформулированы основные выводы исследования.

- 44 -* * л

Основные положения диссертации опубликованы автором (индивидуально и в соавторстве) в следующих изданиях:

1. К Д. Кондратьев и российская экономика чрезвычайного времени // Кондратьев Н. Д. Рынок хлебов и его регулирование во время войны и революции. М.: Наука, 1991. О. 3-84. (6,0 п. л.: в соавторстве) *.

2. Особое мнение // Кондратьев Д. Д. Особое мнение. Избранные произведения. В 2-х кн. М.: Наука, 1993. Кн. 1. С. 440-657; Кн. 2. С. 406-684. (Серия "Памятники экономической мысли".) (40 п. л. ; в соавторстве) **.

3. Вопросы А. К Чаянова // Социокультурные утопии XX века. ВЫП. б. М. : ИНИОН АН СССР, 1988. С. 97-133. (2,0 П. л.; в соавторстве) .

4. Он не хотел бедности (штрихи к портрету Н. Д. Кондратьева) // Диалог. 1990. N0 1. 0. 94-104. (1,1 п. л.; в соавторстве).

5. Выбор пути. Н. Д. Кондратьев против "кондратьевщины" // Встречи с историей. Очерки. Статьи. Публикации / Сост. С.А.Елисеев. М.: Молодая гвардия, 1990. С. 17-28. (1,3 п. л.)

6. Проблемы кооперативного движения в концепции II. Д. Кондратьева // Научное наследие а Д. Кондратьева и современность. 4.1. М.: ИМЭМО АН СССР, 1991. С. 118-133. (0,9 п. л. ; в соавторстве).

7. Экономика здравого смысла. Штрихи к портрету 11 Д. Кондратьева // Вестник АН СССР. 1991. N0 4. С. 45-58. (1,0 п. л. ; в соавторстве).

8. Аграрная сфера в концепции 11 Д. Кондратьева. (К вопросу об альтернативных моделях социалистического строительства) // Взгляды М. И. Туган-Барановского, А. В. Чаянова, 11 Д. Кондратьева. Л. Н. Юровского и современность. М.: ИНИОН АН СССР, 1991. С. 64-94. (1,5 п. л. ; в соавторстве).

9. Николай Дмитриевич Кондратьев. (Научная биография) // Кондратьев Д. Д. Основные проблемы экономической статики и динамики: Предварительный эскиз. М.: Паука, 1991. С. 524-534. (Серия

* В этом издании диссертант также был редактором-составителем, членом редколлегии и одним из авторов комментариев.

** Диссертант входит в состав редколлегии Серии "Памятники экономической мысли", а в данном.издании также являлся редактором-составителем, публикатором неизданных документов Н. Д. Кондратьева и одним из авторов комментариев.

- 45 -

"Социологическое наследие".) (1,0 п. д.; в соавторстве)*.

10. Аграрно-экономическая концепция Е Д. Кондратьева // Вопросы экономики. 1992. No 3. С. 26-34. (1,0 п. л.; в соавторстве).

11. Проблемы управления (макроуровень) в наследии Е Д. Кондратьева Доклад на международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Н. Д. Кондратьева. - М. : Институт экономики РАН, 1992. - 19 с. (1,2 П. Л.).

12. Аграрно-экономическая концепция Е Д. Кондратьева Доклад на международной научной конференции, посвященной 100-летию со дня рождения Е Д. Кондратьева. - М. : Институт экономики РАН, 1992. - 40 с. (2,5 п.л.; в соавторстве).

13. Отечественная экономика конца 10-х - 20-х гг. в наследии Е Д.Кондратьева (к 100-летию со дня рождения) // Экономию и математические методы. 1992. T. XXVII. N5-6. С. 732-741. ( 1 П. Л. ; в соавторстве).

14. Развитие отечественной экономики и творческое наследие Е Д. Кондратьева (к 100-летию со дня ролщения) // Деньги и кредит. 1992. N 5. С. 48-55. (1,1 П. Л.).

15. Российская экономика чрезвычайного времени // Вопросы экономики. 1992. -N 10. С. 39-48. (1,0 п. л.).

16. Экономический прогресс России в трудах Е Д. Кондратьева (к. 100-летию со дня рождения) // Проблемы прогнозирования. 1992. N 5. С. 5-17. [Russia's Economic Progress in N. D. Kondrat'ev's Works (in Commemoration of His Birth Centenary) // Studies on Soviet Economic Development. Official English translation of "Problemy Prognozirovan 1 ya". 1992. Vol. 3. N 5 (October). P. 333-340]. (1,0 п. л. ; в соавторстве; на русск. и англ. яз. ).

17. Невидимая грань. "Альтернатива" Бухарина и генеральная линия ВКП(б) в 20-х годах // Вестн. Моск. ун-та Серия "Экономика", 1993. N 1. С. 39-48. (1 п. Л.).

18. Кондратьев Николай Дмитриевич // Soziologie und Sozialpolitik. Beitrage aus der Forschung. Sonderheft 1987. Teil 1. S. 179-183. (Akademie der Wissenschaften der DDR. Institut fur Soziologie und Sozialpolitik.) (0,4 п. л. ; в соавторстве).

19. "Дело" профессоров //Труд. 1988. 3.08. (0,7 п. л.).

20. "Дело" профессоров // Своевременные мысли, или Пророки в своем отечестве / Сост. М, С. Глинка JL: Лениздат, 1989. С. 122-129. (0,6 п. л.).

* В -этом издании диссертант является также публикатором неизданных документов Е Д. Кондратьева и одним из авторов комментариев к ним.

21. [ Е Д. Кондратьев] // Настольный календарь 1990. М.: Политиздат, 1989. С. 46. (0,2 л. л.).

22. Е Д. Кондратьев: К 100-летию со дня рождения // Настольный календарь 1992. М.: Политиздат, 1991. С. 100-101. (0,2 п. л.).

23. [ Прогностика в творческом наследии Е Д. Кондратьева] // Кондратьев И. Л Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 21-23. (Серия "Экономическое наследие".) (0,4 п. л. •, в печати)*.

24. [ Проблемы аграрной теории и планирования народного хозяйства в творчестве Е Д. Кондратьева] // Кондратьев Н. Д. Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 357-358. (Серия "Экономическое наследие".) (0,2 п. л.; в печати)*.

25. I Суздальский период в наследии Е Д. Кондратьева] // Кондратьев Н. Л Избранные произведения. М.: Экономика, 1993. С. 494-495. (Серия "Экономическое наследие".) (0,1 п. л.; в печати)*.

Обший объем публикаций - свыше 67 п. л. , в т. ч. индивидуальные работы диссертанта и часть совместных публикаций, подготовленная им, составляют в совокупности более 42 п. л.

Теоретические проблемы, разработанные в предлагаемой диссертации (прежде всего, вопросы теории нэпа и развития рыночного хозяйства в условиях отсутствия для него адекватной базы: экономической инфраструктуры, трудовых ресурсов надлежащей квалификации и др.; вопросы иностранного участия в формировании рыночных структур в указанных условиях и т. д.), нашли также отражение в публикациях автора по проблемам переходной экономики (на примере развивающихся стран и современного хозяйственного развития СССР), вопросам истории народного хозяйства и истории экономической мысли:

26. Экономическое развитие Лаоса (50 - 80-е годы). М.: Гл. ред. восточной лит-ры изд-ва "Наука", 1988. - 214 с. (15,75 п. л.).

27. Рец. на кнн.: Экономическая история капиталистических стран: Учеб. пособие для студ. эконом, ф-тов ун-тов / Под ред. Ф. Я. Полянского, К А. Камина. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1986; Экономическая история социалистических стран: Учеб. пособие для эконом. вузов и ф-тов / Под ред. Е А. Жамина - 2-е изд., доп. и пере-раб. М.: Экономика, 1985 // Экономические науки. 1988. N0 3. С. 129-132. (0,5 п. л.; в соавторстве).

28. Рец. на кнн.: Всемирная история экономической мысли. В 6-ти т. Т. 1. От зарождения экономической мысли до первых теоретических систем политической экономии / Редколл.: . И. Е Фоминекий

* В этом издании диссертант является также публикатором неизданных документов Е Д. Кондратьева, одним из редакторов-составителей и членов редколлегии.

(отв. ред.), Р. М. Нуреев, Д. Н. Платонов, JL IL Сперанская. М.: Мысль, 1987; Всемирная история экономической мысли. В 6-ти т. Т. 2. От Смита и Рикардо до Маркса и Энгельса / Редколл.: JL IL Сперанская (отв. ред.), А. И. Кщкин, -Я. И. Кузьминов, А. Г. Худокормов, Н. И. Шехет. Ы.: Мысль, 1987 // Экономические науки. 1989. Но 4. С. 119-122. (0,6 п. л.).

29. "Авансы" под долги? // Политическое образование. 1989. No 1. С. 51-54. (0,6 п. л.).

30. Кто оплатит импортный "каравай"? // Политическое образование. 1989. No 13. С. 58-64. (0,7 п. Л.).

31. К реформе кредитной системы в СССР // Вопросы экономики. 1990. No 7. С. 99-106. (0,8 П. Л.).

32. Сколько задолжал СССР // Деловые люди. (Deeper in Debt // Business in the USSR). M. , 1991. No 1. C. 62-63. (0,5 п. л.; на русск. и англ. яз.).

33. СССР на международном рынке ссудных капиталов // Бюллетень иностранной коммерческой информации. М. , 1991. No 55-56 (11.05). С. 16. (0,8 п. л.).

34. Кредитная реформа в СССР: от тотального регулирования к тотальному дерегулированию? // Вопросы экономики. М. , 1991. No 10. С. 17-28. (1,3 п. л.).

35. Империя рухнула - долги остались // Деловые люди (Empires may crumble, but the debts are hore to stay // Business in the USSR). M. , 1991. No 10 (16). C. 20-21. (0,4 п. л.; на русск. и англ. яз.).

36. Кредитная система и государственное регулирование: опыт промышленно развитых стран // Деньги и кредит. 1992. N 4. С. 68-75. (1 п. л.).

37. Государственное регулирование и кредитная система в промышленно развитых государствах // Проблемы управления экономикой. Вып. 26. Ы: ИНИОН РАН, 1992. (2,2 п. л.; в соавторстве).